Маски Тутанхамона

Он выронил кинжал. Сати наклонилась и резким взмахом руки указала на четверых оставшихся мужчин.

В этот момент из корзины появились головы трех маленьких кобр.

— Взять! — раздался рык Сати.

Взрослая кобра, та, что убила первого мужчину, впилась еще одному в лодыжку. Малыши извивались по полу, уже раздув капюшоны и выискивая жертв.

Вскоре воздух уже сотрясался от завываний. Мужчина, которого еще не укусила змея, быстро развернулся и кинулся в дверь. Сати всадила ему в спину кинжал. Он свалился на других, попытался ползти, но вскоре рухнул на пол.

В комнате остались только двое из нападавших, глаза у них готовы были выскочить из орбит. Один из них, обезумев от ужаса, бросился на Сати. Тутанхамон, стоявший около кормилицы, схватил кинжал. Он ткнул им перед собой и попал мужчине в живот. Тот посмотрел на царя недоверчиво, открыл рот и подхватил руками свои внутренности, которые стали вываливаться из раны.

Еще одного из нападавших укусила за икру одна из маленьких кобр. Его лицо исказилось от ужаса. Взмахнув руками, он завыл и упал, пытаясь оторвать рептилию от своей икры ножом.

В этот момент те, что схватили Анкесенпаатон, отпустили ее. С дикой силой Сеферхор нанес удар одному из них. Другой бросился бежать. Он споткнулся, зацепившись за плиту пола, потерял сандалии и продолжил свой бег уже босым.

Пять кобр медленно ползли по полу, залитому кровью и заваленному телами. Некоторые раненые вздрагивали и хрипели. Капюшоны кобр медленно сдувались. Сати поставила корзину на пол и стала заговаривать змей, размахивая перед ними золотой погремушкой.

Почти обезумевшая Анкесенпаатон искала взглядом Пасара. Наконец она позвала его.

Его голос донесся из сада. Но вместе с ним там раздавались и другие сердитые голоса, удары металла об металл, ругательства, горестные вскрики. Она перешагнула через тела на полу, через кобр и выбежала на террасу.

В саду происходила ужасная драка. Гарнизон, поднятый по тревоге Пасаром, уже завершал рукопашный бой с другими нападающими. Но сколько же их было? В свете факелов она увидела стражников, разящих врагов, освобождающих себе дорогу ударами мечей. Ее стошнило, и она возвратилась в комнату.

Появился Пасар. Она бросилась в его объятия и зарыдала, сотрясаясь всем телом от пережитого ужаса. Тутанхамон тоже дрожал. Сати и соученик царя обняли его и пытались успокоить, затем Сати отвела его в ванную, а оттуда направилась с ним в его покои, подальше от умирающих.

Пасар тоже увел Анкесенпаатон в большой зал.

Медленно ступая, Сати снова вошла в комнату. Она погладила каждую кобру и посадила змей по очереди обратно в корзину. Затем накрыла корзину крышкой и пошла к Тутанхамону.

Крики в саду постепенно смолкали. Вскоре Начальник охраны спустился туда и осмотрел сад и его окрестности.

— Но кто убил всех этих людей? — вернувшись во дворец, спросил он, глядя ошеломленно на шесть трупов, валявшихся в комнате кормилицы.

— Царь убил одного, я убила другого, и Уаджиит расправилась с остальными, — ответила Сати.

Уаджиит — богиня-кобра. Командир посмотрел на Сати как на сумасшедшую.

— В садах их было около тридцати! — воскликнул командир. — Мы их уничтожили. Другие убежали. Они убили четырех стражников, охранявших покои царя. Чего они хотели?

— Похитить царя или убить его, — ответила она, совершенно обессиленная.

— Но кто были эти убийцы? — спросил Пасар.

Командир покачал головой.

— Не знаю. Действительно не знаю. Но, к счастью, ты вызвал нас.

По распоряжению Сеферхора командир вышел на террасу и позвал своих людей, чтобы они вынесли трупы. Слуг, разбуженных грохотом битвы, заставили подогреть молоко. После, когда уже забрезжил рассвет, они явились, чтобы вымыть комнату, в которой произошло массовое убийство.

Тутанхамона уже уложили в постель. Анкесенпаатон с Пасаром пришли его навестить — у царя был жар. Сидя в его изголовье, Сеферхор казался озабоченным и рылся в своем сундучке с флаконами. Мальчик произносил бессвязные слова.

Анкесенпаатон, Пасар, Рехмера, соученик Тутанхамона, и Сати перешли в зал, что находился на нижнем этаже. Анкесенпаатон села на край большого фонтана, где вскоре должны были распуститься лотосы. Эти цветы, как ей когда-то говорили, закрывались во время шествия Анубиса.

Все четверо пили теплое молоко, наблюдая за тем, как разгорается день. Стояла полная тишина.

Вскоре из покоев царя вышел Сеферхор и обратился к царице:

— Шок от стольких убийств и от того, что он сам убил человека, вызвал у него повышение температуры. Я дал ему снотворное, чтобы он успокоился. Он что-то бормочет о дочери Амона, но я не смог этого понять, и вполне возможно, что он не вспомнит более об этих событиях.

— Тем лучше, — сказала Анкесенпаатон.

Когда занялся день, Сати наполнила чашку молоком и отнесла ее в свою комнату, где уже было чисто.

Не было необходимости что-то говорить: все знали, что она понесла молоко кобрам.

Низшим богам.

Но действительно ли это были низшие боги?

Анкесенпаатон уловила связь между кобрами и дочерью Амона, это же ощутил и ее бредивший супруг, что было очевидно.

Во время коронации, держа в руках маски богов Некабита, Буто, Нейта, Исис, Нефтиса, Хоруса и Сета, жрецы, да и она сама, наблюдали, как согласно ритуалу совершалось проникновение принца в святая святых Великого дома, часовню Юга.

Там его действительно ожидала дочь Амона, Великая Колдунья, богиня-змея, и Сати была одной из ее служительниц. С венчавшей голову огромной коброй из золота с раздутым капюшоном, богиня, покровительствующая царской власти, приблизилась к царю и обняла его, сжав голову царя руками.

Позже Тутанхамон сообщил Анкесенпаатон, что этот момент произвел на него самое большое впечатление во время церемонии. Он готов был упасть в обморок. Затем он понял, что это был доброжелательный жест. Амон направил свою дочь, чтобы подтвердить, что взял принца под свою защиту.

Всегда, согласно ритуалу, именно в этот момент принц становился царем. И фактически тогда жрец Инмутеф и его помощники подошли к принцу и надели на его голову двойную корону Двух Земель.

Но царь навсегда запомнил, как он разволновался, испытав объятия этой кобры с женским лицом.

Она стояла в изголовье молодого царя.

— Дочь Амона… — шептал он, положив дрожащую руку на белую простыню, — ты меня защитила… Мама…

В горячке он перепутал богиню-змею со своей матерью, пропавшей без вести в то время, когда ему было четыре года.

— Да, она тебя защитила, — со слезами на глазах сказала Анкесенпаатон, кладя руку на пылающий лоб мальчика.

Плачущая Сати стояла возле его постели. Царица оплакивала царя, свою пропавшую сестру, саму себя.

— Не беспокойся, — сказала кормилица девушке. — Уаджиит спасет его от лихорадки.

Анкесенпаатон вышла из комнаты, вытирая слезы и вопрошая, почему, будучи всемогущей, богиня не сделала ее супруга достойным человеческим существом?

Находясь в Фивах, регент не принимал участия во всех этих событиях. Он был очень сердит. Вот уже три дня прошло с тех пор, как уехали Первый советник и Начальник охраны. Могли бы послать к нему гонца!

Когда он увидел их, прибывших утром четвертого дня в сопровождении Хоремхеба, то нахмурил брови. Что здесь делал его зять и соперник?

— Какие новости вы мне принесли? — спросил он тоном, подобающим царю.

Пока все рассаживались, он вглядывался в лица троих мужчин. Шабака делал то же самое; эта бесцеремонность придала Тхуту сил.

— Заговор Апихетепа задушен в зародыше, — сообщил Тхуту. — Вместе с восемью его командирами он был арестован в своем доме в Саисе. Были также арестованы чуть больше тридцати младших командиров.

— Нахтмин провел операцию искусно, — произнес Ай. — Где он?

— Под арестом, в главной казарме Фив, — ответил Тхуту, глядя Аю в глаза.

Ай, сбитый с толку, захлопал ресницами и наклонился вперед.