Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

— Глупости.

— Вовсе нет. Будьте осторожны. Нет ничего опасней опозоренной и презираемой женщины.

— А может быть, падшей?

— Возможно, — ответила Рейчел и улыбнулась Ричарду, подумав о том, как она проводила время с его младшим братом.

Рейчел не виделась с Макси уже больше месяца, а когда они в последний раз были вдвоем, он либо угрюмо молчал, либо возбужденно говорил о какой-то пьесе под названием «Путешествие на Запад». Она чувствовала, что Макси пытается донести до нее что-то очень для него важное, но не может найти нужных слов. А потом в течение почти пяти недель она не получала от него ни единой весточки. Рейчел было необходимо увидеться с Макси, но она не нашла способа с ним связаться. А вот добраться до его брата Ричарда оказалось несложно.

Они с ним сблизились за те три месяца, что длилось их совместное путешествие вверх по реке, но на них постоянно были устремлены внимательные глаза отца Рейчел и его людей. Оставаясь наедине, они говорили о литературе, обсуждали книги. Ричард прочитал ей несколько отрывков из своих дневников, и Рейчел помогла ему отредактировать их. Женщина прекрасно знала творчество Шекспира, и они провели немало часов, увлеченно обсуждая «Цимбелина» — загадочную и при этом, безусловно, восхитительную пьесу великого поэта.

— Вы пришли сюда, Рейчел…

— Для того чтобы продолжить работу над вашими дневниками, разумеется, — солгала она.

Ричард взял у женщины накидку, подвел ее к столу и протянул дневник. Она открыла страницу, на которой они остановились в последний раз, и принялась читать. Ричард отошел в противоположный конец комнаты и стоял там, глядя на Рейчел, снова и снова мысленно повторяя ее имя.

Женщина дошла до того места, где Ричард отвечал на последнее письмо Томаса Де Куинси, внимательно прочитала его и зачеркнула одну строчку.

— Что вы там вычеркнули?

— Использование нескольких придаточных предложений лишает стиль элегантности.

— А-а, — протянул Ричард, убавляя огонь в масляной лампе.

— Как же я буду читать без света? — спросила она, отложив перо.

Ричард не мог оторвать от нее глаз. Ее бледная кожа и зеленые глаза, казалось, светились даже в полутьме. Не удержавшись, Ричард склонился над ней и прикоснулся к пряди черных волос, упавших на лицо женщины.

— Значит, вы пришли сюда, в мой дом, лишь для того, чтобы править мой дневник?

— А зачем же еще я могла прийти, мистер Хордун? — Она встретилась с ним взглядом и не отвела глаз. — Почему вы так смотрите на меня?

— Вам показалось, — ответил Ричард и протянул руку, чтобы увеличить огонь в лампе, но Рейчел остановила его.

— Света более чем достаточно. — А потом она произнесла удивительную фразу: — Мы все должны хоть немного пожить, прежде чем умирать. Вы согласны, мистер Хордун?

В ее зеленых глазах мерцали отблески света от лампы.

— О да, — ответил Ричард. — По крайней мере, было бы недурно пожить, прежде чем выходить замуж за человека вдвое старше себя.

Ее лицо внезапно стало жестким и непроницаемым. Рейчел прибавила свет в лампе и встала.

— Пожалуй, мне пора уходить.

— Я прикажу, чтобы вас отвезли домой в экипаже, — сказал Ричард и неохотно направился к двери.

Рейчел обдумала его слова и вдруг начала смеяться. Никакой экипаж не мог отвезти ее домой, в Филадельфию. Когда Ричард вышел за дверь, она торопливо осмотрела комнату в поисках каких-либо следов, которые мог оставить Макси, но ничего не обнаружила.

Вернувшись, Ричард проводил Рейчел на улицу и с удивлением увидел двоих подчиненных ее отца, которых он знал по их совместному путешествию в верховья реки. Когда экипаж укатил, эти двое остались стоять, не сводя глаз с Ричарда.

— Дерьмо собачье! — оставалось лишь пробормотать ему.

Вернувшись к себе, он уселся в углу и негромко постучал в стену. Вошла Лили с трубкой из слоновой кости и тремя шариками опия — уже нагретого и готового к употреблению. Он откинулся на подушках, а Лили положила первый тающий шарик в чашечку трубки. Ричард глубоко затянулся и отправился в путешествие.

Изуродованная женщина, увидев, как взор Ричарда обратился внутрь, поняла, что он уже отключился, и тогда, протянув руку, погладила густые волосы мужчины, а затем, склонившись над ним, стала вдыхать его запах.

Ричард странствовал. В опийном дыму он остро чувствовал и хорош видел. Подняв руку вверх, он воспарил, а потом выдохнул, опустился вниз и оказался стоящим на земле. Наклонив голову, он увидел, что вместо обычных ботинок на нем дорогие кожаные туфли, а штаны уступили место элегантным вельветовым брюкам. Услышав легкое постукивание справа от себя, Ричард заметил, что сжимает в руке трость с рукояткой из чистой слоновой кости. Он поднял трость кверху, и его взгляд последовал за ней. Только тогда Ричард увидел, что стоит перед большим каменным зданием. По его команде конец трости описал круг над его головой, и Ричард повернулся вместе с ним.

Он стоял на широкой улице, запруженной мужчинами, женщинами, каретами, с большими магазинами, в которых продавались товары, каких только душа пожелает. Его внимание привлек дребезжащий звук. Прямо на него ехала железная повозка. Мужчина в круглых очках-«консервах» сжимал в руках руль, но лошадей, которые тащили бы за собой повозку, не было. Ричард почувствовал, как его лицо скривилось в улыбке.

— Опийная дурь, — проговорил он, или, по крайней мере, ему так показалось.

Опиумное опьянение было хорошо ему знакомо. Он повернулся, выставил трость перед собой и двинулся по нарядной улице. Затем он узнал старый азиатский дуб, своеобразной вехой отмечавший границу его владений. Он вновь оказался на улице Кипящего ключа, но это была уже не грязная тропа, покрывающаяся льдом зимой и кишащая москитами летом. Теперь это была красивая улица, достойная Парижа или Рима, с дорогими магазинами, отелями и красивыми женщинами.

Внезапно его заставил обернуться громоподобный стук лошадиных копыт, раздавшийся сзади. Прямо на него неслись с полдюжины породистых лошадей с всадниками в седлах, нещадно нахлестывавшими и без того взмыленных животных. Ричард закрыл лицо руками, приготовившись к тому, что сейчас будет растоптан, но лошади обогнули его с обеих сторон, даже не задев.

Ричард наклонился, а затем резко выпрямился, оттолкнулся ногами от земли и с гиканьем взлетел. Он парил над скаковым кругом ипподрома, а далеко внизу чистопородные скакуны неслись наперегонки по направлению к большому, заполненному водой рву, расположенному в дальнем конце трека. Трибуны были до отказа заполнены ревущими зрителями. И сам он тоже находился среди них, неистово вопя и подбадривая сына, который правил одной из лошадей: «Майло! Майло! Майло!» Ричард знал, что это сон, но, как верно подметил Томас Де Куинси в одном из своих первых писем, наркотические грезы нередко оказываются предвестниками реальных событий.

Ричард почувствовал, как его трубка стала тяжелее от нового положенного в нее шарика опия, и глубоко вдохнул. Он хотел заглянуть еще дальше в будущее, которое сейчас открывалось перед ним.

— Разбуди его! Разбуди его сейчас же! — кричал Макси на Лили. Но та почти не говорила по-английски, а скудные познания Макси в китайском неизменно покидали его в минуты волнений. Однако они поняли друг друга — не слова, а то, что стояло за ними, тревога за жизнь грезящего человека.

Находясь в ступоре, Ричард наблюдал за тем, как кричат друг на друга мужчина и женщина, стоящие на красивой, мощенной брусчаткой улице Кипящего ключа. Мужчина был белым, женщина — китаянкой. Ее лицо закрывала мягкая широкополая шляпа. На мужчине был цилиндр, который раскачивался на голове, когда он вопил:

— Нет! Китайцам и собакам вход воспрещен! Ты что, читать не умеешь?

Ричард повернулся, чтобы прочитать объявление. Кто мог повесить тут такую надпись? Но он утратил контроль над дымом и внезапно обнаружил, что вбегает в большой магазин готовой одежды. Все вокруг него были заняты покупками. Вдоль стен, играя всеми красками радуги, громоздились стеллажи и полки, забитые платьями, шляпами, высокими женскими ботинками со шнуровкой, корсетами и прочими предметами дамского гардероба, без которого невозможно представить дорогую женскую лавку. Неожиданно для себя он оказался перед другим объявлением, вывешенным на стене магазина. Ричард находился слишком близко от него и не мог прочитать, что там написано, поэтому он отступил назад. Постепенно буквы сложились в слова: «Наверху дамы могут произвести подгонку».