Посредник

Но никто и никогда не повезет сено посреди ночи. Да еще и не в Париж, а из Парижа – телега направлялась к воротам города, от которых начинается дорога на Фонтенбло и далее к югу.

Следует вспомнить, что приказом канцлера Ногарэ передвигаться по столице до наступления рассвета запрещено. Всем, кроме королевских сержантов, лекарей, священников и дворян, едущих с государственными поручениями от его величества Филиппа, самого Ногарэ или светлейшего коадъютора. Приказ соблюдался плохо (особенно в окраинных кварталах) и своего предназначения – поддерживать порядок в городе по ночам – практически не выполнял. Уж в этом Марсиньи мог поклясться на мощах святого Ремигия.

Однако доселе никто не осмеливался на подобную наглость – возить сено не днем, каковой Господь предназначил для трудов, а в самые глухие часы перед восходом.

– Сто-ой! – заорал Гуго де Кастро, уловив недовольный взгляд капитана, и спрыгнул с козел крытой повозки. Мощные фламандские кони надвигались прямо на него, тяжело грохоча копытами по деревянной мостовой. – Стой! Служба прево Парижа! Именем короля!

Один из двоих возниц натянул вожжи, коняги фыркнули и остановились.

Марсиньи сумел разглядеть в факельной полутьме, что нахальные хозяева телеги облачены в черное – длинная одежда, по виду котты. И мечи на поясах – ничего себе! С каких это пор благородные дворяне развозят сено?

– Тебе что, приказ канцлера неизвестен? – начальственным басом взревел Гуго, быстро подходя к вознице.

Капитан поморщился. Почему на нарушителей благочиния обязательно надо орать так, что пыль на дороге поднимается? Сам Марсиньи повышал голос крайне редко – отчасти потому, что характер такой, а еще оттого, что понимал: любой преступник более опасается не громогласного стража закона, а тихой, но угрожающей и многозначительной речи.

Пускай уж господа сержанты орут на лавочников и пугливых обывателей…

– Кто такие, откуда!? – продолжал надрываться Гуго, но внезапно осекся, резко сбавив тон. О чем он далее разговаривал с владельцем воза, Марсиньи не слышал.

– Мессир капитан, вам лучше подойти, – де Кастро обернулся. Голос почему-то смущенный.

Марсиньи сплюнул, кивнул второму Гуго, чтоб глаз не спускал с повозки, где были заперты схваченные злодеи. Направил коня в сторону громадной телеги.

Что такого опять случилось посреди ночи, дозвольте узнать?

– Арно де Марсиньи, служба короля, – бросил капитан незнакомцу в черном и вдруг заметил, что платье человека украшено донельзя знакомым символом. Из-под распахнутого тяжелого суконного плаща проглядывал нашитый на груди алый восьмиконечный крест.

– Фюстель де Бевер, брат-рыцарь Дома Ордена Храма, – слегка поклонился в ответ черноплащный. – По поручению Жерара де Вилье, командора Франции!

Слово «командор» было сказано по-латински: preceptor firmiter, что означало «бессменно начальствующий». Ничего не скажешь, громкое имя. Командор всей Франции по меркам тамплиеров приравнивался в мирском статусе к вице-королю.

Второй человек после Великого магистра всемогущего Ордена.

Произнесенные слова настолько удивили капитана, что он не обратил внимания на фамилию самого возницы.

– Э-э-э… Командор Франции поручает братьям Ордена возить сено? – наконец промолвил Марсиньи, озадаченно поглядывая на телегу. – К тому же, достойный мессир, если вы – рыцарь, то почему на вас сержантское облачение?

– Устав это допускает, – снисходительно пояснил тамплиер. – И я хочу напомнить господину капитану, что рыцари Храма имеют исключительное право прохода по городу ночью, ибо мы не только воители, но и монахи. Указ канцлера со всей недвусмысленностью говорит о лицах духовного звания. Мы можем проехать, господин де Марсиньи?

– Разумеется, – капитан заставил лошадь отойти чуть в сторону и указал смущенному Гуго на повозку с заключенными. – Прошу простить за невнимательность моего помощника.

– Пустое, господин капитан…

Тамплиер любезно кивнул и снова забрался на облучок телеги. Тяжеловозы, громко и очень грустно вздохнув, повлекли воз к городским воротам.

– Странные они, эти храмовники, – сказал Гуго де Кастро едущему рядом капитану. – Сено по ночам возить… И вы заметили – они направлялись к Фонтенбло, а не к Новому Храму.

Точно. Тамплиеры владели в городе двумя огромными постройками. Так называемый Старый Храм, башня с четырьмя полубастионами, располагался внутри стен Парижа, выстроенных более столетия назад при короле Филиппе-Августе. Новую резиденцию, истинную крепость, тамплиеры возвели не очень давно вне города, за укреплениями на правом берегу Сены.

Огромная башня Тампля была хорошо различима из любой точки города – твердыня, которой Филипп доверил сохранность казны.

Несколько лет назад сокровища короны перевезли из Лувра в Тампль, и это означало высшую степень доверия его величества к старинному Ордену и его управляющим. Всем известно, что банки тамплиеров надежнее торговых домов Строцци-Партинари или Медиолано…

Вот интересно, с чего вдруг храмовникам понадобилось глубокой ночью перевозить сено? Да еще по приказу командора Франции? Чуднo!

Повозка и всадник обогнули церковь Сен-Жермен и вышли к воротам доминиканского монастыря, названного в честь святого Жана. Гревский квартал считался в городе одним из наиболее спокойных – множество церквей, монашеских обителей, дома обеспеченных горожан и приближенных к монарху благородных.

Наконец, здесь стоит Старый Тампль и Орден самостоятельно поддерживает порядок вокруг своей резиденции – здание по нескольку раз за ночь обходят патрули сержантов Дома! Тут не побалуешь.

…– Безусловно, мессир де Марсиньи, это чудовищное дело будет доведено до сведения его высокопреподобия Гийома де Вэра, епископа и нунция святейшего папы, – настоятель монастыря, приняв от капитана арестованных, кои немедля были препровождены молчаливыми братьями в подвал, и подписал пергамент, по которому инквизиция официально принимала от службы городского прево дело об убийствах на улице Боннель. – Епископ де Вэр сам займется расследованием. Благодарю вас за помощь, капитан. Идите, и да хранит вас Господь. А этой де Бевер и ее сообщником немедленно займутся наши дознаватели. Не откладывая…

Пожилой священник быстро отмахнул в сторону Марсиньи и обоих Гуго крестное знамение и повернулся к столу, ясно давая понять, что господа королевские сержанты здесь уже лишние.

– Бевер, Бевер… – ворчал под нос Марсиньи, распутывая поводья лошади, прикрученные к коновязи на монастырском дворе. – Что я упустил? Иисусе! Гуго!?

– Что? – в один голос ответили де Кастро и де ла Сель.

– Как звали храмовника, управлявшего телегой с сеном? Он назвался, это я помню точно!

– Фюстель де Бевер, – уверенно ответил Гуго-первый. – Ох незадача, мессир де Марсиньи! Имя такое же, как у одержимого с улицы Боннель!

– То-то и оно, – покачал головой капитан. – Ладно, пусть инквизиция мается. Но я все равно хочу поставить точку в этом деле. Господа! Оба марш к воротам. Узнайте, куда направился воз, что указано в подорожной, если таковая была предъявлена. У сумасшедшего мог быть сообщник, и я не верю, что живущий при Тампле родственник Бевера не навещал дом убийцы. Если, правда, это действительно родственник.

– Рыцари Храма неподсудны мирскому суду, – напомнил де Кастро.

– Знаю, – отмахнулся капитан Марсиньи. – Найдете меня в резиденции мессира Плуабуша. Я обязан доложить о случившемся городскому прево.

Марсиньи пустил лошадь рысью и, выехав на берег реки, отправился мимо громады Консьержери в сторону Гран-Шатле.

Начинает светать, а значит, прево уже мог подняться ото сна.

Глава седьмая

Городок и его обитатели

Славный город Париж проснулся давным-давно, еще до рассвета. Дождь, непрерывно моросивший три последние седмицы, внезапно прекратился минувшим вечером, смертно надоевшие низкие тучи уползли на восток, ясной ночью подморозило – лужи покрылись ледком, истоптанная глина на окраинных улицах замерзла, а значит, грязи в городе станет поменьше. Зима близко.