Дворец Посейдона

Но в конце концов и это ему прискучило: все было осмотрено, все мелкие дела переделаны. Апатия вновь овладела Оскаром.

Вечером двадцатого июля исследователи собрались на кормовой палубе. Море по-прежнему оставалось зеркально гладким. Солнце только что скрылось за причудливыми скалами Тиры, окрасив воду в цвета янтаря и меда. В вышине загорались первые звезды, на востоке показался тонкий серп луны.

– Нам нужно посоветоваться, – внезапно раздался в тишине голос Гумбольдта. В нем слышалась глубокая усталость. – Мы уже несколько дней находимся в этих водах, однако ничего не обнаружили. Каждый день пребывания в море стоит больших средств, не говоря уже о том, что бесплодные поиски являются серьезным испытанием для каждого из нас. – Ученый сокрушенно вздохнул. – Так больше не может продолжаться. Поэтому нам надо принять конкретное решение. У нас всего три варианта действий. Первый: мы можем еще на несколько дней задержаться здесь и продолжать погружения в надежде хоть что-нибудь обнаружить. Второй: мы начинаем двигаться по спирали, центром которой являются острова Санторини, проводя по пути выборочные исследования. И, наконец, третий вариант: мы завершаем нашу миссию и признаем свое поражение. – Он вскинул руки: – Знаю-знаю, сейчас вы не готовы даже обсуждать такой вариант, но вполне может наступить момент, когда он станет самым реальным для нас. Вот почему я хочу просить вас основательно поразмыслить над сложившейся ситуацией. Тем более, что, рано или поздно, нам придется сделать выбор.

– Должна признаться, что я несколько иначе представляла себе нашу экспедицию, – заявила Шарлотта. – Мне и в голову не приходило, что она будет продолжаться так долго. И к тому же, эта невыносимая жара! Я бы отдала свой голос за второй вариант. Мы можем провести погружения и замеры в других точках, и если ничего не обнаружим, вернемся домой.

– Может, все дело в том, что мы ищем не там, где следует, – задумчиво проговорил Оскар. – Вполне возможно, что капитан затонувшего корабля неверно указал координаты места, где произошла катастрофа. В критических обстоятельствах ему, пожалуй, было не до штурманских измерений.

– А ведь он и в самом деле мог наплести с три короба об обстоятельствах гибели судна, – ввернула Элиза. – У меня на родине моряки часто рассказывают поразительные истории, которые затем сплошь и рядом оказываются небылицами.

Гумбольдт задумался.

– Вероятность этого есть, но она невелика. Капитан Фогиацис абсолютно убежден в том, о чем поведал нам. В его глазах при одном воспоминании о том роковом дне и часе светился неподдельный ужас.

– Это верно, – сказала Элиза. – Но ведь он мог просто все это вообразить. Страх – коварный спутник. Порой он заставляет верить в то, чего просто не существует. А ведь именно в штормовые ночи на море человек, в особенности суеверный, чувствует себя окруженными стихийными духами, демонами и сверхъестественными явлениями.

– А ты ничего особенного не ощущаешь? – спросил Оскар.

Элиза отрицательно покачала головой.

– Ничего, кроме нас и моря.

Шарлотта скрестила руки на груди.

– А каково ваше мнение, господин Рембо? Ведь вы технический руководитель экспедиции. Стоит нам еще немного покрейсировать в здешних водах, продолжая выполнять погружения и замеры, или пора прекратить бесплодные поиски?

Инженер пожал плечами.

– Не мне принимать решение – экспедиция финансируется на средства мсье Гумбольдта. Моя задача – предоставить оборудование, подходящее для решения задач, которые вы ставите перед собой. Так или иначе, а сонар показал себя с наилучшей стороны: мы получили более пятидесяти изображений подводных ландшафтов, и продолжаем уточнять их детали. Морское дно здесь сильно рассечено: на глубине свыше трехсот метров множество расселин, впадин и разломов вулканического происхождения. Не могу исключить, что мы что-то упустили. Если же мы покинем Санторини и двинемся дальше, придется все начинать сначала. Эти выборочные погружения – все равно, что поиски иголки в стоге сена. Если вас интересует мое мнение, то я за то, чтобы остаться здесь и попытаться исследовать наиболее глубоководную часть акватории.

– Отец прав, – отозвалась Океания. – Мы не должны так быстро сдаваться. Возможно, существует какой-то фактор, который мы все время упускаем из виду.

Оскар прикусил губу.

– А что, если место правильное, а время неподходящее?

– То есть? – Густые брови Гумбольдта сошлись на переносице.

– Вспомните, что говорил господин Никомедес во время своего визита в Берлине. По его словам, было около двадцати трех часов, когда корабль атаковало чудовище. Может, оно всегда появляется ближе к полуночи?

– Верно, – подтвердила Шарлотта. – Никомедес также сказал, что и другие корабли, как правило, погибали ночью.

Оскар энергично кивнул.

– То, что мы ищем, вполне способно днем скрываться в недосягаемых глубинах, а ночью совершать вылазки на поверхность.

– С какой бы это стати? – Океания насмешливо взглянула на юношу. – Уже на глубине пятидесяти метров под водой царит кромешная тьма. Какая, в таком случае, разница, что за время суток на поверхности?

– То, что ты говоришь, было бы верно, если бы все события происходили под водой, – возразил Оскар. – Но ведь корабли были атакованы не из-под воды, а на поверхности. Может, это существо использует темноту для того, чтобы скрытно подобраться к своей жертве?

– Если, конечно, оно вообще существует, – заметил Гумбольдт.

– Вспомните показания Фогиациса, – внезапно вмешалась Шарлотта. – Он утверждает, что чудовище имитировало огни маяка, вернее, сразу нескольких маяков. Словно пыталось сбить жертву с толку и заманить ее в совершенно определенное место. Чем больше я об этом думаю, тем более здравой мне кажется догадка Оскара.

– Согласен, – Гумбольдт потер подбородок. – Мне тоже. Этим можно объяснить и тот факт, что сонар до сих пор ничего не обнаружил. – Внезапно он повернулся к инженеру: – Мсье Рембо, как вы считаете, успеем ли мы подготовить «Наутилус» к ночному погружению уже сегодня?

Создатель батисферы не без гордости расправил плечи, словно на них все еще сверкали золотом офицерские эполеты.

– Мсье, любую новую возможность протестировать свое детище я рассматриваю как вызов, на который у меня уже готов ответ. Дайте мне час, и «Наутилус» будет к вашим услугам.

– Не стоит так торопиться, – ответил Гумбольдт с улыбкой. – У нас в запасе больше двух часов. Главное, чтобы впоследствии мы не могли упрекнуть себя за то, что не использовали все шансы. – Он похлопал Оскара по плечу. – Это была неплохая мысль, мой мальчик. Я начинаю гордиться тобой.

27

Как только Гумбольдт повернулся в его сторону, Норвежец мгновенно пригнулся. Укрывшись за паровой лебедкой «Наутилуса», он подслушал весь разговор – от первого и до последнего слова. Теперь он был уверен, что момент, которого он так долго ждал, наконец-то настал.

Шансы на успешное выполнение заказа значительно возросли. Столь удобного случая у него не было со дня его первой встречи с ученым и его спутниками в Афинах. Постоянно возникали обстоятельства, препятствовавшие завершению его миссии. Либо жертва ускользала в последнюю минуту, либо поблизости оказывалось слишком много свидетелей. Но сегодня ночью все должно решиться.

Что до Рембо и любопытной девчонки, его дочери, то они сами определили свою судьбу. Не нужно было совать свой нос в дела, которые их не касаются. Придется отнести их к категории «сопутствующие потери». Не оставлять никаких зацепок и следов – таково было его правило, от которого он не намерен отступать и сегодня.

В голове у наемного убийцы уже сложился не только план покушения, но и то, как будут развиваться дальнейшие события. Капитан «Калипсо» будет вынужден отправиться в Пирей, чтобы сообщить о несчастном случае представителю пароходства, которому принадлежит судно, и местным властям. Будет проведено расследование, возможно, в море отправится спасательное судно, которое вскоре вернется восвояси. Глубины в этом районе весьма значительны. Норвежец к этому времени уже покинет корабль и доложит заказчику преступления об успешном решении задачи. Все выстраивалось, словно цепочка из поставленных вертикально костяшек домино: толкнешь одну, и все остальные упадут одна за другой.