Диверсант (СИ)

Я ошеломленно уставился на Стефана, с голове мелькнуло горячечное: что, если пропал не пленник, а пленница? Кто сказал, что Жанну не могут держать в логове главных ее врагов — Золотых Розенкрейцеров?

Тело окатило жаром, мысли в голове метались с таким грохотом, что я даже испугался, не слышит ли их еще кто-нибудь кроме меня. Я вороватого косился на Стефана, тот смотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Что с тобой, — спросил он, — чего это глазки так воровато забегали? А ну колись, что придумал!

Я как- то отговорился и поспешил уйти, надо было тщательно все обдумать.

На третий день пути перед нами предстал покрытый пышной зеленью остров. Была она настолько сочной и праздничной, что кроме как изумрудной назвать ее язык и не поворачивался. В виду берега суда встали на якорь, и вскоре к «Даймонду», где находился капитан де Флоренье, пристала лодка. С нашего «Лизарда» было прекрасно видно, как на борт поднялись трое звероватого вида бородачей. Широких в кости, рыжеволосых, в облике их было нечто волчье. Вооружены были гости до зубов, словно втроем собирались захватить корабль.

— Союзники прибыли, — фыркнул Стефан. — С удовольствием хоть черта наведут на кровников, лишь бы тем насолить.

Я осуждающе покачал головой. Ирландии, разбитой на множество мелких княжеств, графств и баронских угодий суждено пасть под натиском цивилизации. Что общего у одного ирландского племени с другим? Да ничего, кроме ненависти и кровной вражды. Рано или поздно британцы захватят Изумрудный остров. Будут натравливать одних на других, прибирая к рукам и тех, и прочих, и всех остальных.

Лодка, не задержавшись ни на минуту отплыла обратно к берегу. На «Даймонде» подняли якорь, распущенный парус повлек судно вдоль берега. Совсем рядом пронзительно взвизгнула боцманская дудка, забегали матросы, и наш «Лизард», тяжело кренясь, последовал за флагманом. Уже ближе к вечеру таинственные проводники указали эскадре путь в незаметную бухту, и нашему взгляду предстал дикарского вида замок.

Скорее то была даже башня, сложенная из здоровенных валунов размером с быка. Было в ней три этажа, и стены ее были усеяны бойницами. Ограда вокруг замка была чисто символической, из установленных стоймя бревен с заостренными концами.

— Обратил внимание на крышу? — тихо спросил Стефан.

Я присмотрелся к тусклому блеску на вершине башни.

— Она что, из свинца?

— Угу. В случае нужды хозяева замка всегда могут ее расплавить, ну а потом просто собирают свинец обратно. Получается дешево и сердито.

Он смотрел на башню со странным выражением.

— Стефан, — вырвалось у меня, — а сам-то ты кто?

Поначалу он сделал вид, что не расслышал вопроса, но затем все-таки ответил:

— Валлиец.

Вот почему в его голосе то и дело звучат нотки восхищения ирландцами. Гэлы ухитрились сохранить независимость, валлийцам же повезло намного меньше. Последнее крупное восстание в Уэльсе британцы утопили в крови почти полвека назад, больше его родине никогда не обрести независимость.

Не прошло и часа, как наши суда пристали к берегу. Пронзительно загудели трубы, подавая сигнал к атаке, и мы пошли вперед. Ворота, ведущие во двор замка мы вынесли лихо и почти без потерь, но затем все наши иллюзии насчет быстрой победы развеялись как дым. Островные дикари оказались умелыми воинами.

Час за часом мы тщетно пытались взять башню штурмом, и всякий раз откатывались назад, унося раненых и убитых. Из многочисленных бойниц безостановочным потоком лились стрелы, а когда импровизированным тараном мы попробовали вышибить дубовые двери башни, сверху, как и предсказывал Стефан, хлынул расплавленный свинец. В итоге наскоро обтесанный от веток ствол дерева так и остался валяться рядом со входом, а очередной приступ захлебнулся.

Село солнце, и мы отступили к кораблям. Потери оказались неожиданно большими — три десятка убитыми и тяжело раненными, легкораненых же оказалось около полусотни. Люди вокруг костров сидели молча, с вытянувшимися лицами. Громко стонали раненные, над головой насмешливо кричали чайки. Со стороны каменной башни доносились визгливые звуки волынок и рев пьяных голосов. Судя по всему там праздновали победу.

— Смотри, — пихнул меня в бок Стефан.

Я поднял голову и чертыхнулся: на голой вершине далекого холма пылал огромный костер.

— Ночью его свет будет виден за добрый десяток миль! — мрачно буркнул Стефан, я сплюнул.

Привлеченные шумом, остальные воины ошарашено уставились в том же направлении, один из них негромко присвистнул.

— Вскоре тут соберутся дикари со всего острова, — с дрожью в голосе произнес кто-то невидимый в темноте.

— Молчать! — рявкнул от соседнего костра капитан де Гресси. — Ложитесь спасть, завтра приступаем с самого утра!

Уже к обеду мы поняли, что возьмем проклятую башню! Корабельные плотники безостановочно стучали всю ночь, так и не дав нам толком выспаться, зато к утру была готова дюжина специальных деревянных щитов с прорезями для стрельбы. Укрывшиеся за ними арбалетчики смогли подавить гэльских стрелков, и тяжелая дубовая дверь, обитая толстыми полосами железа, затрещала под ударами стальных топоров. Вот-вот она должна была податься, открывая вход в замок. Нам не хватило каких-то минут.

Хрипло взревели рога, и из-за деревьев на нас обрушился ливень тяжелых стрел. Невидимые лучники били по нам почти в упор, прицельно, на выбор. И не успели мы придти в себя, как из леса на нас с пронзительными воплями хлынули сотни дикарей. Я отбил удар тяжелой дубины, ловким выпадом проткнул противника, пригнулся, пропуская удар топора, и рассек бок еще одному дикарю.

Попытался увернуться от копья, которым с потрясающей быстротой тыкал в меня коротконогий крепыш, но споткнулся об одного из убитых, потеряв равновесие. Сбоку удалили словно тараном, с треском лопнул кожаный ремень, мой шлем словно чайка взвился в воздух, и я проводил его потрясенным взглядом. Перед глазами все завертелось, каменная башня, откуда выбегали все новые и новые враги, угрожающе накренилась, и наступила темнота.

Обитатели Изумрудного острова оказались примерно такими, как я их себе и представлял: рыжеволосые, с лихими разбойничьими лицами, и заросшие бородами аж до самых ушей. Впрочем, хватало среди них и черноволосых, попадались и блондины, и вовсе лысые. Были они настолько здоровенными и широкоплечими, что сразу же становилось ясно: этим у сохи делать нечего. Не усидят они в крестьянском хозяйстве, таких только помани возможностью вволю пограбить — мигом ухватятся.

Пришел я в себя под вечер в каком-то длинном каменном сарае. Всех пленников, признанных живыми, затащили туда особо не разбирая: просто те оглушены, серьезно ли ранены или же умирают. С нас сняли всю одежду, кинув взамен какое-то тряпье, годное лишь для прикрытия наготы. Обуви нам тоже не оставили исходя, очевидно, из следующих соображений: коли уж решит новый хозяин, что его раб нуждается в сапогах, то пускай сам его и обувает.

Со всех сторон до меня доносились стоны раненых и умирающих, и я ощущал себя унизительно беспомощным. Чем я мог помочь своим товарищам по недавнему штурму? Да ничем.

— Воды, — прохрипел один из лежащих рядом со мной. — Пить.

Он вновь закашлялся, я с неловкостью отвел в сторону глаза. Обломок толстой стрелы торчал между третьим и четвертым ребром справа, и не было никаких шансов на то, что мне удастся оказать раненому помощь — наконечник явно угодил в легкое.

— Потерпи, — с неловкостью сказал я, — возможно вода будет утром.

Пару раз кто-то из воинов начинал яростно колотить в тяжелую, надежно запертую дверь, требуя еды и питья, всякий раз ответом было презрительное молчание. Снаружи доносились приглушенные звуки праздника: хрипло ревели рога, гнусавили волынки и громыхали барабаны. Умопомрачительно пахло жареным мясом, я сел, прислонясь спиной к стене сарая и постарался отвлечься.

— Надежда есть, — бубнил кто-то убеждающе. — Пусть «Лизард» захвачен, зато «Даймонду» удалось уйти, я сам видел. Скоро к нам придет помощь.