Поселок на озере

— Сойон, Сойон! Как молодой! Погнался за рыжей прямо через кусты. Ну и рыжая какая! Как лисица! Не дается. Убежала от него в рощу.

— А где Уоми? — тихо спросила Кунья.

— Даже не смотрит ни на кого. Вон, сидит со стариками.

Гунда ласково посмотрела на Кунью и ничего не сказала. На другой день Гарру, Сойону-старшему и двум его младшим сыновьям пришлось выкладывать выкуп за пойманных ими невест. Только старый Карась, Уоми и Тэкту не привели никого к своим шалашам. Карась заявил, что он вообще раздумал жениться. Тэкту говорил, что не хочет жениться раньше брата. Уоми молчал, но все знали, что ни одна из девушек поселка не пришлась ему по душе.

ЕХАТЬ НА МЫС ИДОЛОВ

Прошло еще три дня. Лагерь оставался на прежнем месте, но дружинники начинали спрашивать:

— Что же будет теперь?

Почти все, кто хотел добыть себе невесту, уже добились этого. Что же думает Уоми? Идти ли вперед на самый край света или поворачивать обратно? Уоми как будто не решался ни на то, ни на другое. Закинув за спину лук, с коротким копьем в руках, с утра уходил он один, шагая вдоль озерного берега, и возвращался поздно, иногда с убитым гусем или уткой. Не сказав никому ни слова, скрывался он в свой шалаш и лежал один, отвернувшись лицом к стене.

Гунда приносила ему поесть. Уоми ел мало и неохотно. Гунда тревожно следила за ним, все хотела спросить о чем-то и не решалась. На третий день после свадебных игр Ходжа отозвал Карася в сторону.

Оба они долго шептались, потом сели в лодку и поехали в Свайный поселок.

Там они не только провели весь день, но и заночевали в доме Йолду. Только на другое утро вернулись в лагерь. Вернулись не одни. В лодке с ними сидел Набу, тот самый, который побывал в плену у рыбноозерцев. Как только вытащили лодку, сейчас же стали искать Уоми. Они нашли его возле шалаша Гунды. Он лежал один на охапке травы у самого входа. Уоми не спал.

— Уоми… — сказал Карась и остановился: на него глядело осунувшееся, похудевшее лицо с горящими, как бы воспаленными, глазами. — Уоми, — повторил Карась, — что же будешь делать?

— Не знаю, — сказал Уоми.

— Ехал на край света. Искал невесту. Девушек сколько видел. Что же не сватаешь?

— Моя невеста не такая. Не похожа на этих.

— Бери какую-нибудь. Дальше поселков больших нет.

Уоми молчал.

— В Свайном поселке всякая за тебя пойдет. Бери любую. Смотри лучше.

Уоми покачал головой:

— Всех видел. Не такие они…

Набу и Карась присели на корточки. Некоторое время все молчали.

— Есть тут поселки еще по лесным речкам. Дойти можно. Есть там и девушки. Только желтолицые и по-нашему не говорят. Его спроси, — сказал Карась, показывая пальцем на сидящего молча Набу. Набу улыбнулся и закивал лохматой маленькой головой.

— Нет, — ответил Уоми. — Моя невеста не такая, не желтолицая. Уоми найдет ее у Большой Воды.

— Ну, — сказал Карась, — пусть Набу теперь все скажет.

Набу опять закивал головой.

— Есть, — сказал он и крепко зажмурил узенькие глазки.

— Что есть? — насторожился Уоми.

— Есть такая невеста.

— Желтолицая?

— Нет, белая! Совсем белая.

— Где? — спросил Уоми.

— Есть такое место.

— Где? Где? — заторопил его Уоми и даже вскочил со своей постели. —

Может быть, далеко в лесу?

— Нет, у Большой Воды. Недалеко.

Уоми стиснул ему правое плечо:

— Говори!

— У Мыса Идолов. На лодке сутки надо грести…

— Ты был там?

— Бывал.

— И сам видел?

— Ее никто не видит. Только Ойху. Никому ее не показывает.

— Кто ее отец?

— Ойху. Он хозяин Мыса. И всей воды хозяин. Страшный он. Мы его боимся.

— Воды хозяин? Как ты сказал? Хозяин Большой Воды?

— Всякой воды хозяин. Всякая вода его слушает. В озере, и в реке, и в туче вода. Что он скажет, то она и будет делать.

Уоми потер себе лоб. Сбывается сон. Вот где найдет он дочь Водяного Хозяина! Вот где дожидается девушка его снов!

— Как ее зовут? — спросил он, удерживая порывистое дыхание.

— Сольда, а Ойху зовет по-другому. Не позволяет ей показываться людям. Любимая его дочь. Не хочет никому ее отдавать.

— Как же ее увидеть?

— Не знаю. Живет в доме на высоких столбах. Ойху к ней никого не пускает.

— Но ведь ты Уоми, — раздался вдруг голос Ходжи. — Другие не могут —

Уоми может все! Ему помогает сам Дабу.

Это было сказано с таким твердым убеждением, что Карась, который молча сидел в стороне, кивнул головой в знак полного согласия с Ходжей. Уоми в волнении зашагал взад и вперед перед шалашом.

— Уоми поедет, — сказал он.

— Берегись, — сказал Набу. — Ойху страшный. Мы его боимся.

Уоми быстро подошел к Набу и обеими руками стиснул его узкие плечи:

— Набу, покажи дорогу на Мыс Идолов! Уоми поедет к своей невесте.

Набу замотал головой:

— Нет! Набу боится. Ойху узнает — велит убить. И тебя велит убить. Он страшный…

— Кому велит?

— Желтолицым. Они его слушают. Он страшный.

Неожиданный шорох заставил Уоми оглянуться. В шалаше, перед самым входом, полузакрытая сухими ветвями, стояла Кунья. Она была бледна. Глаза широко раскрыты, голые руки крепко прижаты к груди горностаевой безрукавки. Она почти высунулась из шалаша и с таким ужасом слушала Набу, как будто опасность грозила ей самой.

— Кунья! — невольно позвал ее Уоми.

Но девушка мгновенно закрыла лицо руками и юркнула внутрь. Она сделала это так быстро, что Уоми не успел прибавить ни слова.

— Вот что, — сказал Карась. — Мы и без Набу найдем завтра дорогу.

Старики и мужчины из поселка опять поедут на Мыс Идолов.

— Зачем?

— Справлять праздник медведя.

— Они уже ездили, — сказал Набу, — да заторопились назад. Боялись, чужие будут разорять дома. Медведя привезли, а убить не успели. Опять поедут справлять медвежью свадьбу.

— Может быть, не захотят с нами! — заголосил Ходжа. — Но мы ведь породнились теперь, невест у них взяли. Сваты, а не чужие!.. Ходжа кричал с необыкновенной горячностью, хотя никто с ним не спорил.

Насилу успокоили раскричавшегося слепца и пошли объявить об отъезде всей дружине:

— Готовиться к походу! Ехать на Мыс Идолов!

Я — УОМИ!

Вечером, проходя мимо шалаша Гунды, Уоми увидел мать. Она сидела на траве перед входом, а около нее ничком лежала Кунья. Лицо она уткнула в колени Гунды. Плечи ее вздрагивали, и ему показалось, что она плачет. Гунда ласково и грустно гладила ее по голове.

Из шалаша выглянула сестра Ная. Она тоже казалась встревоженной.

«Чего это они?»— подумал Уоми и остановился. В это время кто-то громко позвал его. Это кричал Тэкту из шалаша, где они жили вместе с Карасем и Ходжей.

Тэкту только что вернулся с охоты. Вместе с товарищами они принесли богатую добычу. Тут был и жирный бобер, и молодой олененок, которого они подстерегли около водопоя.

…Ночью Уоми опять снилась его девушка. На этот раз не совсем, как обычно.

Он увидел Каплю опять на берегу, но теперь будто бы это был берег Большой Воды. Она сидит на красном камне, и белые ноги ее спущены в воду. Прозрачные волны набегают и ласкают их. Она в белой меховой безрукавке. Голова покрыта бобровой шкуркой, а лица не видно. Уоми хочет заглянуть ей в глаза, но девушка закрывается ладонями и отворачивается.

«Когда откроешься?»

«Теперь скоро».

«Где ты живешь?»

«Совсем близко».

Сильно забилось в груди сердце Уоми.

«Как же найти твой дом? Ты не сказала твоего имени. Ты не хочешь открыть лица».

«Вспомни. Ведь ты уже столько раз видел!»

Уоми с ужасом чувствует, что совсем позабыл ее лицо. Ему нужно вспомнить. Он силится это сделать и не может. Тогда он быстро снимает с головы ее меховую накидку, но она обеими руками закрывает лицо, и он видит только, что она со всех сторон закрыта рассыпавшимися волосами, светло-желтыми, как солома, как светлые волосы Куньи. «Вспомни, — слышит он, — тогда откроюсь». Вдруг чья-то теплая рука погладила его по лицу. Уоми проснулся. Перед ним стоит мать и гладит его по голове.