Мари

— Так вы все еще здесь, минхеер Перейра! — сказал холодно Ретиф. — Тогда будьте настолько добры и скажите мне, что это за выдумка с оружием?

— Король поручил мне сказать… — начал он.

— Поручил вам сказать? Разве вы являетесь слугой этого черного человека? Однако, продолжайте…

— Король сказал, что никто не должен входить в его личное помещение с оружием.

— Ладно, минхеер, тогда будьте любезны пойти и сказать этому королю, что мы не желаем входить в его личное помещение. Я привел скот, который он попросил меня доставить, и я хочу передать животных ему лично, где бы он не захотел, но мы не желаем разоружаться ради этого.

Теперь начались разговоры, после которых посланники ушли, а потом возвратились, чтобы сказать, что Дингаан примет буров на большой площади для танцев в центре крааля и что они могут взять с собой свои ружья, поскольку он, король, желает видеть, как они стреляют из них.

Так мы и въехали в крааль, делая это насколько возможно красиво, и обнаружив, что занимающая много акров площадь окружена тысячами воинов с плюмажами, но невооруженных, построенных полками.

— Вот видите, — услышал я, как сказал Ретифу Перейра, — у них нет даже копий.

— Вижу, — ответил комендант, — но зато у них есть палки, которыми они прекрасно умеют пользоваться.

В это время вся масса скота двумя потоками прогонялась мимо находившейся в центре площади группы людей, а затем через ворота назад. Когда все животные прошли, мы приблизились к этим людям, между которыми я различил тучные формы Дингаана, задрапированного в украшенный бусами плащ. Мы расположились полукругом перед ним и стояли так, пока он ощупывал нас своими острыми глазами. Вдруг он заметил меня и послал советника сказать, что я должен подойти к нему и служить ему переводчиком.

Так что, спешившись, я пошел с Ретифом, Томасом Холстедом и еще несколькими из числа влиятельных буров.

— Сакубона (добрый день), Макумазан, — сказал Дингаан. — Я доволен, что ты приехал, ибо я знаю, что ты будешь переводить мои слова правильно, будучи одним из народа Георга, которого я люблю, потому что Тоо-маасу, который, здесь, я не доверяю, хотя он тоже является сыном Георга.

Я перевел Ретифу его слова.

— О! — проворчал он. — Кажется вы, англичане, на шаг впереди нас, буров, даже здесь…

Затем он пошел вперед и потряс руки короля, которого, как вы помните, он уже посетил перед этим.

После этого начался разговор, или индаба, который я не намереваюсь излагать подробно, ибо это дело истории. Достаточно сказать, что Дингаан, после того как он поблагодарил Ретифа за возвращение скота, спросил, где находится сейчас Сиконьела, поскольку Дингаан имел в виду расправиться с ним. Когда Дингаан узнал, что Сиконьела находится на территории его собственной страны, он страшно разгневался, или сделал вид, что сердится. Потом он спросил, где шестьдесят лошадей, которые, слышал он, мы захватили у Сиконьелы, так как этих лошадей, мол, тоже следовало бы отдать ему, Дингаану. Ретиф в виде ответа коснулся своих седых волос и спросил, не принимает ли Дингаан его за ребенка: если он, Дингаан, счел возможным потребовать себе лошадей, которые ему не принадлежали и не принадлежат. Он добавил, что эти лошади возвращены бурам, у которых их украл Сиконьела.

Когда Дингаан, казалось, удовлетворился этим ответом, Ретиф поднял вопрос о заключении договора относительно земли… Однако, король ответил, что белые люди только что прибыли и ему хочется посмотреть их характерные танцы. А что касается дела, то его можно и отложить на другой день.

Так что в результате этого буры выступили со своими «танцами», приведшими короля в изумление. Для этого буры разделились на две группы и атаковали друг друга полным галопом, стреляя из ружей в воздух. Получилось зрелище, которое, казалось, наполнило всех присутствующих восхищением и благоговейным страхом. Когда все утихло, король пожелал, чтобы они продолжали стрелять «по сто выстрелов каждый», но комендант отказал в этом, говоря, что нельзя расходовать много пороха.

— А зачем вам порох в мирной стране? — с подозрением спросил Дингаан.

Ретиф ответил с моей помощью:

— Порох нам нужен, чтобы убивать дичь для пропитания, или чтобы защищаться, если какие-либо злодеи захотят напасть на нас.

— Тогда здесь вам порох не понадобится, — сказал Дингаан, — поскольку я дам вам пищу и я, король, являюсь вашим другом, так что ни один человек в Зулуленде не осмелится стать вашим врагом.

Ретиф сказал, что рад слышать это, и попросил, чтобы бурам разрешили остаться в пределах крааля, поскольку они утомились от верховой езды. Дингаан дозволил и мы, попрощавшись, удалились. Однако, раньше чем я достиг ворот, меня догнал посланец, мой старый знакомый, Камбула, и сказал, что король желает поговорить со мною наедине. Я ответил, что без разрешения коменданта не могу это сделать. Но Камбула настаивал:

— Пойдем со мной, я умоляю тебя, о Макумазан, так как в противном случае ты будешь взят силой.

Тогда я сказал Хансу, чтобы он мчался галопом к Ретифу и рассказал ему о моем затруднительном положении, потому что я уже задержан, по знаку Камбулы меня окружили зулусы. Ханс исполнил мой приказ и тут же появился Ретиф и спросил меня, в чем дело. Я перевел ему слова Камбулы, которые последний повторил при Ретифе.

— Имеет ли в виду этот парень, что ты будешь схвачен, если не пойдешь, или если я откажусь разрешить тебе сделать это?

На этот вопрос Камбула ответил так:

— Это именно так, инкоос, так как у короля имеются личные слова для уха Макумазана. Поэтому мы должны повиноваться приказу и доставить его к королю, живым или мертвым!

— Всемогущий! — воскликнул Ретиф. — Это уже серьезно, — и он посмотрел назад, в сторону главного отряда буров, который под охраной большого числа зулусов к этому времени уже почти прошел через ворота.

— Аллан, — продолжал он, — если ты не боишься, я полагаю, что тебе следует пойти. Может быть, это только означает, что Дингаан должен через тебя передать какое-то поручение мне относительно договора.

— Я не боюсь, — ответил я. — Какой смысл бояться чего-либо в месте, подобном этому?

— Спроси у него, гарантирует ли король твою безопасность? — попросил Ретиф.

Я сделал это и Камбула ответил:

— Да, на это посещение ты имеешь такую гарантию… Но кто я такой, чтобы истолковывать слова и мысли короля? Никаких гарантий на будущее я дать не могу.

— Темно сказано, — прокомментировал Ретиф. — Однако, иди, Аллан, так как ты должен идти, и Бог приведет тебя назад в полной безопасности. Ясно, что Дингаан не стал бы звать тебя из-за пустяка… А сейчас я жалею, что не оставил тебя дома с твоей красивой женой…

И мы таким образом расстались. Я ушел к личным королевским аппартаментам, без ружья, так как мне не разрешили явиться перед королем вооруженным, сопровождаемый Хансом, а комендант — к воротам крааля… Через десять минут я уже стоял перед Дингааном, который довольно ласково приветствовал меня и начал задавать множество вопросов о бурах, в особенности о том, не являются ли они народом, поднявшим мятеж против своего короля и убежавшим от него.

Я ответил: «Да, они убежали, поскольку они не хотели жить в тесноте, а желали иметь больше пространства для жизни…» Но я уже все это рассказывал ему, когда мы виделись с ним раньше. Он ответил, что знает, что я об этом рассказывал, но он, мол, хочет слышать «те ли самые слова выйдут из того же самого рта, или же какие-нибудь иные…» т. е., чтобы он мог проверить, правдивый я человек или же нет. Затем, после небольшой паузы, он посмотрел на меня своим пронизывающим взглядом и спросил:

— Привез ли ты мне в подарок ту высокую белую девушку с глазами, подобными двум звездам, Макумазан? Я имею в виду ту девушку, в которой ты отказал мне, а я не мог взять, потому что тогда ты выиграл пари, отдавшее тебе всех белых людей… Ее, для спасения которой ты сделал своими братьями этих буров, изменивших своему королю?