Последние флибустьеры

Шли они часа четыре, тяжело дыша и делая остановки только для того, чтобы прислушаться, не приближается ли собачий лай, когда шедший впереди Де Гюсак внезапно остановился и с досадой махнул рукой.

— Эй, дружище, кажется, ты чем-то недоволен. Может быть, ты увидел рога или хвост нашего приятеля Вельзевула?

— Боюсь, что скоро мы как раз столкнемся с рогами и хвостами, — ответил трактирщик из Сеговии. — Прислушайтесь.

— Вот те на!.. Я бы сказал, что там, впереди, коровы, — пробормотал дон Баррехо. — Прекрасный случай выпить чашку молока!

— Да, поди-ка подои их, — сказал Де Гюсак, проявлявший признаки беспокойства.

— Для меня достаточно, что там нет испанцев, — сказал дон Баррехо.

— Там есть кое-кто опаснее. Ты когда-нибудь слышал о быках пуны?

— Думаю, что это животные с рогами, копытами и хвостами, как и все прочие.

— Не будь таким легкомысленным, — вмешался в разговор Мендоса, уже взявший в руки аркебузу. — Я слышал, как говорили о быках высокогорий, и говорили всегда со страхом.

— Так что же это за звери? — спросил дон Баррехо.

— Это — быки, бежавшие из поместий вследствие жестокого обращения с ними vaqueros [96] и настолько одичавшие, что бросаются на людей, едва завидят их, и вспарывают беднягам брюхо.

— Да, не хотел бы я оставить на их рогах мой изысканный завтрак, — сказал дон Баррехо.

— Так что же делать?

— Ждать, — ответил Де Гюсак.

— Но ведь испанцы идут по пятам!..

— Что до меня, то я скорее предпочел бы встретиться с ними, чем с горным быком.

— Ты, как и я, гасконец; значит, я должен тебе верить. Придется, видно, посмотреть на рога этих высокогорных сеньоров.

Они кинулись к стволу высоченной сосны, ветви которой спускались почти до земли, а потому на нее легко было взобраться, после чего прислушались. Из лесу доносилось глухое мычание; в нем слышалась какая-то неясная угроза. Сквозь листву виднелись огромные темные массы, перемещающиеся в разных направлениях. Небольшая группа огромных животных, славящихся неслыханной жестокостью и неудержимой атакой, паслась в этом месте и преграждала путь авантюристам, которые подвергались опасности оказаться между пулями из испанских аркебуз и не менее страшными рогами быков.

— Этого только не хватало, — вполголоса процедил дон Баррехо, с любопытством следивший за крупными темными массами. — Никогда не имел дел с этими животными. Нам очень бы пригодился сеньор Буттафуоко с полудюжиной буканьеров.

— Он уже, верно, ловит рыбку в Маддалене, — сказал Мендоса.

— Но и без него мы должны что-то сделать. Ты предпочитаешь пули или рога?

— Я предпочитаю подождать, пока быки уйдут, — ответил Мендоса.

— И тогда испанцы сядут нам на пятки. Собака наверняка уже нашла наш след. Слышишь, как она весело лает? Эх, если бы можно было всадить в нее пулю!..

— Не связывайся с мастифами. У них ужасные зубы, и эти чудовища атакуют врагов, не раздумывая.

— Помню по Сан-Доминго.

— Так оставь этого пса в покое, а если хочешь избавиться от него, то попробуй убить его хорошим залпом; только — на расстоянии, потому как не всегда одной пулей мастифа уложишь наземь.

— Я его дико ненавижу.

— Я — не меньше и только жду случая, когда мастифф подойдет на расстояние выстрела. Если он умрет, испанцы потеряют ориентацию.

— Tonnerre!

В этот самый момент на склоне сьерры раздался ружейный выстрел.

Быки, услышав этот звук, бросились через кусты, издавая угрожающее мычание.

— Вверх! — скомандовал Де Гюсак.

И вся троица вскарабкалась по толстым ветвям древесного гиганта, поднявшего свою вершину метров на шестьдесят над землей. Едва они забрались наверх, как десять или двенадцать быков, абсолютно черных, с налитыми кровью глазами, с длинными острыми рогами, пронеслись ураганом в зарослях.

— Минута промедления, и они бы сделали из нас яичницу, — заметил дон Баррехо.

— Я же говорил тебе, что они опаснее испанцев, — напомнил ему Де Гюсак. — Когда они бросаются в атаку, их не остановит даже артиллерия.

— Будем надеяться, что они встретят наших врагов и разорвут этого несносного пса.

Авантюристы, опасаясь неприятного момента, когда они будут обнаружены, поспешно поднялись еще выше, перебираясь с ветки на ветку.

Под ними быки продолжали вслепую утюжить кусты, то яростно топча заросли, то останавливаясь на несколько мгновений, словно пытаясь разобраться в доносившихся издалека шумах. Возможно, они услышали собачий лай и догадались о приближении испанцев.

— Что за гадкие животные! — не удержался вечный болтун, продолжая лезть вверх. — Вы правильно сказали, Де Гюсак, что они хуже испанцев, хотя мы этого еще не попробовали.

— И не советую тебе пробовать, — отозвался гасконец номер два. — К счастью, они не могут лазать по деревьям, и мы найдем удобное гнездышко на вершине этой сосны.

— Гнездышко, вы говорите? — спросил Мендоса, забравшийся выше всех. — Думаю, такое есть наверху, и достаточно большое, чтобы вместить нас всех. Только нам придется иметь дело с его владельцами.

— Что ты там открыл? — поинтересовался дон Баррехо.

— А ты разве не видишь большое черное пятно?

— И чье это гнездо?

— Кондора!

— Пустое оно или нет, мы его займем, — ответил грозный гасконец.

— Береги свои глаза, приятель. С кондорами не шутят.

— Может, оно пустое.

— Это мы узнаем через пять минут.

— Мне кажется, дьявол сунул свой хвост в наши дела. Быки как раз под нами, огромные птицы — сверху, а испанцы готовы расстрелять нас!

— Молчи и лезь вверх, — посоветовал Мендоса.

Этот подъем, казалось, не кончится никогда: таким высоким было дерево. Наконец, Мендоса, лезший первым, добрался до своеобразной платформы с поднятыми краями, образованной пересекающимися толстыми суками. Платформа могла выдержать не только троих, но даже шестерых, так что в ее прочности сомневаться не приходилось.

— Это именно гнездо кондора, — сказал Мендоса. — Если оно пустое, мы можем спокойно отдыхать в нем и даже пропустить испанцев. Здесь они нас, конечно, не заметят.

— А если оно занято, мы выставим жильцов за дверь, — добавил дон Баррехо. — У нас есть ружья и шпаги; мы сможем внушить почтение этим воздушным гигантам. Лезь выше, Мендоса, но сначала убедись, прочна ли эта большущая корзина.

— В этом я убежден без всякой пробы.

Баск ухватился за край гнезда и в два приема оказался внутри, уткнувшись лицом в птичьи перья и ужасно вонючие объедки.

— Плохо дело! — крикнул он, вставая на колени. — Гнездо занято.

— Кем? — спросил дон Баррехо, который с помощью Де Гюсака забрался с другой стороны.

— Здесь два кондоренка. Они сладко спят посреди всего этого свинства.

— Выкинь их.

— А если вернутся родители? Нельзя шутить с кондорами, приятель.

— Тогда задуши их. Потом они пойдут нам на ужин.

— Фу!.. Пернатые, вскормленные падалью!..

Дон Баррехо поднял перья и сухие травы, раскрыв двух еще не оперившихся птенцов величиной с индюка.

— Было бы лучше, если бы мы их не нашли, — сказал он. — Выброси их, пока родители не вернулись, а потом немного почистим гнездо. Здесь полно дерьма.

Баск сначала посмотрел на небо, потом, ничего не заметив, взял двух малышей и бросил их в лес, а в это время Де Гюсак и дон Баррехо выкидывали перья, остатки пищи и большие охапки сухой травы.

— Панчита управилась бы с метлой куда лучше, — вздохнул грозный гасконец. — Нам же привычнее действовать шпагой или драгинассой.

— Или иметь дело с бокалом мецкаля и хереса, — лукаво добавил Мендоса.

— Дорогой мой, надо уметь зарабатывать на жизнь… Тю! А где же испанцы? Что-то я не слышу собачьего лая.

Какое-то время вся троица напрягала слух, но так и не услышала низкого голоса грозного животного.

— Может быть, они уже внизу? — задал самому себе вопрос дон Баррехо и скорчил гримасу. — Мне что-то не очень по нраву начинать сражение в шестидесяти метрах над землей.