Смертельный ужас (Возмездие) (СИ)

Близился вечер. Все устали. Сеньор Педро отложил перо и хрустнул костяшками пальцев. Альвар ерзал на стуле. За весь день ему поднесли кружку воды. Безумно хотелось есть. В горле пересохло. Альвар подозревал, что его лишили пищи неслучайно. Голодному узнику легче развязать язык. Впрочем, от него они услышат ровно столько, сколько он сам захочет сказать, даже если к концу заседания в «Зале правосудия» устроят королевский банкет.

— Вы заходите слишком далеко, — пробормотал священник. — «Смерть» — это всего лишь слово, обозначающее момент отделения души от тела. Коса или песочные часы не более чем аллегория. Слово нельзя вызвать. Словом нельзя убить. Художники изображают смерть на полотнах только для того, чтобы массы понимали, о чем идет речь. В действительности у смерти нет обличия, и не может быть.

— Файзел не вызывал Смерть. Ни один человек не способен на такое. Он лишь утверждал, что через его разум из тьмы на остров попало нечто, что пожинает души.

— Думайте, что говорите. На костер отправят и за меньшее, — предостерег дон Лопес. — Ради собственного блага, ни слова об ангеле смерти и призраках трибуналу. Тамошние инквизиторы могут оказаться менее терпеливыми, чем преподобный Луис.

— Признаться, я тоже терплю из последних сил, — сквозь зубы молвил священник, стиснув отполированные до блеска четки. — В писании ясно сказано, что верующий в Сына Божьего имеет жизнь вечную. Смерть есть там, где есть человек. Без человека понятие смерти размывается.

— Я извиняюсь, — неожиданно вставил помощник секретаря. — В детстве у меня был пес по кличке Амикус. Будучи старым и больным он вдруг ушел из дома. Тем же вечером я нашел его околевшим в лесу. Значит, животное понимало, что умирает.

— Весьма познавательно, сеньор Педро, — сухо заметил глава гильдии, — но у нас тут не лекция по естествознанию.

— Простите, ваша милость.

— А вы знали, что, теряя сознание, люди иногда чувствуют тепло? — не удержался Альвар. — Что если они на время переносятся туда, где побывал Файзел? В пустоту. Вдруг смерть есть безвозвратная потеря разума, неспособность ориентироваться в окружающем мире? Бомбаст был давно мертв разумом, но его тело продолжало жить. Атии напротив удалось сохранить разум, не смотря на потерю тела.

— Homo bulla [29] и только душа живет вечно. Это все что нужно знать о смерти, — с раздражением отозвался падре Луис. — Об остальном ведает лишь Господь.

— Сеньор Диас, — улыбнулся дон Лопес. — Боюсь, вы слишком много путешествовали. Накопление опыта не всегда полезно. Жажда знаний способна поколебать веру мыслителя и привести его к духовному опустошению.

— Поговорим лучше о заключенных, — сменил тему дон Фернандо, продолжая окунать ломтики мяса в соус. — Вы утверждаете, что Атия была призраком. Вы ее видели?

— Нет, но Амин говорил, когда она была рядом. Сначала я ему не верил, но потом пришлось. Она оказалась очень хитрой и доставила нам много неприятностей.

— Не смотря на то, что была мертвой? — насмешливо произнес тучный секретарь, не переставая жевать. — Однако пестрая компания собралась. Госпожа смерть, призрак шлюхи-аравитянки, двое убийц, арабский маг ставший монстром и сонм мертвецов. Мне одному кажется, что сеньор Диас держит нас за дураков?

Доминиканец недолюбливал болтуна-секретаря, но сейчас был вынужден с ним согласиться. Не каждый инквизитор стал бы слушать подобную ересь.

— Смейтесь, ваша милость. Легко быть храбрецом в четырех стенах под охраной стражников. Вы ведь могли поплыть с нами. — Альвар попал в цель, заметив, как дрогнули губы кабальеро. — Один шаг отделял вас от пропасти. Взойди вы на корабль, как того хотели, и на собственной шкуре почувствовали бы прикосновение Госпожи смерти.

Альвар задрал край дублета, продемонстрировав четыре загрубевших шрама тянувшихся от живота за спину. Раны напоминали удар когтистой лапы и могли быть нанесены разве что сразу четырьмя кинжалами. Улыбка на лице дона Фернандо растаяла окончательно.

— Молю Бога, чтобы вы не испытали того ужаса, который выпал на нашу долю.

— Сеньор Диас, мы живем в тяжелое время, — молвил дон Лопес де Ойос, сосредоточенно барабаня пальцами по столешнице. — Короли и королевы Кастилии сходят с ума или умирают. Казна пуста. В деревнях заканчивается хлеб. В Новом Свете, который должен был стать земным раем, вместо золота находят следы пребывания дьявола. Свирепствуют болезни. Гремят войны…

— А разве раньше было иначе? Люди всегда почему-то считают, что их потомки жили лучше. Не волнуйтесь, ваша милость. Скоро мечи конкистадоров все исправят.

— Замолчите! Вы ничего не понимаете. Испании сейчас нелегко! Меньше всего на свете людям нужна еще одна страшная небылица. Знаете, какие слухи ходят по Мадриду? Жители верят, что вас принес на крыльях сам сатана! Они хотят сжечь вас. Понимаете? В этом городе вам лучше вообще не показываться.

— Каким образом вы очутились во дворе? — спросил инквизитор. — Ворота были заперты. Потайной ход в подвале, как я слышал, замурован уже много лет. Вы появились в Мадриде раньше дона Фернандо аж на десять дней! Вы ведь не летели по воздуху, в конце концов?

— Я и сам толком не понял, как это произошло.

— Падре Луис прав. Вы зашли слишком далеко. — Глава гильдии сокрушенно вздохнул и закрыл лицо руками. — Мы не можем предъявить такой отчет трибуналу инквизиции. Тамошний секретарь и квалификаторы нас со света сживут. Вы должны были доставить на каторгу обыкновенных убийц. Кроме того, что мориск говорил сам с собой, дон Фернандо не заметил ничего странного. Никакой призрак не мог их направлять.

— В таком случае, как им удавалось так долго скрываться? Альгвасилы свое дело знают. Уж не хотите ли вы сказать, ваша милость, что они не могли поймать обыкновенных убийц?

— Возможно, у них был сообщник, — заметил сеньор Педро, взяв заранее отложенный лист пергамента. — Вы сказали, что их было трое.

— Амин имел в виду Атию.

— А может, вы что-то недоговариваете? — сощурился доминиканец. — Или этот вероотступник боялся выдать кого-то?

— Думаю, что Амину сейчас уже все равно.

— Я не считаю нужным записывать дальше. — Глава гильдии повелительно махнул рукой помощнику секретаря и тот с облегчением стал приводить письменный столик в порядок. — Тем не менее, я дал слово дворянина. Мы не прервем вас, сеньор Диас, но с этих пор говорите кратко.

Дон Лопес окинул зал пристальным взглядом, и от Альвара не ускользнуло выражение тревоги на лице старика. Последний час пожилой кабальеро стал вести себя странно, как будто опасался чего-то.

— Солнце скоро сядет. У всех был тяжелый день. Заканчивайте побыстрее.

По приказу старика сеньор Педро поднес идальго кружку с водой. Альвар кашлянул, привел высохшее горло в порядок и заговорил:

— Все произошло очень быстро. В тот последний час на острове я и немногие мои спутники поняли, что бояться нужно не мертвых, а живых.

ГЛАВА X ТРИ ЧУДОВИЩА

Итальянец шел один, выставив вперед оружие. Только что он поднялся на второй этаж, хотя с самого начала бежал к выходу. Если бы впопыхах не спутал коридоры, то был бы уже снаружи. Возвращаться тем же путем рискованно. Будучи солдатом, Кампо-Бассо помнил мудрое правило: «На поле боя никогда не повторяй свой маневр дважды».

Ступая по скользким плитам, он быстро вышел в просторную галерею, во всю длину которой слева тянулся ряд высоких окон. Знакомое место. Держа в руках шпагу и дагу, итальянец заглянул в темную нишу неподалеку. Тут только до него дошло, что напротив находится спуск в подвал. Попятившись к окну, Кампо-Бассо шепотом выругался. Так уж получилось, что он остался один в проклятом дворце, и некому было даже прикрыть ему спину. Правда, где-то поблизости бродил Бомбаст, но судьба немца беспокоила его меньше всего.

Услышав, как ему показалось, звук шагов, итальянец обернулся. Никого. Из головы до сих пор не выходила сцена нападения. Они заперлись на вершине минарета, но тварь каким-то образом догадалась о потайном механизме. Едва открылась дверь, из тьмы на них набросилось мерзкое чучело. Кампо-Бассо так и не понял, что это было, но конечности твари были изломаны, а из трещин в черной коже сочилась кровь. Он замахнулся на него клинком и рассек чудовищу шею. От такой раны завернутая в рваный саван фигура должна была угомониться. Вместо этого кровоточащий обрубок вцепился в Гомеса, да так крепко, что мужественный моряк завизжал от ужаса. Потом оба выпали из окна.