Радуга Над Теокалли

— Так, значит, они плывут вниз! Вы позволите взять ваши лодки для погони? — обратился воин-ягуар к Амантлану, тот развел руками, доказывая полное согласие с вежливой просьбой.

Погоня разделилась, те, кто не поместился в лодки, отправились пешим ходом вдоль берега. Амантлан провел их до границ поместья и вернулся успокоить домочадцев. Когда люди улеглись, он пошел к условленному месту, где прятались Иш-Чель и Кремниевый Нож.

— Они уже ушли, — успокоил он продрогшего друга и жену. Теперь предстояло как можно быстрее спрятать рукописи. Пока Кремниевый Нож проверял содержимое кожаных мешков, Амантлан начал рыть большое углубление в земле, затем он заполнил дно камнями и взял первый свиток.

— Эта рукопись немного промокла, высушить бы её… — сокрушенно покачал головой Кремниевый Нож, но Амантлан отобрал у друга и второй свиток. Он уложил его рядом с первым. Тяжело вздыхая, Кремниевый Нож протянул ему остальные и отвернулся, чтобы не видеть, как спокойно Амантлан зарывает историю в землю. Выполнив работу, все направились к дому.

— Иди к ребенку, — коротко бросил он Иш-Чель, а сам направился к хижине рабов, чтобы поручить им отвезти Кремниевого Ножа в город, на единственной оставшейся в поместье лодке. Как только каноэ, увозящее друга, исчезло в темноте, Амантлан пошел домой. В комнате Иш-Чель горел свет.0на сидела на постели и пыталась отогреть руки. Когда Амантлан прясел рядом с нею и взял её руки в свои, это было еще ничего, но, когда его дыхание коснулось теплым облаком тонких пальцев, Иш-Челъ посмотрела на него с укором, а он просто хотел согреть ей руки. Она потянула их назад, к себе, и он был вынужден встретиться с ней взглядом.

— Спасибо, — тихо произнес он, по-своему растолковав её жест. Они смотрели друг на друга довольно долго, пока в его темных глазах не начали загораться огоньки, и сам взгляд не стал её затягивать. Она тут же ответа глаза в сторону, и от этого фраза, которая сорвалась, получилась резче, чем ей хотелось:

— Вы рисковали собой, нами, этим маленьким ребенком ради каких-то… — это был прямой укор его необдуманному, как ей казалось, поступку. Жизнь и благополучие сына она ставила выше всего. Он это понял и разочарованно произнес, направляясь к себе:

— Извини за беспокойство, но это мой дом и я в нем хозяин.

Иш-Чель не успела ничего добавить. Амантлан вышел, а она осталась, почувствовав себя униженной и обделенной. Что-то мелькнуло между ними, когда они смотрели друг на друга. Она не ощутила его своим врагом. Напротив, рядом с собой она почувствовала человека родного и такого близкого, что именно это заставило её отдернуть руки, хотя тепло, которым он с ней делился, было ей приятно и не вызывало отрицательных эмоций. Да и весь вид Амантлана, появившегося ночью так неожиданно, не отталкивал, а рана на груди вообще будила сочувствие, так свойственное женщинам.

Амантлан, покинув жену, не испытывал разочарования, нечто подобное он и предполагал. Она не изменилась, точнее, внешне Иш-Чель еще больше похорошела и приобрела даже какую-то загадочность. А, может быть, это была игра света в очаге? Ему было все равно. Женщина не хотела его подпускать к себе, ему нужно было ждать или брать ее силой. Но на стороне жены был закон, да и насилие ему претило. Он даже не хотел завоевывать женщину, ухаживая за ней, оказывая знаки внимания, как он это делал с девушками из знатных семейств.

Поведение Иш-Чель отбивало всякое желание. Оставалось убраться из загородного дома в Теночтитлан и, долечив раны, отправляться в очередной поход. Подальше от города, да и от нее. Он утешил себя, что еще не его время. А, что ему еще оставалось делать? Он никогда бы не признался себе в том, что страдает, если бы не горечь одиночества — прошло достаточно времени, но женщина не изменилась. Она по-прежнему считала его чужим и недостойным своего доверия. Амантлан подумал, что ночной визит слишком поспешен, однако отогнал эту мысль, как совершенно чуждую и не отвечающую истинному положению вещей. Огорчало его то, что он, скорее всего, просто проиграл. Это унижало его, как мужчину, и показывало, что стратег он тоже никудышний. И первое, и второе было одинаково тяжело и унижало его гордость.

В тревожных раздумьях он утром навестил Тлакаелеля. После долгого разговора, во время которого Амантлан несколько раз ответил совершенно невпопад, мудрец, без долгих раздумий, припер товарища к стенке, напрямую спросив, что его мучает, и чем он обеспокоен. Откровенный ответ Амантлана его потряс:

— Моя жена не хочет и близко меня подпускать к себе, она все так же меня ненавидет!

— Она законопослушная женщина…

— О да! Неужели я не могу отличить боязнь что-либо нарушить и ненависть в глазах женшины, которой неприятно даже твое прикосновение!

— Прошло слишком мало времени…

— Я ничего и не требую! Но… — Амантлан попытался подобрать правильные слова, чтобы объяснить свои чувства и горечь разочарования и натолкнулся на грустный, но понимающий взгляд друга. Тот огорченно пожал плечами и усмехнулся:

— Ты ведь стремился просто уберечь эту женщину, даже просто… сохранить для себя редкую рабыню… получить наследника. Ты добился своего. Ведь в твои планы совершенно не входило… — Тлакаелель внимательно посмотрел на поникшего Амантлана и осекся. На последнюю фразу тот ответил таким горящим взглядом, что были отброшены последние сомнения. Амантлан был болен своей женщиной. Болен настолько, что помочь ему было уже поздно.

— Это ужасно! Друг мой, ты любишь эту женщину?

— Люблю?.. Значит, вот как это называется? 3начит, когда мужчина видит одно и тоже лицо перед собой, когда ему все время чудится везде, где бы он ни был, её голос, когда его ноги сами несут туда, где она может быть, когда он готов на все ради женщины, это называется любовь?

— Да и в самой тяжелой форме.

— Вот как…

— Тебе не кажется, что ты сходишь с ума?

— Может быть… Но только от бессилия…

— Видно ты ей совершенно не нужен, Амантлан, пойми же, наконец, истину!

— Истину? А, что такое истина, Тлакаелель? Ты — мудрец, с тобой все держат совет, как же быть мне? Я живу, словно вокруг меня разверзлась земля, и нет нигде даже… травинки, чтобы уцепиться! Дай мне совет: ты не нужен, но она нужна тебе!.. Мне все равно с кем она, где она, кого любит и о ком мечтает. Я знаю одно — я хочу, чтобы она жила. Я, который защищает интересы Анауака, не могу ничего с собою сделать!

Пусть я в твоих глазах… да что там в твоих глазах, в глазах всего мира — безумец, но я люблю ее, люблю потому, что люблю. Для меня нет ничего важнее этой любви! Я выполняю свой долг, но перед глазами — она — Иш-Чель… Ночью всходит луна, а я думаю о том, как она спит… Воздух, вода, земля мне нужны только оттого, что воздухом дышит Иш-Чель, воду пьет Иш-Че ль, именно она ходит по той же земле, что и я… Иш-Чель, что я без неё, без своей любви? Я, наверное, прозрел и увидел мир только с её появлением. Именно она открыла мне, что птицы поют, что заря будит на рассвете, что можно терпеливо ждать просто улыбки любимой женщины! А какая у нее улыбка!.. Тлакаелель, знаешь ли ты, что такое женская улыбка? Нет не та, что пытаетеся тебя прельстить, а та, что подтверждает доверие, которое не купишь ничем! Да, я — безумец, глупец, но мне нет жизни без неё!

— Ты действительно безумец! Вокруг полно женщин, которые сделают для тебя все, что угодно! Ты — воин и умираешь из-за какой-то бывшей рабыни, позор, возьми себя в руки, друг мой!

— Очевидно ты, никогда не любил и не страдал!?

— Мужчина не должен страдать!

— Да, я страдаю, но я живу этим страданием и никому не докучаю! Я стал другим человеком, хотя это не приблизило меня к ней ничуть. Жизнь моя, я прожил как во сне: иди — убей, иди — возьми! Но нет, есть нечто другое, более сильное и неподвластное приказу. Я не могу приказать ей любить меня, считать меня своим мужем, хозяином, нет, она выше меня своей стойкостью, своей преданностью. Она заставляет себя уважать, видеть в себе, прежде всего равного мне человека! Мне не нужно ее смирение и покорность, да я его никогда и не получу!