Тайна пирамиды Хирена

На третьей плите сохранилась пометка: «Для царской гробницы».

Итак, мы открыли, несомненно, гробницу Хирена. Но чем яснее становилось ее устройство, тем больше мною овладевало какое-то странное разочарование.

Уж больно все оказалось просто. Один ложный ход с пустой камерой в конце. Никаких особенно хитрых ловушек, кроме колодца, в который сверху проваливались, а тех, кто пытался пройти по нижнему коридору, из него засыпало песком.

В пирамиде, обнаруженной покойным Красовским, все было задумано и устроено гораздо изобретательнее. Неужели Хирен понадеялся больше на уединенность места, выбранного для гробницы в этих диких и труднодоступных горах? Но зато здесь и грабителям никто не мог помешать спокойно и обстоятельно заниматься своим воровским тайным промыслом, — как же он этого не учел?

А вдруг Хирен снова применил ту же хитрость и подсунул грабителям еще одну пустую гробницу? Ведь у нас нет никаких доказательств, что в саркофаге находилась его мумия. Как проверить это теперь — через тридцать три века?

Так я размышлял, бродя по мрачным коридорам подземелья и ожидая разрешения начать исследовать погребальную камеру.

Сабир тем временем облазил с приборами всю гору и нашел несколько выходов радиоактивных пород. А неподалеку ему удалось обнаружить старый, давно заброшенный карьер. Видимо, именно из него брали гранит для облицовки ложной камеры в пирамиде, открытой Красовским.

Когда же, наконец, пришлют разрешение?

Но раньше его пришла совершенно непонятная и загадочная телеграмма. Ее под вечер привез на беговом верблюде — дромадере — нарочный:

«Я знал об этом четырнадцать лет назад, однако гробница может исчезнуть избежание лейте на порог вино молоко смешанное медом. Джон Кайрус».

ГЛАВА XVII. МУМИЯ В ПЕСКЕ

В полной растерянности я вертел телеграмму в руках, тщетно пытаясь понять таинственные слова. Кто был этот неведомый Джон Кайрус, приславший мне какую-то тарабарщину из Дейтона, штат Огайо, США? О чем он знал еще четырнадцать лет назад? Откуда он вообще знает, что мы отыскали гробницу, и как это она может исчезнуть? И зачем я должен лить на какой-то загадочный порог «вино молоко смешанное медом»? Чепуха какая!

Телеграмма переходила из рук в руки, и, наконец, Женя высказал догадку:

— А не мистик ли это какой-нибудь приветствует и напутствует нас?

Мне сразу вспомнились самые невероятные звонки, какими замучили меня разные энтузиасты в Ленинграде после рассказа по телевидению о загадках пирамиды и потерянных дневниках Красовского.

— Пожалуй, верно, — согласился я. — Но откуда же он мог узнать в своем Дейтоне, что мы тут нашли гробницу Хирена? От потусторонних духов на спиритическом сеансе?

Но все разъяснилось на следующий день, когда вдали заклубилась пыль и к нашему лагерю на бешеной скорости подкатился «додж», битком набитый корреспондентами. Они тут же стали атаковать меня с блокнотами в руках, совать всем под нос микрофоны и стрекотать кинокамерами, заглушая наши протесты. Оказывается, вести о нашем открытии уже успели каким-то образом просочиться в прессу — и, конечно, неимоверно перевранные и сказочно приукрашенные.

— с ужасом читали мы аршинные заголовки в газетах.

Пришлось срочно закрывать вход в гробницу прочной железной решеткой и устанавливать возле нее форменный караул из сотрудников экспедиции. Мирный и деловитый покой пустыни был безнадежно нарушен.

На другой день прибыла новая группа корреспондентов. Но зато с ними приехал и специальный представитель Службы древностей, которому поручалось провести вместе с нами обследование гробницы. Это был известный египетский археолог Закария Шакур. С ним вернулся и Толя Петров, уже совсем здоровый.

Подвижный и весьма деловитый, постоянно приговаривавший словечко «дорогой», Шакур тут же принялся умело наводить порядок: распорядился не подпускать никого из корреспондентов к входу в гробницу ближе чем на сто метров, предложил им покинуть территорию нашего лагеря и устроить свой собственный в сторонке и — главное — избавил нас от необходимости кормить всех этих непрошеных гостей.

Теперь можно было спокойно приступить к работе.

Утром мы с доктором Шакуром торжественно вскрыли запечатанную дверь погребальной камеры. Нас сопровождали только Павлик с двумя рабочими-египтянами и геолог Сабир.

…Расписной ларец из черного дерева, всю крышку его занимает раскрашенный рисунок превосходной работы: фараон Хирен в виде разъяренного льва попирает лапами своих врагов. Деревянное резное ложе, на нем какая-то круглая шкатулка с инкрустациями из слоновой кости. Балдахин с узорами; его, наверное, поднимали над троном. Но все изорвано, поломано, перебито!

Рассматривать отдельные детали пока нет времени. Мы сфотографировали камеру с нескольких точек, потом начали составлять точный план с указанием, где именно, на каком квадратике пола лежит та или иная вещь. Каждая находка при этом получала свой номер, — короче говоря, началась та размеренная, скрупулезная работа, которая и составляет основу труда археолога на раскопках. Только закончив ее, можно было вынести из камеры найденные вещи и рассмотреть их как следует — и лишь потом перейти к детальному исследованию фресок и надписей на стенах.

По настоянию Сабира работать приходилось в специальных защитных костюмах, столь же, наверное, стеснявших движения и неудобных, как средневековые латы. Едва напялив их, мы сразу становились совершенно мокрыми от жары.

Так мы работали, перебрасываясь отрывочными фразами:

— Это, кажется, ритуальная плетка?

— Запишите: геральдическая плеть «нехеху». Какой у нас там следующий номер, дорогой?

А время от времени, врываясь в наши разговоры, в камере снова и снова повторялся все тот же заунывный полустон, полувздох…

Признаться, эти звуки начинали мне действовать на нервы, хоть я и старался не подавать виду. А каково было суеверным грабителям услышать их в полной тьме?

Каждый раз, когда раздавалось зловещее завывание, Сабир вздрагивал, а Павлик начинал озираться по сторонам.

Но первым не выдержал доктор Шакур.

— Вот шайтан, йесхатак! — выругался он. — Надо заткнуть ему глотку.

Еле уговорил его не осматривать до поры до времени стены в поисках скрытого источника удручающих стонов. Сначала надо было разобрать вещи, раскиданные грабителями по всей камере, чтобы не затоптать их ненароком.

Точно зафиксировав, в каком положении находился каждый предмет, мы начали их постепенно выносить из камеры, рассматривать и упаковывать.

Это была очень сложная и кропотливая работа. Вытаскивая осторожно по одной вещи из наваленных в беспорядке груд, мы словно играли в какието утомительные бирюльки. Вот сандалии, расшитые узором из бусинок. Их опасно даже взять в руки, тотчас рассыплются. Нужно тут же, на месте, пропитывать их парафином и потом терпеливо ожидать два-три часа, пока он затвердеет.

А как вынести из гробницы вот это ложе из черного дерева с резными фигурками причудливых зверей по углам? Придется его разбирать, выносить по частям и снова собирать уже на свежем воздухе.

— Нашел! — вдруг закричал Павлик. — Вот он, голосистый дух фараона!

Я так увлекся работой, что перестал слышать зловещие стоны, уже привык к ним, как привыкают клепальщики к вечному грохоту своих молотков, и не сразу понял, о чем это он говорит.

Павлик стоял возле извания коршуна в головах саркофага и пытался заглянуть куда-то в клюв сумрачной птицы. Я пробрался к нему.

— Разбирал эту корзиночку, а он как застонет над самым ухом, — торопливо пояснил Павлик. — Звук идет, несомненно, отсюда. Послушайте.

Мы постояли несколько минут в полном молчании. И вдруг коршун жалобно застонал! Звук явно исходил откуда-то из клюва каменной птицы. Павлик прикрыл клюв рукой, — и стон сразу оборвался.