Янтарная комната (ЛП)

Теперь их целью был городок Пушкин, состоящий, собственно говоря, из Александровского и Екатерининского дворцов, обширных парков и искусственных водоёмов с каскадами фонтанов и гротов. Жилые дома вокруг дворцов не представляли интереса, и можно было отдать их немцам, как уже отдали сотни других городов.

Но только не Екатерининский дворец. Этот великолепный дворец с колоннами и кариатидами, с позолоченными луковицами куполов Дворцовой церкви и балконными решётками из кованого железа, с искусными французскими садами по образцу Версаля. Ценность всего собранного здесь не выразить в цифрах. И здесь же находилось единственное во всем мире произведение искусства, которое никто больше не воспроизведет: зал размером десять на одиннадцать метров из двадцати двух панелей с сотней мозаичных узоров, фигурок, гирлянд и гербов. И всё это из «камня», имеющего оттенки от светло-золотистого до сверкающего темно-коричневого. Янтарная комната. Дворец был творением архитектора Растрелли, любимого мастера императрицы Елизаветы. А зал в Екатерининском дворце, излюбленном месте отдыха всех царей, постоянно совершенствовали и украшали новыми работами из янтаря, картинами и плафонной живописью, ангелочками и многоцветными мозаиками из яшмы в янтарных рамах.

Янтарная комната.

Целый зал из «солнечного камня».

Кто хоть раз видел его, уже никогда не забудет. Красота сияет в бесчисленных лучах света, преломлённых в мозаиках и янтарных фигурках.

Три офицера Красной армии, эксперты-искусствоведы, уже два дня находились в Пушкине. Они постоянно докладывали по телефону генералу Зиновьеву, что немцы бомбят Пушкин и другие пригороды Ленинграда, но Зиновьев знал это и сам.

— Меня не интересует, что происходит на фронте, — крикнул он в трубку и от волнения ударил кулаком по столу так, что грохот услышали и в Пушкине. — Вы можете спасти Янтарную комнату? Докладывайте только об этом. Мы успеем?

— Едва ли, — ответил старший офицер, майор, работавший искусствоведом в Русском музее, где отвечал за двадцать второй, первый, двадцать первый и третий залы с ценными картинами, скульптурами и мебелью. — Можем обшить стены досками, чтобы защитить от повреждений. Когда мы приехали, эта работа уже началась.

— Что вам мешает демонтировать комнату? — взволнованно выкрикнул Зиновьев.

— Время, товарищ генерал.

— Но немцы еще не в Пушкине!

— Но через три-четыре дня будут здесь. За три дня комнату разобрать не удастся.

— У нас достаточно людей! — вспылил Зиновьев. Янтарная комната в руках немцев — от этой мысли у него заныло сердце. — Возьмите столько рабочих, сколько требуется.

— Все трудоспособные мужчины и женщины призваны на земляные работы. Нужно создать три пояса обороны.

— Я в курсе! — генерал Зиновьев вытер лоб и глаза. Последний разговор с маршалом Жуковым ещё был свеж в его памяти. — Хватайте любых баб на улице и направляйте в Янтарную комнату. Она должна быть спасена! Вы меня понимаете? Должна...

— А еще мне нужны восемнадцать, а то и двадцать грузовиков…

Зиновьев задержал дыхание. Двадцать грузовиков.

— Вы с ума сошли? — сказал он уже тише. — Вы же знаете…

— Чтобы вывезти комнату, потребуется двадцать грузовиков, товарищ генерал. Честное слово. Мозаику еще можно вывезти отдельно в мешках. Но распилить гирлянды, отколоть головы, вырезать картины из рам? И как разделить на части потолочную роспись? Панно надо вынуть целиком, двери, ангелочки, гирлянды, маски… А иначе это будет всё одно, что взорвать Янтарную комнату.

— Посмотрим, что можно сделать, — сказал генерал Зиновьев совсем тихо.

От сознания своей беспомощности он с трудом шевелил языком. Его гвардейские дивизионы зарывались в землю, поливая каждый метр святой русской земли кровью, но натиск немецких войск был слишком силен. Только в район Пушкина и Петергофа неудержимо двигались вперёд 28-й армейский корпус, 41-й танковый корпус, 96-я и 121-я пехотные дивизии, 50-й армейский корпус, части 16-й и 18-й армий Северной группы войск под командованием генерал-фельдмаршала Риттера фон Лееба, Первая танковая дивизия и, прежде всего, полицейская дивизия СС, наводящая страх везде, где вступала в бой. Пятнадцать дивизий Красной армии противостояли двадцати девяти немецким. Перевес сил был очевидным.

Ленинград был для Гитлера символом победы.

На центральном участке фронта немецкая лавина подкатывалась к Москве.

Генерал Зиновьев на мгновение закрыл глаза.

Этого не должно случиться, протестовала его душа. Нет, этого просто не должно случиться. В городе больше полумиллиона детей, почти для миллиона человек построены бомбоубежища, а полмиллиона может быстро укрыться в траншеях, но вдвое больше жителей Ленинграда надеялись на чудо… на чудо, но не от немцев. Зиновьев вспомнил генерал-майора Иванова. Когда Жуков спросил его, где проходит линия фронта вокруг Ленинграда, Иванов в отчаянии ответил: «Да не знаю я, где она проходит. Я вообще ничего не знаю!» Жуков сразу же снял его с должности. Маршал не знал пощады, он был человеком с решительным характером, который желал сделать невозможное. Со дня основания города в мае 1703 года Петром Великим Ленинград был неприступным, и должен таковым остаться.

Он станет примером для всего необъятного Советского Союза.

Зиновьев глубоко вздохнул и потёр рукой глаза. Когда Жуков узнает, что я сделал, то поступит со мной, как с Ивановым — выгонит с позором.

— Грузовики прибудут в Пушкин завтра, самое позднее — послезавтра.

— Сколько машин, товарищ генерал?

— Не знаю. Это спецподразделение, я уже неоднократно его использовал. Несколько солдат, которые уже спасли миллионы ценностей. Чёрт возьми, разбирайте Янтарную комнату!

Он положил трубку и остался сидеть за столом, подперев подбородок ладонями.

«Не успеем», — подумал он с грустью.

В последнем рапорте с фронта сообщалось, что кольцо окружения всё больше сжимается. Немецкие дивизии вот-вот захватят «жемчужное ожерелье», то есть пригороды Ленинграда с музеями Петродворца, Пушкина и Павловска, где находилась обширнейшая библиотека, и тогда богатейшая в мире сокровищница будет навсегда потеряна. Что же делать? Господи, помоги! Что же делать?

Зиновьев направил в Пушкин десять грузовиков без разрешения Жукова.

— Не останавливайтесь ни днем, ни ночью, — велел он стоящему перед ним навытяжку младшему лейтенанту Вехову. — Каждый час на счету! Если спасёте Янтарную комнату, то станете героями Пушкина. Поезжайте же!

И вот теперь у одного грузовика сломалась ось. Девятнадцать красноармейцев и вечно матерящийся Лев Вехов расположились на обочине лесной дороги, а молодой солдат Виктор Золотвин забрел в кусты, чтобы облегчиться, и обнаружил свежевыкопанный грунт.

Осторожно, оглядываясь по сторонам, как косуля, и напряжённо прислушиваясь к каждому шороху, он перебегал от дерева к дереву, прячась за ними в готовности закричать, если его вдруг схватят.

А что ему еще оставалось кроме крика? Его автомат лежал в пятом грузовике, пистолет был только у Вехова. У Золотвина был с собой только перочинный нож, складная безделица, которой можно отрезать кусок колбасы или хлеба, но она может превратиться и в крохотный кинжал. Ножу было лет двадцать, отец подарил его Виктору, когда тот надел форму, чтобы сражаться с немецкими захватчиками.

— Нож всегда пригодится, — сказал ему отец. — Можно что-нибудь отрезать, открыть банку, остриём проделать дырку или шуруп закрутить. Так что этот ножичек — на редкость полезная штука. Не потеряй его, сынок, он может спасти тебе жизнь.

Теперь Виктор достал отцовский нож из грязных солдатских штанов, легко открыл маленькое лезвие и присмотрелся к раскиданной земле. Метрах в сорока от дороги он обнаружил широкую землянку метра два глубиной. Она поросла кустарником, и свисающие со склона корни напоминали взлохмаченную бороду. А еще Виктор заметил там кучу сухих веток — довольно необычно для землянки, из которой несло сыростью и плесенью.