Карнавальная ночь

На улочке Таранн юноша повстречался с Филиппом д'Онэем, преступным кровосмесителем, погибшим во цвете лет. В конце проезда Драгон Маргарита Бургундская («Королева!!!») объяснилась ему в любви, у больницы Красного Креста он налетел на цыганку, пристававшую к кавалерам с непристойными предложениями. Бедная история прошлых веков! С ней делали что хотели, а она, как лев в известной басне, была не в силах себя защитить.

На углу улицы Старой Голубятни Ролан окликнул приятеля-подмастерья, переодетого савояром:

– Куда ты идешь, Генгу?

– На Нельскую башню! – «страшным» голосом ответил Генгу.

Казалось, что по какой из улиц, образующих узор «гусиной лапки», ни пойди – по Севрской ли, по улице Шерш-Миди, по улице Гренель, по улице Фур-Сен-Жермен или по улице Старой Голубятни – всюду словно эхо прокатывались покорившие всех два слова. Их выкрикивали радостные голоса, выпевали охотничьи рожки, они угадывались в пьяной ругани и победно звучали в буйном веселье карнавала. По крайней мере, Ролану они чудились повсюду.

Когда он ступил на улицу Кассет, какой-то выпивоха важного вида, одетый ночным сторожем, по-отечески раскрыл ему свои объятия со словами: «Три часа, льет дождь. Спите, парижане!» Видимо, в вине пребывала не только истина, но и Нельская башня.

Однако, несмотря на всю свою важность, «ночной сторож» бессовестно лгал. В многочисленных монастырях на Севрской улице только что прозвонили четыре часа пополудни. Сумеречный свет еще соперничал с зажженными фонарями. Кроме того, погода стояла прекрасная, и ни один человек в Париже не помышлял о том, чтобы лечь спать.

Ролан вошел в ворота дома № 3 по улице Кассет, большого солидного дома. Консьерж принимал гостей. Его дочка красовалась в средневековом головном уборе, в башмаках с загнутыми вверх носками, с пояса свисал огромный кошелек. Перед ней распинался сосед – овернец, переодетый ученым книжником. Ролан осведомился о мэтре Дебане, консьерж расхохотался.

– Хо-хо! Мэтр Дебан! Сегодня карнавал, уж извините! Его более трезвая жена подсказала Ролану:

– Первая дверь направо со двора.

– Какой этаж? – спросил юноша.

– Любой, – был ответ.

А солдат караульной службы, с козлиной бородкой, повесивший свой ключ на гвоздь, добавил:

– Черт побери! Ставлю пять су против анжелота, что этот ловкач отправился со своими охранными грамотами к Орсини.

Первая дверь направо со двора вела в пятиэтажную пристройку в пять окон по фасаду. Массивный позолоченный герб над входом внушал надежду на радушный прием у нотариуса. Ролан постучался, ему никто не ответил. Сделав шаг назад, Ролан оглядел здание. Окна на первом и втором этажах были черны, свет горел на третьем, четвертом и пятом.

Ролан повернул ручку и вошел. В вестибюле горела лампа, и Ролан смог разглядеть над одной из дверей надпись крупными буквами «Нотариальная контора», но дверь эта была заперта. Сверху доносился лай собак, стон гитары, звон кастрюль, а также густой запах приготавливаемой еды. Юноша преодолел первый пролет, выбрал дверь, выглядевшую приличнее прочих, и постучал.

– Вам кого? – послышался женский голос, перекрываемый тявканьем нескольких собак.

– Мэтра Дебана, нотариуса.

– Я и без вас знаю, что он нотариус. Тихо вы, косматые отродья!.. Который час?

– Четверть пятого.

– Спасибо. Поднимайтесь наверх, там должны быть его служащие.

Ролан поднялся. На третьем этаже под немилосердно дребезжащую гитару низкий мужской голос распевал:

Прекрасная андалузка

Из Севильи,

Я – бравый идальго

Из Кастильи,

Внемли моей нежной

Сегедилье…

– Оле! – не удержался Ролан, постучав в дверь. – Я ищу мэтра Дебана.

– Который час? – осведомился мужской голос под аккомпанемент гитары.

– Четверть пятого.

– Дьявол! Мне пора одеваться… А по какому делу вам нужен мэтр Дебан?

– По срочному делу.

– Поднимитесь выше, наверху должны быть его служащие.

Испытывая раздражение, Ролан поднялся выше. И в самом деле, странная это была нотариальная контора. Но не будем забывать, что в то время Париж был болен и безумен. Болезнь называлась «Нельская башня» и осложнялась к тому же не поддающейся излечению любовью к гитаре, воркующей, как и в пятнадцатом веке, о мантилье, Кастилье, Инезилье…

На четвертом, этаже слышно было, как на сковородке с шипеньем шкварчит свиное сало. Дверь, как и все остальные двери в этом странном доме, была заперта, но через перегородку доносился смех и звук поцелуев.

– Где я могу найти мэтра Дебана?!

Наступила тишина, нарушаемая приглушенными смешками.

– Вам нужен господин Дебан, нотариус? – осведомились из-за двери.

– Именно. И я начинаю терять терпение…

– Который час, любезнейший?

– Тысяча чертей! – воскликнул Ролан, выйдя из себя. – Кому-то или чему-то сейчас не поздоровится!

Он и в самом деле готов был применить силу. Взрыв смеха был ответом на его угрозу. За дверью на четвертом этаже собралась большая и веселая компания.

– Милостивые государи и вы, благородные дамы, прошу тишины! – воззвал голос, прежде отвечавший Ролану. – Незнакомец! Нотариальная контора – это храм. С лестничной площадки, где вы ныне остановились передохнуть, ведут две лестницы: одна – вниз, друга – наверх. Пренебрегите первой, по крайней мере до завтра, когда вам, возможно, заблагорассудится по ней спуститься. Ступайте по второй, взбирайтесь медленно, тщательно пересчитывая ступеньки. Когда доберетесь до семнадцатой, остановитесь, ибо больше, сударь, ступеней нет. Вы окажетесь перед дверью, похожей на эту. Окиньте ее непредвзятым взглядом и вдарьте по ней ногой изо всех сил, воскликнув: «Эй вы там! Буридан! Эй!»

– Буридан? – повторил Ролан, немедленно смягчившись при упоминании волшебного имени. Ибо под сенью Нельской башни царил дух согласия и покоя.

Вместо ответа голос за дверью скомандовал:

– Подать оладьи! Незнакомец мне надоел. Вернемся к нашему пантагрюэльскому пиршеству!

Вновь запела сковородка, зазвенели смех и поцелуи.

Ролан подумал, что, если уж он сюда пришел, необходимо дойти до конца.

Он преодолел последний пролет лестницы. Если нижние этажи подавали признаки жизни, то здесь, на самом верхнем, было темно и тихо. Буридан не отзывался. Потеряв терпение, рассерженный Ролан решил буквально последовать рекомендациям соседа снизу и что было сил ударил ногой по безмолвной двери.

Сил оказалось чересчур много. Замочная задвижка выскочила из гнезда, и дверь распахнулась.

– Кто там? – раздался голос внезапно разбуженного человека.

И поскольку Ролан не отвечал, чувствуя себя не совсем ловко после удара ногой в дверь, обитатель комнаты переспросил:

– Это ты, Маргарита?

Что ж тут такого удивительного? Буридан ждет свою Маргариту. И на пятом этаже не обошлось без Нельской башни. Ролан, поднимаясь по этой фантастической лестнице, растерял все свое добродушие. Поэтому, войдя в комнату, он проговорил угрюмым тоном:

– Нет, это не Маргарита.

– Тогда кто же? – воскликнул разбуженный, вскакивая на ноги.

Следует заметить, что упоминание о Маргарите лишь усугубило дурное настроение Ролана. Он тоже ждал Маргариту, вернее, она должна была его ждать на бульваре Монпарнас, неподалеку от Гран-Шомьера, который в те времена блистал во всем своем великолепии.

О, Гран-Шомьер! Ныне мы вспоминаем о нем, как о потерянном рае! Это чудное название немедленно вызывает в памяти Эрменонвиль, гроты Бернардена де Сен-Пьера, тополя Жан-Жака Руссо, человека возвышенной души. Там, в Гран-Шомьере, находили приют и покой чувствительные сердца.

Бог мой! Его следовало переименовать в «Таверну», когда в моду вошли толедские кинжалы и вывернутые коленки, а позднее в «Кабак». Я знаю одну вполне респектабельную компанию, которая последовательно называлась «королевской», «республиканской», а затем «имперской». Вот что значит уметь жить!

Когда каблуки обитателя комнаты коснулись пола, раздался звон бутафорских шпор. Спичка чиркнула по фосфорическому коробку и вспыхнула ярким светом.