Арвары. Книга 2. Магический кристалл

Узнать его мог даже младенец, единожды взглянувший на Пра.

Когда арвары бежали с Родины Богов, покрытой льдом, верные заповеди Даждьбога и сохранившие бессмертие русы, коих называли праведные, сначала шли вместе с потомками всех трех сыновей Рода, помогая своим собратьям одолевать тяжкий путь сквозь холодные и мрачные ледяные горы. Малые числом, лишенные воинственного духа, они не вступали в споры из-за пищи, ибо не ели мертвечины, не ссорились, деля топливо, и не враждовали из-за земного огня. А поскольку боги уже покинули свою Родину и ни на земле, ни в закрытом тучами нектаре не было видно ни Зги, то бессмертных великанов, хранящих в себе божью искру, часто призывали рассудить тот или иной спор и утвердить справедливость.

Благодаря своему росту и силе, праведники-исполины и поленицы всегда шли далеко впереди, вместе с мамонтами, выбирая путь через торосы, трещины и пробивая дорогу в снежных завалах, поэтому лавина измельчавших русов, росов и расов вынуждена была двигаться по их следу, что со временем и стало вызывать недовольство. Вольным арварам, забывшим всех своих богов, кроме Уда, и утратившим Зрак — ощущение пространства, казалось, что их не туда ведут, и потому начали возникать раздоры. Каждый тянул в свою сторону, указывая путь к теплой земле и свету, и все вместе роптали на бессмертных русов, говоря, что они водят по кругу, заставляют голодать, мерзнуть и гибнуть, а сами ничуть не страдают от божьего наказания.

И вот однажды недовольное ворчание и ропот переросли в открытую свару: арвары обвинили вечных русов, что они возгордились своей силой, уподобились богам и теперь повелевают всем народом, заставляя идти за ними. И заявили, что отныне поведут сами, куда захотят, исполины же пойдут не с мамонтами, а с обрами, что плелись по пятами.

Праведные ведали будущее и знали, что произойдет, поэтому не стали противоречить и пустили их вперед. После долгих споров, в какую сторону идти, арвары поссорились, а потом сошлись стенка на стенку, и первая междуусобица была настолько яростной и жестокой, что и слепой бы узрел в этом знак близкой гибели. Исполины кое-как разняли дерущихся, но усмирить вырвавшийся на волю дух ненависти уже не смогли, и арвары разошлись каждый сам по себе. Праведным ничего не оставалось, как выбрать свой путь, но среди них был один юный исполин, имя которого сохранилось в Предании — Ура. Он сказал, что нельзя оставлять заблудших арваров, следует пойти за ними, чтоб разделить их участь и вывести к свету.

— Боги остудили Арвар, дабы наказать преступивших заповедь, — объяснили ему. — По их замыслу они должны сгинуть во льдах, умереть от студа вместе с обрами. Зачем ты хочешь спасти удопоклонников помимо их воли? Видишь ведь, они сами стремятся к своей гибели, и не след останавливать безумцев. Пусть умрут, а от нас, бессмертных и праведных, пойдет племя.

— Мы ведь не сможем жить одни на земле, — заспорил Ура. — Мир станет тоскливым и однообразным, если останутся одни праведные исполины. Мы перестанем быть великанами, ибо не с чем будет сравнить наше величие.

— Спасая отступников, ты восстанешь против богов, — предупредили праведные русы. — Тебе не будет места среди нас, ибо мы существуем, сообразуясь с их волей.

Ура не послушал праведных и в одиночку пошел за своими выродившимися соплеменниками. Исполины же и поленицы сбились в ватагу и отправились в полуденную сторону в надежде обрести там новую землю.

Неведомо сколько блуждали арвары по ледяным просторам, погибая в расщелинах, на скользких склонах и более всего от голода и холода. И все это немереное время Ура ходил следом, всячески увещевал их и звал за собой, обещая вывести к свету, а юного исполина не слушали и все больше ненавидели, ибо бессмертный, он не мог вызвать иных чувств у гибнущих смертных людей.

— Если ты, праведный, хочешь добра, то дай нам пищи и топлива, — говорили ему вольные арвары. — А дорогу к свету мы и сами найдем. Ты еще молод, чтобы водить за собой народ.

Он добывал для арваров и то и другое, спускаясь в глубокие трещины и пропасти, куда часто падали мамонты, олени и прочие животные, искал и собирал дрова, разламывая лед и доставая целые древесные стволы. Однако

Уру не подпускали к костру, потому что он занимал много места, и если все грелись, исполин бродил по безжизненной холодной пустыне. Когда же после отдыха люди вновь трогались в путь, то заставляли его идти в середине и нести светоч, поскольку он был высок и мог осветить больше пространства. Однажды арвары утратили огонь и сами не смогли добыть его, поэтому послали юношу, чтоб принес уголек на разживу.

— Найдешь огонь — станешь нашим сударем, — пообещали ему. — Куда скажешь, туда и пойдем за тобой. А не принесешь уголька, так можешь не возвращаться.

Ура ходил-ходил по льдам — ни единого огонька не увидел, ни одного человека не встретил, поэтому и отправился к богам.

Покинув свою Родину, боги сами оказались без места и тоже летали по небесам в поисках пристанища, часто опускаясь на высокие горы, которые все же по сравнению со Светлой Горой, были низкими, холодными и не пригодными для обитания. Многие из небесных владык и вовсе разлетелись по разным сторонам света, поселившись возле своих сотворенных народов, некоторые сошли на землю, воплотились и стали охранительными божками, а иные и вовсе настолько охладели к творению, что угасли и обратились в бестелесный дым, называемый духом. Но самые стойкие и могущественные все еще странствовали ватагой по свету, не желая разбредаться.

Долго шел Ура божьими дорогами и следами, пока однажды не увидел на холме яркий свет — будто солнце лежит на земле, а вокруг стоят и греются звери и птицы, все вместе. Понял он, кто это здесь ночь коротает, но виду не подал, а по арварскому путевому обычаю молча подошел, бросил в костер свой посох — иного топлива не было у него, и встал между соколом и оленем, где место было, да руки к огню протянул. А он холодный и совсем не греет, или Ура так озяб, что уже не чувствовал жара.

Сокол вынул посох из костра и бросил ему под ноги.

— Ступай своей дорогой, — сказал. — Ты еще слишком молод, чтоб греться возле нашего костра.

Олень же голову склонил и свои золоченые рога наставил в живот Уре — того и гляди пропорет. Орел заклекотал, недовольно зарычал медведь, и лишь один тур стоял неподвижно, склонив голову к земле.

— Добро, я уйду, — ответил исполин. — Только дайте горящего уголька на разживу. У людей огонь потух, а им нужно согреться, разжечь светочи и дальше идти.

— Кто эти люди?

— Арвары.

— Нет у нас для них ни огня, ни света, — грозно молвил тур. — Пусть удопоклонники познают тьму! И пусть сгинут во мраке!

Юный исполин видел, что перед ним в образе тура стоит сам Даждьбог, но опять виду не показал.

— Ну что же, коль арвары обречены, нечего и хлопотать о земном огне, — сказал он и поднял с земли посох. — Если Дед не жалует своих внуков, мне их не пожаловать.

Жаловать означало давать огонь.

— Ладно, будь по-твоему, — вдруг согласился бык. — Возьми одну искру и ступай. Но запомни: из нее ты можешь разжечь лишь огонь любви. Кто согреется этим огнем, тот и останется цел.

Ура поймал одну искру, заложил ее в трещину на богатырском посохе, накрыл это место ладонью, чтобы не погасла, и пошел обратно.

В других же сказах говорится, будто эта искра сама залетела в трещину, когда посох лежал в костре, а Ура спрятал ее под руку, опасаясь, как бы не засияла во тьме Зга и боги зарева не увидели. Но как бы там ни было, пока исполин нес огонь, опалил руку до самого запястья, поэтому арвары издали увидели живой огонь и многие ослепли, ибо отвыкли от горного света.

— Зачем ты принес этот огонь? — закричали они на Уру. — Брось его или уходи от нас и не приближайся!

— Это живой огонь! — попытался убедить их исполин. — От него вам станет тепло даже без костра и топлива. Не бойтесь! Теперь мы не пропадем. Идите за мной!

И поднял над головой посох с искрой, осветив огромное пространство. Но арвары попятились, заслонились руками, и стоящие близко покрылись язвами, поскольку невозможно изведать Пра тому, кто вкусил злобу и ею погасил свое сердце. Юный Ура еще не знал этого и безрассудно старался приблизиться к людям; они же, напротив, бежали от него прочь, проклиная исполина и забыв о холоде и голоде.