Маленький дикарь

Дело было в том, что каждый из нас хотел, чтобы другой первым воспользовался нашим небольшим запасом провизии. Но так как ни один из нас на это не соглашался, то мы порешили, в конце концов, разделить его на маленькие части и подкреплять себя ими при восходе и закате солнца.

Ночью же мы решили быть настороже, сменяя друг друга через каждые три часа. Мне с трудом удалось уговорить м-с Рейхардт лечь на дно лодки и хоть немного заснуть перед тем, как настанет ее очередь сменить меня. Она произнесла вечернюю молитву, к которой присоединился и я, и через несколько минут ее ровное дыхание указало мне на то, что она вкушает тот отдых, в котором так сильно нуждалась. Я был теперь единственным зрителем величественной картины, окружавшей меня со всех сторон.

Самым поразительным ее явлением была та тишина, которая царила над всем. Небеса были так же безмолвны, как и море. Казалось, будто весь мир залит вторичным потопом, и все живое стерто с лица земли. Чувство глубокой тоски начинало овладевать мною. Я не мог не упрекать себя за свое легкомыслие и за риск, которому подверг чужую жизнь. Что ожидало нас впереди, я и сам не знал, но сознавал вполне, что если мы не встретим корабля или не будем прибиты течением к берегу другого острова, то, без сомнения, погибнем.

Теперь я уже твердо был уверен в том, что никогда больше не увижу нашего острова, и как ни страстно желал я все эти годы покинуть его, теперь, когда сама судьба, казалось, разлучала нас, мне становилось грустно при мысли, что я никогда не возвращусь на место своего рождения. Но более всего горевал я о потере дедушкиных бриллиантов: теперь он уже, наверное, никогда не получит их обратно. Если их и найдет кто-нибудь, они сделаются достоянием того, кто их найдет, и дедушка никогда не узнает о том, как дочь его погибла на безлюдной скале, а внука поглотил глубокий океан.

Я вспоминал о чудной Англии, которую так давно мечтал увидеть, и сердце мое больно сжималось, когда я глядел на необъятную ширь, окружавшую меня. Некому было шепнуть мне слова утешения, протянуть мне руку помощи. Неужели мне не будет дано увидеть когда-нибудь те белые скалы, которые Джаксон и м-с Рейхардт так часто описывали мне, что я мог создать их в своем воображении так же ясно, как будто бы они стояли предо мной во всей своей красе?!

Как часто мечтал я о той минуте, когда я буду подъезжать к священным для меня берегам Англии, как часто воображал, что слышу веселые голоса английского народа, радушно встречающего «юного дикаря»; как часто целовал меня престарелый дед и представлял меня своим друзьям, с уважением и любовью встречающим его наследника!

Все это были счастливые грезы и блаженные видения, а теперь все это должно было кончиться голодною смертью в лодке, среди безбрежного океана.

М-с Рейхардт еще спала, и мне не хотелось будить ее; она была сравнительно счастлива, пока не сознавала опасности своего положения. В это время я начал замечать маленькую тучку на горизонте и почувствовал легкий ветерок, достаточно сильный, чтобы надуть парус. Мне показалось, что он дул в сторону, противоположную течению; я круто повернул лодку, и к великой моей радости она быстро понеслась по ветру. Тучи быстро покрывали небо, и вскоре глубокая темнота заволокла все вокруг. Ветер усилился и гнул мачту, к которой был привязан парус. Мною овладели новые опасения. Ветер мог подхватить парус и оторвать его от мачты или же перевернуть лодку. Я бы охотно спустил парус, но считал такой опыт крайне опасным; мне невозможно было достать до него, не разбудив м-с Рейхардт и не рискуя накренить лодку на одну сторону, а в том случае она, наверное, наполнилась бы водой, и мы пошли бы ко дну.

Лодка тем временем быстро неслась под напором ветра; тонкая мачта скрипела, парус был сильно натянут; я каждую минуту ожидал, что мы будем опрокинуты.

В эту минуту м-с Рейхардт проснулась, и ее опытный глаз сразу увидел всю опасность нашего положения.

— Мы погибли, — торопливо сказала она, — если нам не удастся спустить этот парус!

Она предложила помочь мне, и мы не без труда и не без риска быть выброшенными ветром в море, наконец, отвязали парус от мачты. Теперь нам грозила новая опасность: поверхность моря начала так сильно волноваться, что лодка то взлетала наверх на гребне волны, то снова опускалась.

Иногда мы летели вниз почти перпендикулярно; высота волн, казалось, увеличивалась каждую минуту, и каждый раз, как мы погружались вниз, в бушующие волны, я ожидал, что бездна поглотит нас навсегда. Но в следующую минуту мы подымались еще выше на гребень волны. Было почти совершенно темно; мы могли только различать белую пену волны, которая поднимала нас, — остальное все было под нами и над нами.

М-с Рейхардт сидела возле меня молча, держа меня за руку, она, казалось, была более поражена, чем испугана. Она, я думаю, была совершенно уверена в том, что настал ее последний час. Я слышал, как она шепотом произносила молитву, поручая свою душу Всемогущему Создателю.

Что касается меня, то не могу сказать, чтобы я был встревожен. Быстрое движение вверх и вниз доставляло мне удовольствие, какого я еще никогда не испытывал. Я должен сознаться, что вполне наслаждался бы этой игрой ветра и волн, этой бурной, черной ночью на безбрежном океане, если бы не мысль о моей спутнице. Я делал себе горькие упреки в том, что подверг ее такой страшной опасности.

Необходимость действовать не медля ни минуты вывела меня из этих размышлений. Я заметил, что лодка набирала воду при каждом погружении и могла вскоре пойти ко дну.

Схватив железный котелок, который мы захватили с собой для приготовления обеда, я стал поспешно выкачивать воду. М-с Рейхардт помогала мне.

В это время пошел сильный дождь; ветер стал спадать, море стало спокойнее, и лодка пошла тише. М-с Рейхардт с обычной своей предусмотрительностью подставила все кувшины, которые мы захватили с собой, чтобы собрать дождевую воду, говоря, что она вскоре может очень пригодиться нам.

Дождь лил потоками в продолжение нескольких часов, но, наконец, небо стало проясняться.

Море было еще не спокойно, но на нем уже не было видно громадных волн, которые еще так недавно грозили потопить нас. Ветер стал стихать, но еще был достаточно силен, чтобы с помощью паруса двигать нас вперед.

М-с Рейхардт помогла мне установить мачту и затем настояла на том, чтобы я закусил чем-нибудь. После нескольких часов усиленной работы подкрепление было необходимо для нас обоих.

Мы умеренно закусили частью нашей провизии, запив свой обед кружкой воды, смешанной с небольшим количеством рома.

ГЛАВА XLVI

На беспредельном пространстве океана начинало светать. Первый предмет, представившийся моим взорам, был огромный кит на расстоянии четверти мили от меня; вскоре я заметил второго и третьего и затем еще нескольких. Эти громадные животные представляли живописную и своеобразную картину; то один, то другой выбрасывал фонтаном воду, в которой преломлялись лучи солнца, что в отдалении казалось необыкновенно красивым.

Напрасно искал я глазами берег, напрасно искал корабль — ничего, кроме китов, не было видно. М-с Рейхардт старалась развлечь и заинтересовать меня рассказами о важности китоловного промысла для Англии и об опасности, которой подвергаются люди, преследуя этих животных и стараясь ранить их железным багром. Меня очень интересовали эти подробности. Слушая ее рассказы, я совершенно забывал о том, что нахожусь в открытом море, в полной неизвестности того, что ожидает меня. Смерть ли посреди океана, страдания от голода и жажды, или мне суждено быть выброшенным полуживым на какую-нибудь скалу, где кости мои со временем останутся единственным доказательством того, что когда-то в этой части света существовал «юный дикарь»?

Где находился тот остров, который я так страстно желал покинуть, а теперь так рад был бы вновь увидеть? Напрасно напрягал я зрение. Линия горизонта однообразно тянулась во все стороны, и я ничего не мог разглядеть. Где находились мы сами? — задавал я себе вопрос.