Князь Кий: Основатель Киева

Тогда Кий повёл за собой личную сотню. Удар в спину противника решил исход боя. Авары смешались, строй их рассыпался, началось бегство, и скоро всё было кончено. Бойцы добивали раненых, не щадили ни малых, ни старых, ненависть к угнетателям выплеснулась в полной мере. Сам Кий в это время испытал прилив неистовой дикой злобы, когда темнеет разум и появляется неутолимое желание всё крушить и уничтожать. Наружу вырвалась та ненависть к Аварии, которая копилась в нём в годы рабства и долгие бессонные ночи, когда он обдумывал план войны со страной жестокого рабства.

К Кию привели троих пленных аваров. Вид их был жалкий: лица в ссадинах, у одного бойца было отрублено ухо и кровь заливала плечо, их раздели и разули, авары стояли, переминаясь с ноги на ногу и, судя по всему, приготовились к смерти.

Кий, сидя на разгорячённом коне, произнёс с нарочитым высокомерием:

   — Дарую вам жизнь. Более того, получите по коню. Скачите к своим и сообщите, что Кий объявил войну Аварии. Войну не на жизнь, а на смерть. И постарайтесь более не попадаться мне на глаза.

Авары с недоверием восприняли слова Кия: ведь только что на их глазах было устроено настоящее побоище, в котором погибли почти все члены рода. До им подвели коней, они сели на них и невредимыми выехали из лагеря русов. Кий пошёл на этот шаг потому, что боялся: чуть опоздай он со своим предупреждением, начнётся нашествие аваров на Русь, которое не остановить уже никакими мерами.

Но он знал и другое: отводя удар от своей родины, он навлекает на отряд смертельную опасность, что впереди предстоят самые тяжёлые сражения и с этого момента надо к ним готовиться.

На следующий день Кий совершил нападение на другой род. Авары заранее выслали разведку, обнаружили русов и приготовились к битве. Кий ещё строил воинов для сражения, как авары сами перешли в наступление. Шли они клином, поставив впереди закованных в железо всадников; за бронированными двигались легковооружённые воины. Тогда Кий спешил десять сотен, построил их в десять рядов, которые и приняли на себя удар острия клина. Движение противника замедлилось, а потом остановилось. Тогда в обход клина он бросил конницу, которая ударила по флангам и в тыл неприятеля. Сражение разгорелось с неистовой силой. Кий всё более и более сжимал кольцо окружения. Только немногим удалось вырваться из него и бежать в степи. Так рождалась тактика, которую потом Кий применял против аварского клина.

Стойбище было разграблено, сожжено.

Огрузневший от добычи отряд Кия возвращался в лес. Позади его к небу тянулись клубы смрадного дыма. Он послал несколько отрядов в окрестные селения славян, где жителям раздавались аварские богатства, приглашались в отряд воины-добровольцы. Шли десятками, потом сотнями. Их обмундировывали и вооружали во всё аварское. Опытные воины обучали приёмам боя.

Кий подобрал специальный отряд разведчиков из местных жителей, в основном охотников, которые исследовали окружавшие леса и рассказывали ему об особенностях массивов лесов. На поляне он насыпал из песка холмики, провёл между ними ложбинки-реки и овраги, засадил веточками деревьев, в северном направлении кинул лист лопуха — болото. Теперь перед его глазами предстала панорама местности, он как будто видел её с высоты птичьего полёта. Постепенно запомнил её до мельчайших деталей, в любую минуту мог воскресить в своём воображении.

Как-то привели к нему женщину-славянку. Она со слезами на глазах стала выкрикивать:

   — Ждали, ждали вас, освободителей! А пришли не освободители, а грабители!

   — Кто тебя ограбил? — сурово спросил её Кий.

   — Последнего поросёнка утащил, проклятый! Не пожалел одинокую, бедную женщину!

Кий приказал разыскать мародёра. Нашли быстро. Это был невысокий, худощавый мужичишка лет тридцати с узкими глазками и ничем не примечательным лицом.

Кий объявил сбор всему войску, велел подойти и местному населению. Стал допрашивать воина:

   — Ты украл свинью у этой женщины?

   — Да не свинью вовсе, а молочного поросёнка! Много у неё живности, не велика потеря. Почитай, с десяток людей на неё работает...

   — Клятву не брать ничего у славян давал?

Мужичок опустил глаза, кивнул головой.

   — Сотский Светояр, выдели десяток воинов. Расстрелять немедленно!

И тут случилось неожиданное. Женщина сорвалась с места, кинулась к своему обидчику и закрыла его своим телом:

   — Не дам! Не дам из-за поросёнка человеку погибнуть! Прости его, Кий! Во всём вини меня, глупую, жадную бабу! Пусть в меня твои воины стреляют!

   — Убрать женщину! Исполняйте приказание! — и Кий нетерпеливо дёрнул головой.

Десятник взмахнул рукой, и стрелы впились в хилое тело мужичонки. Целый день не находил себе места Кий. До боли в сердце было жаль незадачливого вояку, любителя молочных поросят. Не помогали доводы, что иначе поступать было нельзя: прости одного, дашь повод для остальных, а там недалеко и до развала отряда и превращения его в банду грабителей...

Недели через три разведчики донесли о прибытии аварского войска. Они определяли его примерно в две тьмы — двадцать тысяч человек. И запылали окрестные селения, дым от них был виден даже в лесу: Через день стали прибывать жители, рассказывали ужасные вещи: авары не только жгли дома, но и поголовно истребляли славян.

Беженцев поселяли в шалашах, обеспечивали питанием, одеждой. Многие из них вливались в ряды бойцов, женщины заменили мужчин-поваров, ухаживали за скотом, собирали в лесу ягоды и грибы.

Как-то Кий шёл по лагерю. Его остановила женщина лет двадцати пяти. Ничем не примечательное лицо: русые волосы, круглые щёки, вздёрнутый веснушчатый носик. Но его поразил исступлённый взгляд маленьких сощуренных глаз, напряжённая фигура.

   — Прими меня в отряд воином, — решительно заявила она ему без всяких представлений. — Хочу бить аваров в открытом бою!

   — Не женское это дело, — хотел уклониться от разговора Кий.

   — А как же амазонки воевали?

   — Не знаю. Может, это просто сказки.

   — Нет, не сказки, — горячо возразила она. — Я о них с детства слышала. Я тоже хочу стать амазонской.

У женщины был такой напор, такой яростный блеск в глазах, что он стал сдаваться. Спросил:

   — Почему рвёшься в бой?

   — Хочу отомстить аварам за всё, что они натворили в нашем селении. Они согнали всех жителей в сарай и сожгли. Там были мои мать, отец, муж и двое детей. А меня изнасиловали...

Из её глаз хлынули слёзы — крупные, злые. Она их не вытирала, только отвернулась и стала смотреть куда-то вдаль.

У Кия заходил кадык, он насупился, проговорил хрипло:

   — Ладно, определяю тебя в коноводы. Полупишь вооружение. Иди, я распоряжусь.

Коноводы присматривали за лошадьми спешившихся воинов, а также в их распоряжении были заводные кони. «В конце концов будет при войске, но в безопасности, — размышлял Кий, расставшись с женщиной. — Прикажу оберегать. Есть среди коноводов надёжные мужики, не дадут пропасть отчаянной голове. Кстати, я даже не спросил, как её зовут! Вот как она на меня насела, дыхнуть не дала». И он сокрушённо покачал головой.

А под вечер к Кию привели пленного воина-авара.

   — Поймали возле лагеря, — доложил караульный. — Как он пробрался через лес, понятия не имеем. Но он прошёл сквозь все наши секреты и засады. Как увидел нас, так сразу поднял руки вверх и бормочет по-нашему: «Плен, сдаюсь». Что с ним делать?

Авар был пожилой, лет сорока, не меньше, с худым лицом, изрезанным глубокими морщинами. Большие серые глаза его были налиты такой мукой, что больно было в них смотреть. Одет он был в кольчугу и шлем, на поясе висели ножны.

   — Меч был при нём? — спросил Кий.

   — Да. Я отобрал, — ответил караульный.

   — С какой целью шёл к нам? — в упор спросил Кий пленного по-аварски.

Авар, услышав родную речь, тотчас оживился, ответил охотно:

   — Цель моя одна, господин: сдаться в плен. Не могу больше воевать.