Удар шпаги

Должен тебе заметить, мой мальчик, что капитан Эмброуз действительно оказался вполне, порядочным джентльменом, потому что он в мгновение ока накинул петлю на шею капитану Гамбоа и полудюжине других и, едва дав им время прочесть «Аве Мария» и «Отче наш», тут же вздернул их на ноках рей «Дракона» на виду у обеих команд; я готов был расцеловать его за это, так как боялся, что негодяям удастся улизнуть от справедливой кары. Я уже говорил тебе, Джереми, смерть через повешение — легкая и быстрая смерть, но этот архидьявол. Нед Солткомб, сумел сделать ее продолжительной… впрочем, поскольку нам вскоре самим придется испытать ее на себе, я больше не стану ничего уточнять. Скажу лишь, что предпочел бы дважды умереть в объятиях Железной Девы, чем погибнуть так, как покончил свои счеты с жизнью капитан Гамбоа. И только тут я заметил, что наш приятель с отметиной на лице отсутствует среди повешенных; я стал наводить справки, в результате чего кто-то вспомнил о перевернутой лодке. Все, клянусь своей рыцарской честью, все они начисто забыли о том, что проплывали мимо нее! Таким образам, не вдаваясь в подробности, ты был спасен, и я никогда в жизни не видел более поразительного зрелища, чем твоя кургузая милость верхом на перевернутой лодке с мертвым испанцем, наколотым на пику, точно жук на булавку!

Вот тогда, Джереми, узнав, что в лодке было четверо, я проникся к тебе уважением, потому что, клянусь честью, ты необычный человек! Ты — чудо! Пережить такое без всяких последствий, кроме чудовищного аппетита!

Я немного посмеялся над столь неожиданной трактовкой моих достоинств и попросил его продолжать.

— Я буду краток, — сказал он. — Вскоре я обнаружил, что этот негодяй Солткомб не слишком к тебе расположен, и я догадывался, почему, так как бедняга Джек Роджерс рассказал мне кое-что из твоих похождений.

Как бы там ни было, честный старик капитан Эмброуз отнесся к нам по-человечески и очень заботился о тебе, пока ты лежал без сознания, но случилось так, что ему пришлось выпороть плетьми на шканцах шестерых матросов, добравшихся до вина с «Сан-Фернандо» и напившихся до бесчувствия. Я уже тогда понял, что он поступил крайне опрометчиво, потому что провинившиеся были суровыми и грубыми парнями, а устраивать порку на потерявшем связь с остальной флотилией судне — плохая политика; кстати, «Дракон» сбился с курса благодаря тому же шторму, который наделал столько хлопот старому Мигли, — черт бы побрал, однако, этих проклятых блох!

— Я в сотый раз повторяю то же самое, и все без толку, — заметил я.

Сэр Джаспер мучительно застонал.

— В тот день, — продолжал он, — я заметил, как перекосилось лицо Солткомба, когда капитан отказался связывать тебя; сопоставив все это и учитывая малочисленность команды — половину пришлось переправить на галеон, — я решил держать глаза и уши открытыми и уже на следующий день убедился, что на борту зреет заговор. Больше того, Нед Солткомб оказался инициатором дьявольского плана захвата «Дракона», причем он так хитро и ловко обработал команду, что те, кого я считал честными людьми, тоже присоединились к негодяям. Как ты, конечно, догадался, я не замедлил предупредить капитана Эмброуза об опасности, но старый тупоголовый упрямец высмеял меня, намекнув, что кошмарные картины на борту «Сан-Фернандо» повлияли, очевидно, на мой рассудок. Я попытался его убедить, но ничего не добился и тогда, будучи, как ты знаешь, весьма вспыльчивым по натуре, не сдержался и обругал его за недомыслие, заявив, что если он хочет, чтобы ему перерезали глотку, то я предпочитаю сохранить свою в целости. Короче говоря, старик вспылил и приказал посадить меня под арест, заперев здесь, в этой дыре, да еще приставив ко мне в качестве охранника одного из заговорщиков, так что я лишен был возможности предупредить честных людей о готовящемся бунте. План мятежа был продуман до мелочей, и ничто не мешало его осуществлению, поскольку галеон с большинством захваченных в плен испанцев должен был отправиться на остров Тобаго, к северу от Тринидада, для ремонта и оснастки, после чего присоединиться к нам у поселка Порт д'Эспань 41, где, как нам стало известно, можно было неплохо поживиться. Для меня не было также неожиданностью и то, что, отбившись из-за шторма от остальной флотилии, «Дракон» именно благодаря интригам Солткомба направился на юг, а не на соединение с нашими основными силами в Номбре-де-Диосе. Можешь себе представить, Джереми, с каким чувством я лежал здесь, страдая от бессилия, в ожидании сигнала, который должен был ознаменовать начало мятежа. И действительно, на следующий день пистолетные выстрелы и суматоха на палубе подсказали мне, что неизбежное свершилось, а затем дверь моей темницы распахнулась, и тебя без слов швырнули сюда. Ты лежал неподвижно, словно труп, и я подумал было, не последовал ли ты за нашими несчастными товарищами, но потом обнаружил, что ты жив, хотя все еще находишься в каком-то оцепенении, наподобие столбняка или каталепсии. Слава Богу, ты наконец очнулся!

С тех пор мне удалось узнать от нового тюремщика, неплохого в общем-то парня, что старый Эмброуз был убит подлым ударом в спину, нанесенным его бесчеловечным племянником, который, насколько я могу судить, обязан был ему и своим званием, и положением и который теперь занял его место. Команда после дикого разгула успокоилась, и «Дракон» стоит сейчас на якоре в заливе Пария напротив поселка, носящего, по странной случайности, название Сан-Фернандо и расположенного в тридцати милях к югу от Порта д'Эспань. Английские суда заходят сюда крайне редко, если вообще заходят. Не знаю, с нами ли галеон, но полагаю, что вряд ли, ведь большинство команды «Дракона» были честными матросами и от них успешно избавились, воспользовавшись удобным предлогом и отправив на «Сан-Фернандо». Командует им порядочный и верный офицер, насколько я могу судить, по имени Денэм, который терпеть не может этого Солткомба.

— И ничего удивительного, — сказал я. — Мне, правда, не так уж часто приходилось с ним встречаться, но с каждым разом я ненавижу его все больше!

— А как ты впервые столкнулся с ним? — поинтересовался сэр Джаспер. В ответ я не только рассказал ему о моей первой стычке с юным красавчиком» но, чувствуя его расположение ко мне и зная достойного кавалера как верного товарища, невзирая на его мелкие чудачества, я описал ему все, что со мной случилось с тех пор, как я встретил де Кьюзака, и едва сумел удержаться от смеха, завидев изумление, разлившееся по его лицу.

Силы небесные! — проговорил он. — Из всех удивительных историй эта самая невероятная! И подумать только, что я некогда принимал тебя за неопытного сосунка! Век живи, Джереми, век учись! Теперь мне понятно, почему мастер Солткомб недолюбливает тебя; но вот относительно госпожи Марджори, о которой ты вскользь упомянул, — не мог бы ты рассказать мне о ней побольше?

— Не желаю о ней говорить, потому что она пустая кокетка и бессердечная жеманница!

— Э, нет-нет, Джереми, плохо ты знаешь женщин! Знал бы ты их так, как знаю я, ты бы выждал немного и попытался снова!

— Но ведь вам приходилось иметь дело только с важными придворными дамами, насколько мне известно?

— Вот именно, насколько тебе известно, а известно тебе очень мало. Ладно, не будем распространяться на эту тему, — лукаво подмигнул он мне. — Скажу только, что все они одинаковы, у всех голова забита фантазиями, как у…

— Как у сэра Джаспера Лавдея, — подхватил я. Он засмеялся, ничуть не обескураженный, и опять выругался по адресу проклятых блох.

— Нам следует подумать о других проблемах, — сказал он, немного понизив голос. — У меня в голове с полдюжины планов, но ни один из них не кажется осуществимым.

— Кроме галеона, — спросил я, — можно ли рассчитывать встретить еще какое-либо английские судно в здешних водах?

— Видишь ли, мне приходилось слышать о каком-то загадочном асфальтовом озере с такими же берегами, куда приходят суда для ремонта и пропитки корпусов смолой; только боюсь, что это в основном испанцы.