Центурион Траяна

– Мой отец – ветеран! – выкрикнула Кориолла.

– Помним! – отозвался кто-то.

– Тихо! – шикнул на нее префект. – Мне только бунта не хватало. Сейчас со всем разберемся.

Он занял место за столом, рядом поместились писец и военный трибун. Возглавлял судилище немолодой худой желтолицый человек с запавшими щеками и близко посаженными глазами.

Внутрь пустили Пруденса, Кандида и Нонния, остальным караульные велели ждать снаружи.

– А, привели наконец мою девку! – хмыкнул центурион.

Ликса облизнул пухлые губы и виновато глянул на Кориоллу.

«О, бессмертные боги, он что, решил меня предать?» – У Кориоллы сердце покатилось вниз.

Был у нее отец – была защита. А сирота – она теперь для каждого мерзавца лакомая добыча, всяк будет зариться на нее как на свою рабыню. Мерзавцы!

Кориолла в бессильной ярости стискивала зубы, чтобы не разреветься.

Первым говорил Нонний, заявивший, что купил присутствующую здесь девушку за четыреста двадцать денариев, а она сбежала. Он даже прозвище для Кориоллы на ходу придумал: якобы звали ее в лупанарии, откуда Нонний ее выкупил, «Шалуньей».

– Я дочь недавно погибшего римского гражданина ветерана Луция Корнелия Сервиана, рожденная в браке, свободная, – заявила Кориолла. Голос ее дрожал от негодования.

Спекулятор пятерней взъерошил коротко остриженные седые волосы.

Сам он был тоже из военных, и дело это ему очень не нравилось. Возможно даже, он сочувствовал Кориолле, но своей властью сделать ничего не мог: как свидетели скажут, так и будет.

– Покажи договор о сделке, – приказал спекулятор Ноннию.

– Где ж я его возьму, если все мои вещи остались в канабе Первого Италийского. А канаба там сгорела.

– Но лагерь-то не сгорел. Или ты сюда в лагерь приехал, а вещи в канабе оставил? – спросил насмешливо спекулятор.

Кто-то из присутствующих хмыкнул.

– Именно так, – отвечал Нонний, ни на миг не смутившись.

– Надо вызвать свидетелей, – подсказал спекулятор Пруденсу.

– Свидетелей… – вздохнул Пруденс и огляделся. – Да вот ликса Кандид может свидетельствовать, что эта девушка – дочь ветерана Корнелия, свободнорожденная.

– Ликса Кандид, – повернулся спекулятор к снабженцу. – Ты можешь подтвердить слова Пруденса?

– Я? – Ликса уставился на Кориоллу, будто видел впервые. – Нет, точно не знаю… не могу.

– Да как же! – опешила та. – Да я… Я же у тебя в доме жила!

– Может – ты, а может – и не ты. Я тебя давно уже не видел. С тех пор как ты от нас уехала. Похожа на дочь Корнелия, да. Но ручаться не могу.

Несколько мгновений Кориолла молчала.

– Но я же и сейчас все дни с тобой и твоими домашними была…

– Ну, заглядывала, – кивнул, надув губы, ликса. – Но опять же одетая не поймешь как и уж больно бойкая.

– Префект! – Девушка протянула руки к ветерану. – Ты же знал моего отца!

– Знал ветерана Луция Корнелия, – подтвердил тот, – это точно. Но тебя я видел четыре года назад. Сама знаешь… сильно ты изменилась. Я и не узнал тебя даже, когда ты в лагере появилась. Лгать не имею права. Вот Кандид, он тебя лучше знает…

Нонний осклабился. По всему выходило – быть Кориолле его рабыней.

Ну почему Гая нет?! Почему… он бы подтвердил, он бы…

– Может быть, кто-то еще хочет защищать эту девушку? – спросил спекулятор, вздохнув.

– Я буду!

Все обернулись на голос.

Кориолла увидела в дверях высокого широкоплечего мужчину в сверкающих анатомических доспехах, поверх которых был накинут дорожный плащ. Птериги, украшенные бахромой, пояс с позолоченными пластинами, меч с рукоятью из слоновой кости в богато украшенных ножнах – все говорило о том, что это не простой офицер.

– Приветствую тебя, Элий Адриан! – поднялся со своего места спекулятор.

Адриан? Патрон Приска? Кориолла вытянулась в струнку, аж на цыпочки привстала. А Гай? Гай-то где?

– Давненько я здесь не был, – сказал Адриан, оглядывая принципию.

– Здравствует ли император?

– Император и войско здравствуют. Особенно хорошо после того, как разбили варваров в Малой Скифии и вырезали почти всех бастарнов. Так что тут за суд и кому нужен защитник? – продолжал Адриан наигранно-небрежным тоном.

– Мне нужен! – возвысила голос Кориолла, прежде чем спекулятор успел ответить. – Потому что этот человек утверждает, что я – рабыня! А меня зовут Корнелия, я дочь римского гражданина и ветерана.

– Точно, рабыня, – хмыкнул Нонний. – Кандид вон уже подтвердил.

Адриан намеренно оставил дверь открытой. За ним в залу вошли несколько человек из его свиты. Кориолла жадно разглядывала вошедших, но Приска среди них не было.

– Ты знаешь, что бывает с теми, кто пытается обратить свободного человека в рабство? – обратился Адриан к Ноннию.

Ноздри его крупного носа дрожали от гнева.

– Я никого не пытаюсь обратить, – отвечал центурион. – Я купил рабыню, а она сбежала. Теперь я ее нашел. Вот мой свидетель! – Центурион указал на Кандида.

– Я обвиняю этого человека в двурушничестве! И пусть его дело будет рассмотрено следом за делом Корнелии! – Адриан указал на Кандида.

– Я? В двурушничестве…

– Ссылка и конфискация, – подсказал возможный итог Адриан и, не давая Кандиду опомниться, повернулся к своему вольноотпущеннику. – Зенон, позови центуриона Валенса!

Зенон кинулся наружу.

– Это твой свидетель? – спросил спекулятор.

– Именно.

– Конфискация? – бормотал тем временем Кандид. – Но я и так разорен…

Тем временем Зенон вернулся с Валенсом.

– Центурион, – обратился Адриан к Валенсу. – Ты узнаешь эту девушку?

Корнелия замерла. Если Валенс получил письмо, если знает… вот шанс отомстить… страшно, подло… О, бессмертные боги, сделайте так, чтобы он не получал письмо, чтобы он ничего не ведал!

Валенс молчал, глядя на Корнелию.

– Я ж говорю, рабыня, – уже торжествовал Нонний.

– Отец мой погиб. Мать и сестру увели с собой варвары за реку… Я одна, одна, только брат… – Слезы вдруг хлынули из глаз Кориоллы, и она опустилась на пол.

Кажется, этот приступ отчаяния все и решил. Слабую женщину мужчина должен защищать.

– Это дочь ветерана Корнелия, свободнорожденная. Я был помолвлен с ней более двух лет… – сказал наконец Валенс. – Я ее хорошо помню и не могу ошибиться.

– Твое слово против моего, – хмыкнул Нонний.

– Мне ли не знать Корнелия и его семью! – тихим ровным голосом проговорил Валенс. Это значило – внутри него все кипит. – Вместе с Корнелием, ныне уже прожившим жизнь, служили мы в Эммаусе. После ранения он купал меня в купальне с горячим источником, выхаживал от ран. Разве могу я предать память старого товарища? – При этом Валенс смотрел на префекта лагеря.

– Твое слово против моего, – повторил с прежней наглостью Нонний.

– Мы должны толковать закон в пользу свободы против рабства! – заявил Адриан.

– Такого закона нет, – напомнил спекулятор.

– Значит – будет! У меня есть еще один свидетель, – заявил Адриан. – Позвать… – повернулся он к писцу.

– Не надо! – завопил вдруг Кандид. – Я вспомнил: эта девушка – родная дочь ветерана Корнелия. Теперь я точно могу это сказать. Я не двурушник. Просто усомнился… на миг… я… Глаза воспалились, все мутно видел. А теперь вот взял и прозрел. Все вижу ясно…

– Да, конечно, толкуем закон в пользу свободы… – поддакнул спекулятор. – Корнелия, дочь Луция Корнелия Сервиана, ты признаешься свободной.

Кориолла по-прежнему сидела на полу принципии, всхлипывая, не в силах подняться.

– Идем! – Валенс взял ее под мышки, поднял, поставил на ноги и вывел из принципии.

Первого, кого увидела Кориолла, был Аристей.

Он сильно переменился – одет был нарядно, если не сказать – щегольски.

Рядом, но чуть поодаль стоял Приск. Девушка кинулась к нему и опять разрыдалась. Гай обнял ее, прижал к себе.

– Почему ты не вошел внутрь? – спросила она, всхлипывая и пытаясь ладонью стереть слезы.

– Адриан велел ждать на улице, пока меня не позовут как свидетеля. Сказал – так будет лучше. Но я еще одно дело не доделал… – Он обнажил кинжал.