Последние флибустьеры

Но, как обычно, флибустьеры не пали духом и с отчаянием обреченных ввязались в схватку, почти уверенные в печальном конце; они избавились от двух своих фрегатов, чтобы те не стали добычей врага, и через пару часов одержали неожиданную победу. К несчастью, тут сыграл свою роль океан, раскидавший победоносные суденышки; многие из них оказались у незнакомых берегов и потерпели крушения.

Так исчезла флотилия, которая могла бы постоянно наводить страх на Панаму. Французы под предводительством некоего Гронье обосновались на островке Сан-Хуан-де-Пуэбло, тогда как Дэвид продолжал заниматься морским разбоем, и ему все чаще везло.

Деяния этих двух флибустьерских шаек просто невероятны.

Они взяли приступом Леон и Эспарсо, сожгли Ралехо, предварительно разграбив его, овладели городом Пуэбло-Вьехо, крупным и богатым городом Гранадой и отстоявшим в тридцати лигах [66] от Панамы городом Вильиа, а потом и Гуаякилем, богатейшим городом в Никарагуа.

Несмотря на такие значительные успехи, многие жаждали вернуться в Мексиканский залив, в колыбель флибустьерства. Дэвид, в распоряжении которого всегда находился собственный фрегат, был первым, кто решился на возвращение, чем значительно ослабил всех, кто еще оставался в тихоокеанских водах. По пути он ограбил несколько испанских судов и организовал вооруженные вылазки в Писко, Арике, Сагре и в других портах, собрав таким образом достаточно богатства, чтобы оставить свое опасное ремесло, после чего решительно взял курс на юг, к Магелланову проливу.

Он уже подходил к проливу, когда его люди вынудили главаря вернуться. Во время длительного плавания на борту процветали азартные игры, хотя такое было строго запрещено законами Берегового братства; проигравшие не хотели возвращаться на родину нищими. Но на обратном пути им попался парусник, которым командовал некий Уилнет, и все, кто хотел наживы, перебрались к нему на борт. У Дэвида осталось всего семьдесят англичан и человек двадцать французов. Тем не менее Дэвид вернулся в панамские воды, и его с радостью встретили остававшиеся на Тихоокеанском побережье береговые братья.

Тем временем другая группа флибустьеров, в составе пятидесяти пяти человек, тоже попыталась вернуться в Мексиканский залив. Их невероятные приключения стали постоянной темой матросских рассказов. Их маленькое суденышко, к тому же довольно потрепанное, направилось к берегам Калифорнии, откуда пираты намеревались пройти по землям Мексиканской империи. Ураганный ветер выбросил их судно на скалы в группе необитаемых островков Тре-Марие, вблизи от побережья Калифорнии. У этих несчастных ничего не осталось, а голые скалы не могли их прокормить, и тем не менее они продержались четыре года, познав немыслимые лишения.

Наконец, отчаяние вынудило их покинуть то жалкое прибежище, где единственной их пищей были скудные коренья и моллюски. Несчастные кое-как починили свое суденышко, но из пищи у них оставался только своеобразный заменитель хлеба, где остатки муки приходилось смешивать с толчеными раковинами!

Но флибустьеры верили в свою судьбу, они отправились на юг и добрались до Гуаякильского побережья, где надеялись встретить своих старых товарищей, но те уже разбрелись в разных направлениях. Несчастным со всех сторон грозили опасности: их преследовали испанцы, а индейцы не давали высадиться на сушу, чтобы запастись продовольствием; и тогда в головах флибустьеров родился невероятный план: они решили достигнуть пролива.

Две тысячи миль они вели свое жалкое суденышко, борясь с противными ветрами, испытывая такие муки голода и жажды, каких и представить-то сложно. Однако невыносимее всего была терзавшая их мысль, что после стольких перенесенных мук, после избавления от стольких опасностей они возвращаются без единого серебряного слитка, потому что все когда-то награбленное они утратили.

С большим трудом флибустьеры достигли пролива, но вдруг решились вернуться к Перуанскому побережью, надеясь на богатую добычу. Им повезло, так как случайно они узнали, что в Арике стоит корабль, груженный серебряными слитками из Потоси. Флибустьеры ворвались в порт и на глазах у всего испуганного города захватили парусник, а потом ушли на нем.

Груз оценивался в два миллиона пиастров.

Внезапно разбогатев, флибустьеры посчитали себя с лихвой вознагражденными за перенесенные лишения и продолжили свой путь к проливу на новом судне, но опять потерпели кораблекрушение, успев, однако, спасти весь груз. Неутомимые флибустьеры снова занялись починкой судна и в конце концов прошли Магеллановым проливом, а потом после долгого и мучительного плавания увидели великолепные острова Мексиканского залива. На них флибустьеры и поселились: кто на Ямайке, кто на Сан-Доминго.

На побережье Тихого океана осталось двести восемьдесят пять флибустьеров; часть из них осела на Тароге, часть — близ Гуаякиля; они только и мечтали о том, как бы оттуда, в свою очередь, убраться подобру-поздорову и затеряться где-нибудь на берегу, потому что крейсирование в океане стало почти невозможным из-за находившихся в постоянной боевой готовности многочисленных испанских эскадр.

Вот этим последним корсарским ядром мы и займемся в дальнейшем, потому что после них ни на Тихоокеанском побережье, ни в водах Мексиканского залива настоящих флибустьеров больше не было.

Глава X

ЗАХВАТ ГАЛЕОНА

Равено де Люсан, несмотря на шесть лет, проведенных на островах в постоянных сражениях, в бесконечных тревогах и вечной нужде, сохранил неизменным присутствие духа, свойственное французскому дворянину, а потому принял с особой сердечностью Буттафуоко, Мендосу и гасконца.

— Сердце мне подсказывало, — говорил он, после того как вся троица перешла в его пирогу и он смог дружески обнять каждого, — что однажды я вновь увижусь с вами в каком-нибудь уголке земли. Жаль, что среди вас нет храброго графа ди Вентимилья. Ах!.. С какой радостью я бы повидал его!..

— Дорогой мой, — ответил Буттафуоко, — он очень счастлив с маркизой де Монтелимар и, конечно, не покинет своего великолепного родового замка. Но, раз уж он не смог приехать, мы привезли сюда его сестру.

— Кого? — удивился Равено. — Внучку великого касика Дарьена?

— Да, дружище.

— И где же она? Что-то ее не видно среди вас.

— Если бы она была с нами, то мы, может быть, и не встретились так скоро.

— Объясните подробнее, Буттафуоко.

— Мы приехали сюда просить помощи у тихоокеанских флибустьеров, потому что хотим освободить еще раз сеньориту Инесс ди Вентимилья.

— Хорошо сказано, — кивнул головой гасконец.

— Черт возьми!.. У вас ее похитили?

— У нас ее опять отнял маркиз де Монтелимар.

— Он так безумно влюблен в эту девушку?

— В ее огромные богатства, дорогой мой Равено. Разве ты не слышал, что великий касик Дарьена умер?

— Ты думаешь, что до нас, живущих так изолированно на этом свете, доходят вести о событиях, которые происходят на другой стороне перешейка? Значит, сеньорита высадилась в Америке, чтобы получить сказочные богатства своего деда?

— И, как видишь, ей не повезло; едва она появилась в Панаме, как попала в лапы своего врага, который ждал с невероятным упорством долгие годы того момента, когда сможет заграбастать эти сокровища. У него был хороший повод для этого: ведь он воспитывал графиню и содержал ее в своем доме в течение шестнадцати лет.

— Она сейчас в Панаме?

— Да, дружище.

— Не вовремя ты приехал, дорогой мой Буттафуоко. Все отряды флибустьеров, владевшие хоть какими-либо кораблями, отправились на юг. Нас осталось всего двести восемьдесят пять человек; среди них немало больных — их можно не считать. А хуже всего то, что кроме старых пирог у нас нет никаких кораблей. И как я смогу повести эту толпу отчаявшихся людей на штурм Панамы? Это ведь совершенно безнадежное дело. Времена Моргана [67] давно прошли.