Патриоты

Бо, не отрываясь, следил за его губами.

— Ты ведь штатский? — спросил Вернет.

Мальчуган прищурил глаза. Это означало, что вопроса он не понял.

От злости глаза Вернета вылезли из орбит.

— Болван, — буркнул он.

Бо понял. И нахмурился.

Вернет попробовал еще раз.

— Ты, — он ткнул пальцем в Бо, — солдат? — Он изобразил, что стреляет из мушкета.

Бо отрицательно покачал головой.

— Знаю, — громко сказал Вернет. — Значит, ты должен пройти испытание, которому подвергаются все штатские.

Бо не понял.

— Я — сержант. Ты — штатский. Все штатские должны пройти испытание. Иначе тебе придется отправиться домой, — он отвернулся от Бо и шепотом добавил: — Или в дурдом.

Кое-кто захихикал.

— Бо хочет уйти. — Мальчик попытался встать. Солдаты силой начали усаживать его на место. Сержант разозлился.

— А ну, сядь, щенок, и не смей вставать без моего позволения! — Толстый палец сержанта указал Бо его место. Лицо Вернета налилось кровью.

Мальчуган шлепнулся на землю.

— У тебя есть деньги? — громовым голосом рявкнул сержант.

Бо недоуменно пожал плечами — этим жестом он показал, что не понял вопроса. На самом деле он понял все.

— Вывернуть ему карманы! — приказал сержант.

Из карманов Бо извлекли две монетки по полпенса.

— Вложите их ему в руку.

Как только монетки оказались у него в руке, мальчик попытался спрятать их в карман. Но ему помешали солдаты.

— Тебе понравится, идиот!

Сержант тоже положил две монетки себе на ладонь.

— Вот так! Вот так!

Бо скопировал жест Вернета.

— А теперь смотри. Раз, два, три! — Рука сержанта медленно двигалась. На счет три он подбросил монеты вверх. — Видишь? Теперь ты! Раз… — Вернет протянул руку, помогая Бо. На счет три монетки вылетели из руки мальчика и упали на землю. Раздались радостные возгласы.

— А теперь вместе. Хорошо? — Сержант несколько раз встряхнул монетки в руке, мальчик в точности повторил его жест. — Хорошо. А теперь раз, два, три! «Решка»!

Монетки брякнулись о землю, и тотчас громыхнул смех и послышалось улюлюканье. Все четыре монетки упали вверх «орлами».

Лицо сержанта исказилось от гнева. Солдаты разом притихли.

— Посмотри, все «орлы»! Ты проиграл! — с наигранным сочувствием произнес Вернет. Он подобрал монетки и сунул их в карман.

— Это Бо! Это Бо! — потянулся за монетками мальчик.

Сержант оттолкнул его руку и покачал головой.

— Ты проиграл! — крикнул он. — Четыре «орла» — хуже не бывает! Отправляйся домой. Ты больше не можешь жить среди солдат. Ты не прошел испытание. Иди домой!

Бо затряс головой.

— Домой — нет. Джейб! Домой — нет! — В глазах мальчика застыл ужас.

— Джейб? Кто такой Джейб? — послышался чей-то голос.

— Кто его знает? — фыркнул сержант. — Может, любимый вол или еще кто, — а затем, бросив быстрый взгляд на Бо, спросил: — Хочешь остаться? Хочешь стать солдатом?

Мальчик энергично закивал. По его щеке скатилась большая слеза.

— Можешь остаться, если кое-что мне отдашь. Ты должен мне что-то дать!

Глаза солдат загорелись. Они поняли, что хочет заполучить сержант. Полпенсовики ничего не стоят в лагере, где мало еды и одежды. Солдаты уже давно с вожделением поглядывали на кожаные полоски на ногах Бо. Те, кому предстоит идти босиком по снегу, готовы отдать все, что имеют, за такую обувку. Даже десять золотых.

— Если отдашь это, — сержант ткнул пальцем в «мокасины» Бо, — останешься.

Мальчик колебался.

— Отдай или отправишься домой!

Бо медленно размотал кожаные полоски и протянул их сержанту. В следующую секунду его вытолкали из палатки. Ступив в раскисший, грязный снег мальчик невольно поджал пальцы ног. Он не слышал, как за его спиной гаденько хохотали солдаты.

На излете 1777 года делегаты Конгресса паковали вещи и разъезжались по домам. Уходящий год принес им немало тревог. В сентябре британский генерал Хоу [43] заставил их бежать из Филадельфии. После захвата этого города Конгресс переехал в Ланкастер, потом в Йорк. И вот теперь, с наступлением зимы, делегаты засобирались домой, к семьям. Солдатам континентальной армии повезло меньше.

Холодной дождливой ночью армия Вашингтона, состоящая из одиннадцати тысяч человек, перешла реку Скулкилл по самодельному мосту, сооруженному из подвод, которые были поставлены одна к другой и устланы досками и рейками. Между холмами, в глубокой расщелине, так называемой пропасти, был разбит временный лагерь. Там армия и отпраздновала, согласно постановлению Конгресса, День благодарения. К празднику солдатам выдали по одной восьмой фунта риса и по столовой ложке уксуса — к тому времени они уже дня три голодали. Кроме того, военнослужащим прочли проповедь.

В основу проповеди легли слова из Евангелия от Луки: «Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите…» Выслушав священника, солдаты, хорошо знающие Библию, хором произнесли слова, в проповеди отсутствовавшие: «…и довольствуйтесь своим жалованьем».

Свернув временный лагерь, армия Вашингтона двинулась вверх по течению — туда, где Греческая долина выходит к реке Скулкилл. Там, среди унылых холмов (в случае нападения генерала Хоу, атаку будет легко отбить), американцам предстояло провести зиму. Между тем прокормиться в этих безлюдных, опустошенных войной местах было трудно. Да и за водой придется ездить — две мили в одну сторону. Старая кузница, стоявшая на речушке в ущелье, дала название этому местечку — Вэлли-Фордж [44].

Джейкоб Морган со стоном натянул на плечи одеяло. До чего не хочется уходить от огня! Молодой человек и еще четверо его сослуживцев несли караул. Сидя на бревне у костра, они ждали, когда придет их черед заступить на пост. Солдат, которого должен был сменить Джейкоб, нетерпеливо приплясывал в двух шагах от него и умолял поторопиться. После Кембриджа рядового Моргана повысили в звании: сначала он стал капралом, потом сержантом (то есть поменял зеленые эполеты на красные). Впрочем, сейчас его эполеты скрывало одеяло, да и момент был не самый подходящий, чтобы требовать к себе уважения, — часовой вот-вот помрет от холода. С тяжелым вздохом Джейкоб поднялся с бревна. Озябший солдатик моментально занял его место и протянул руки к огню. А Джейкоб побрел по тропинке, протоптанной вдоль лагеря.

Молодой человек чувствовал себя несчастным. Он ослаб, у него ныли суставы. При малейшем повороте головы его шатало. Кашель обдирал и без того саднящее горло. Джейкоб шел и тихонько постанывал.

Добравшись до конца охраняемого участка, он прислонил мушкет к дереву и сунул руки под одеяло. Затем глянул из-за дерева, нет ли лазутчика. Неподалеку у костра грелся одинокий английский солдат. Он сидел там все время, пока Джейкоб нес караул. Они приглядывали друг за другом. И только.

Джейкоб устало привалился к дереву спиной. Затем коротко вдохнул — если он глотнет слишком много воздуха, заморозит легкие и спровоцирует кашель. Изо рта белым облачком вырывался пар. Молодой человек высморкался.

От горизонта до горизонта небо затянуло плотными тучами, сквозь них равномерно струился жиденький белесый свет; из-за этого странного освещения молодой человек не ощущал времени. Все вокруг было белым, с легкими тенями. Когда-то Джейкоб очень любил снег. Но после первой зимы, проведенной в армии, он его возненавидел (в английском языке даже не нашлось подходящего ругательства, которое смогло бы передать всю ненависть Джейкоба к снегу).

Мало-помалу молодой человек начал погружаться в воспоминания о Бостоне, о доме. Он живо представил, как жена и мать сидят у пылающего камина. Мама, наверное, читает вслух свои стихи или Библию. Он увидел мысленным взором Мерси: прикрыв глаза, она слушала Энн откинувшись на спинку кресла.

Хруст ветки заставил его очнуться от грез. Джейкоб машинально схватился за мушкет и выглянул из-за дерева. Англичанин тоже встрепенулся. Не разгибая спины, тянулся он за своим ружьем. Глаза мужчин встретились. Спустя мгновение часовые принялись крутить во все стороны головами. Ничего. Белизна, холод, тишина.