Собрание сочинений в 10 томах. Том 10: Атлас Гурагона; Бронзовая улыбка; Корона Гималаев

Большое значение для изучения Восточного Тибета имела экспедиция, снаряженная в 1877 году графом Сэчени, в состав которой входили топограф Крейтнер и геолог и ботаник Лоччи.

Но совершенно новая эпоха в исследовании Тибета началась с тех пор, как русские путешественники вновь обратили внимание мира на возможность проникновения в Тибет с севера по пути первых католических миссионеров.

Поскольку из-за характерной индусской внешности и других не менее важных обстоятельств для Р. Н. этот путь был неудобен, он лишь бегло ознакомился с русскими документами, да и то лишь с теми, где говорилось об обычаях местного населения. Тем более что Лхасы русские так и не достигли.

Получит он разрешение на «паломничество» в Лхасу или нет, все равно его путь будет лежать только через южную границу. С юга, только с юга сможет он пробраться в страну лам.

Смелый прорыв южной границы совсем недавно осуществил Генри Сэвидж Лендор. Из северо-западных провинций Индии он через перевал Лумпия-ле, обогнув с юга озера Ракас-тал и Манасаровар, пошел на восток, в долину Брахмапутры. Таким путем никто еще не решался идти. И все же у села Дуксам Лендора арестовали, избили и той же дорогой выпроводили восвояси.

Год спустя, в 1808 году, канадский миссионер Рэйнхарт направился в Тибет вместе с женой и малолетним сыном. В августе они выехали из Танкара и по западной дороге прибыли в Нагчу, потеряв в пути ребенка. Здесь их задержали и велели им возвратиться назад. Но они направились на восток. Вскоре вблизи монастыря Ташигомба они сбились с дороги, и миссионер отправился поискать какого-нибудь жилья. Жена прождала его три дня, но он так и не вернулся. Она была вынуждена продолжить путь и вышла в конце концов к Дацзяньлу.

Наконец, уже в этом году уроженцы Бадена Футтер и Гольдерер обследовали область, лежащую между озером Кукунор и рекой Хуанхэ.

Такова история в большей части безуспешных попыток достигнуть Лхасы. Дело было бы безнадежным, почти безнадежным, если бы не одна лазейка, долгое время остававшаяся неиспользованной.

Дело в том, что правительства Пекина и Лхасы, закрыв Тибет для иностранцев, сделали исключение для азиатов, исповедующих буддизм. Этим воспользовались англичане. В 1865 году по инициативе полковника Монтгомери индийское геодезическое бюро Trigonometrical Survey начало готовить индийских подданных британской короны для «самостоятельных географических исследований», или, говоря иными словами, для разведки Тибета и других закрытых для европейцев областей Гималаев.

В целях конспирации эти ученые-пандиты именовались лишь условными буквами. Переодетые паломниками и снабженные необходимыми материалами и инструментами, они свободно пересекали границу и довольно легко пробирались в Лхасу.

С разных сторон, кроме северной, углублялись пандиты в Тибет, и если теперь есть какие-то карты этой страны, в том заслуга пандитов. Собранные ими материалы считаются секретными и не подлежат опубликованию в течение 30 лет. Р. Н. эти материалы были, конечно, предоставлены.

С большим интересом прочел он превосходные путевые журналы пандитов А-, A-к, ламы Учжень-чжяцо.

А- в течение десяти лет (1865–1875) совершил три путешествия. Он подробно исследовал западную провинцию Нгари и дважды прошел по центральным районам с запада на восток. Дважды он побывал в Лхасе и был принят далай-ламой.

A-к побывал в Тибете в 1878–1882 годах. Его маршрут представляет собой гигантский четырехугольник с вершинами: Лхаса, Сачжоу (к северу от Цайдама), Дацзяньлу, граница с Ассамом. Осенью 1878 года он посетил Лхасу и составил первый подробный план этого загадочного города.

К концу работы Р. Н. мысленно мог представить себе каждый перевал, каждый поток и мост на дорогах Тибета. Он говорил по-тибетски столь же легко, как на языках Индии или на английском языке. Китайским языком он тоже владел довольно свободно. План Лхасы врезался в его память так прочно, что ему не надо было бы спрашивать там дорогу у посторонних.

К этому времени английское правительство собралось снарядить посольство в Пекин. Чтобы испросить разрешение на такое посольство, к китайскому императору был направлен неофициальный посланник, сопровождать которого было поручено Р. Н.

В Пекине он жил в кумирне, находящейся за воротами Аньдин и называемой Си-хуан-сы, где обычно останавливаются все тибетские торговцы. Он носил одежду китайского ламы, и его действительно принимали здесь за ламу из Качэ (Кашмира). Это была первая попытка жить под чужим именем в чужой стране. Английский друг Р. И. называл это «легализацией».

Знание тибетского языка и буддийских источников помогло Р. Н. сблизиться с видными китайскими ламами. Особенно он дорожил расположением главы ламаитов Китая Чжан-цзя-хутухту.

Между тем переговоры о посольстве протекали не так, как хотелось англичанам. «Английский друг» вынужден был возвратиться в Индию, так и не достигнув поставленной цели.

Тем не менее заслуги его были высоко отмечены. Р. Н. тоже был пожалован индийским правительством титул Rai Bahadur, а англичане наградили его орденом индийской империи.

Разрешение на поездку в Тибет все еще не было получено. Оставалось готовиться к путешествию под видом паломника. К этому времени у Р. Н. состоялся важный разговор с одним английским полковником, на которого была возложена ответственность за будущую тайную миссию. Беседа протекала приблизительно так:

Полковник. Надеюсь, гуру, [41] вы готовы?

Р. Н. Да, сэр. Вполне. Хоть завтра.

Полковник. В таком случае я бы хотел сделать некоторые дополнения к вашему заданию. Вы не возражаете?

Р. Н. Буду рад выслушать вас.

Полковник. Нам бы хотелось, чтобы вы обратили внимание на расположение местных и особенно китайских гарнизонов.

Р. Н. Я уже ранее отказался выполнять любые поручения, связанные с военным шпионажем. Для меня «тайны Тибета» — это этнографические, культурные, религиозные тайны, но не более.

Полковник. Относится ли это и к путям сообщения?

Р. Н. В известной мере. Все, что касается передвижения по тибетским дорогам небольшой группы людей, я буду внимательнейшим образом отмечать и изложу потом в отчете. Одним словом, я постараюсь облегчить путь всем, кто пойдет по моим стопам. Но я не намерен пролагать дорогу военной экспедиции.

Полковник. Считаете ли вы возможным посредничество между нами и местной или китайской администрацией? Я имею в виду тех представителей духовенства и светской власти, которые готовы или будут готовы сотрудничать с нами?

Р. Н. Речь идет о подкупе?

Полковник. Как об одной из возможных мер.

Р. Н. Я не считаю порочным для себя покупать людей, которые продаются. Весь вопрос в характере необходимых сведений. Сведения, интересующие меня, а вы знаете, что меня интересует, я готов купить. Но не военные секреты. Думаю, что нет нужды повторяться.

Полковник. Безусловно. Мы слишком хорошо знаем и уважаем вас, сэр, чтобы питать сомнения по поводу ваших слов. Позвольте мне задать вам еще один, совсем неофициальный вопрос?

Р. Н. Прошу вас, сэр.

Полковник. Вы верующий человек, гуру?

Р. Н. В известном смысле да. Но эта вера вне исповедания, и смысл ее вряд ли будет понятен постороннему.

Полковник. Если я правильно понял, речь идет скорее о комплексе этических норм?

Р. Н. Это и так и не так. Но считайте, что вы поняли правильно.

Полковник. Тогда еще один и самый последний вопрос. Отдаете ли вы себе отчет в том, что сведения об этнографии, морали и религиях Тибета, равно как и подробности топографического и климатического характера, являются сведениями разведывательного характера и могут быть использованы… Вы меня понимаете, гуру?

Р. Н. «На этом свете есть двоякий путь, как мною было сказано и ранее, о безгрешный: единение санкиев [42] через познание и единение йогов через действие. Человек не достигнет свободы отречением от действия и одним отречением не поднимется до совершенства. Никто даже на один миг не может остаться истинно бездействующим, ибо все беспомощно влекутся к действию свойствами, от природы исходящими». Так говорит бог Кришна в «Бхагавад Гите», полковник. Что может сказать человек?