Двуликий Янус

Их было пятеро или шестеро. Это я понял по голосам, раздающимся сверху. Я впервые чувствовал зверей так близко. Я представлял их оскаленные в смехе морды с капельками слюны, свисающими с высунутых языков. Я вспомнил свору псов, которая собиралась у нас на пустыре за городом. Они кормились объедками, которые им попадались в мусоре, дрались за сухую корку хлеба и громко брехали, если кто-то появлялся рядом. Я всегда обходил пустырь стороной. Меня пугала одна мысль, что я попадусь на глаза их вожаку – серому огромному кобелю с седой холкой. Его холодные желтые глаза провожали каждого, кто проходил мимо. Один его рык, и стая бросалась за прохожим, нагоняя ужас на всю округу. Сейчас я чувствовал, что нахожусь рядом именно с такой сворой.

По моей спине пробежал легкий холодок, когда я услышал голос вожака зверей. Он говорил негромко, но то, как он проговаривал слова, наводило на меня ужас.

– Господин фон Штюк спрашивать, что это за мест, – коверкая слова, пролаял один из зверей.

– Это женская гримерная, – услышал я тихий голос Януша.

Снова утробный голос вожака и лай переводчика:

– Господин фон Штюк спрашивать, зачем тут есть кровать?

– Выступление отнимает много сил у артисток, – спокойно ответил ему Януш. – Иногда у них по два выхода за представление, и здесь они могут немного передохнуть и настроиться на номер.

– Что делать под кровать детский ботинки? – пролаял переводчик, переводя рычание вожака. Я вздрогнул и от страха глубоко вдохнул воздух. – У артистки есть ребенка?

– В цирке нет детей, – ответил Януш. – Это ботинки нашего карлика Макса.

Януш казался совершенно спокойным, но я знал, что, когда он взволнован, его голос срывается на высокие, почти женские ноты. Я замер, набрав полные легкие воздуха, но в этот момент меня вдруг начал душить проклятый кашель. Что есть сил я зажал свой рот руками и, повернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку. Как я ни старался, два предательских сдавленных звука все же вырвались из подушки на свободу.

– Может, господину фон Штюк будет интересней посмотреть наших зверей? – громко сказал Януш и стал громко шаркать ботинком по полу.

Я дрожащими руками полез под подушку и нащупал там последнюю конфету из слез дракона. Я сунул ее в рот и несколько раз сглотнул горьковато-сладкую слюну.

– Господин фон Штюк хотеть пройти в твой дом, – гавкнул переводчик и, выслушав до конца вожака, добавил: – у господин фон Штюк есть мысли о твоем выступлении, и он хотеть сказать об этом тебе наедине.

– Конечно, – Януш, видимо, улыбнулся, потому что его голос прозвучал мягче. – Давайте пройдем в мой вагончик. Прошу вас, господа!

Я решился пошевелиться только через несколько минут после того, как над моей головой стихли шаги. Я смотрел на свет, пробивающийся через щели в досках пола, и с ужасом представлял, как Януш стоит в самой гуще своры и, гордо распахнув за спиной крылья, смело смотрит в их горящие злобой глаза.

Потом в комнату вошли артистки. Шери, Софи и Марыся взволнованно обсуждали представление и успокаивали плачущую Марго.

– Марго, дорогая! Они просто не поняли тебя, – говорила Марыся. – Не принимай это близко к сердцу! И ты не уродка! Анхель считает тебя прекрасной русалкой! Ты не верь им, верь ему! Его глаза видят правду, потому что его душа чистая!

И тут я услышал стук по доскам над головой и услышал голос Шери:

– Анхел! Ты не спишь? Тер-р-рпи до ночь! Они могут сделать обыск. Когда все будет спокойно, Влад вытащить тебя на свобода!

Я зачем-то закивал ей в ответ головой и немного успокоился, потому что поначалу решил, что про меня все забыли.

Я лежал в полной тишине и темноте и ждал великана. Мои мысли постоянно возвращались к Янушу. Я знал, что он очень рискует, оставаясь один в своре зверей. А их вожака, фон Штюка, я представлял огромным и сутулым зверем, поросшим серой шерстью и с седой холкой вдоль шеи. Он смотрел на Януша своими желтыми злыми глазами и хотел порвать его на части.