Возвращение рыцаря

— У моей сестры кружится голова от чрезмерного утомления, — твердо заявил Арман. — Прошу вас, гражданин, иметь к ней некоторое снисхождение.

— Сколько угодно, — весело ответил Шовелен. — Я думал, что эти приятные воспоминания ее позабавят. А вот и суп! — прибавил он, когда хозяин поставил миску с дымящейся похлебкой. — Леди Блейкни, позвольте предложить вам немного супа.

— Благодарю вас, — тихо сказала Маргарита.

— Постарайся поесть, — шепнул Арман, — и соберись с силами… ради него, если не ради меня.

— Я постараюсь, дорогой, — сказала Маргарита, через силу улыбнувшись.

Шовелен с видимым удовольствием ел свой суп и при этом не переставал все время оказывать Маргарите внимание, приказывая подать ей то мясное блюдо, то хлеб, то масло. По-видимому, он был в прекрасном расположении духа.

Покончив с едой, он церемонно поклонился ей:

— Прошу прощения, леди Блейкни, но я должен спросить у нашего узника дальнейших указаний. Затем я отправлюсь на гауптвахту, на другом конце города, и возьму свежий конвой, двадцать здоровых молодцов из кавалерийского полка, обыкновенно квартирующего в Аббевиле. Теперь у них много дел здесь, так как город полон изменников. Мне надо самому видеть новых конвойных и их сержанта, все эти хлопоты гражданин Эрон предоставил мне, предпочитая оставаться все время со своим узником. А вас тем временем проводят к карете, где я попрошу вас подождать моего возвращения, и затем мы отправимся в путь.

Маргарите страшно хотелось, отбросив гордость, расспросить его о муже, но Шовелен не стал ждать и быстро вышел из комнаты.

Направляясь к своей карете, Арман и Маргарита увидели первую карету метрах в пятидесяти впереди. Два солдата в поношенных мундирах и красных шапках вели к карете свежих лошадей. Конные солдаты еще окружали карету, ожидая, чтобы их сменили.

Десять лет своей жизни охотно отдала бы Маргарита за возможность если не поговорить с мужем, то хотя бы убедиться, что он жив и здоров. Она уже подумывала, воспользовавшись отсутствием Шовелена, подкупить сержанта, имевшего добродушный вид, но в эту минуту из кареты выглянул Эрон.

— Что тут нужно этим проклятым аристо? — загремел он.

— Они направляются в карету, — быстро ответил сержант.

— Сколько времени пробудем мы еще в этом проклятом месте? — крикнул Эрон сержанту.

— Теперь уже недолго ждать, гражданин, сейчас прибудут новые конвойные.

Через четверть часа стук лошадиных копыт по неровной мостовой возвестил прибытие свежего конвоя под начальством Шовелена; последний, по-видимому, принял теперь на себя руководство дальнейшей поездкой, почти не обращая внимания на Эрона, который если не ругался, проклиная всех и вся, то дремал после изрядной выпивки.

Новый конвой состоял из двадцати кавалеристов, включая сержанта и капрала, и двух кучеров для карет. Впереди ехали разведчики, за ними следовала карета с Маргаритой и Арманом, по-прежнему окруженная всадниками, а на некотором расстоянии позади нее — карета, в которой ехал Эрон со своим пленником.

Распорядившись порядком следования кортежа, Шовелен подошел к карете, где сидел Блейкни, очевидно, для того, чтобы спросить последние инструкции. Маргарита видела, что он стоял, наклонившись к карете, и записывал что-то в маленькой книжечке.

Наконец все было готово к отъезду.

— Кто из вас знает часовню возле парка замка д’Ор? — спросил Шовелен, обращаясь не то к конвойным, не то к кучке собравшихся вокруг кареты праздных зевак.

Кое-кто в толпе смутно припомнил что-то о замке д’Ор, который находился где-то в лесу, прилегавшем к Булони. Но о часовне никто не слыхал: в те времена никто не интересовался часовнями.

— Кажется, я хорошо знаю дорогу туда, гражданин Шовелен, — сказал один из разведчиков, повернувшись в седле, — по крайней мере до Булонского леса.

— Прекрасно, — ответил Шовелен, справляясь со своими записями. — В таком случае, когда вы доедете до верстового столба, который стоит у самого леса, поворачивайте круто направо и поезжайте вдоль опушки до деревушки… как бишь ее?.. Да, до деревушки Лекрок; это внизу, в долине.

— Кажется, я и деревушку эту знаю, — сказал солдат.

— Вот и прекрасно! В этом месте начинается проезжая дорога, ведущая в лес; по ней и надо ехать, пока налево не будет каменной часовни с колоннами при входе, а направо — ограда и ворота парка… Верно, сэр Перси? — спросил он, как только карета тронулась с места.

Полученный ответ, очевидно, удовлетворил его, потому что он быстро скомандовал: «Вперед!» — и поспешил к своей карете.

— Знаете вы замок д’Ор, гражданин Сен-Жюст? — спросил он, лишь только карета тронулась с места.

— Знаю, гражданин, — ответил Арман, пробуждаясь от обычного теперь у него оцепенения.

— И часовню знаете?

— И часовню.

Он действительно хорошо знал и замок, и часовенку, куда ежегодно стекались рыбаки из Булони и Ле-Портеля, чтобы прикоснуться сетями к чудотворной святыне. Теперь часовня была заброшена. Со времени бегства владельца замка никто за ней не смотрел, а рыбаки боялись ходить туда на поклонение, так как их «суеверие» казалось подозрительным правительству, упразднившему христианского Бога. Там же нашел приют и Арман, когда полтора года назад Блейкни спас его от смерти, рискуя при этом собственной жизнью. При этом воспоминании Сен-Жюст чуть не застонал, а Маргарита невольно вздрогнула, услышав название места, где ее муж назначил свидание де Батцу. Теперь весь план Блейкни должен был рушиться ввиду остроумной выдумки Шовелена и Эрона. Доблестному предводителю Лиги Алого Первоцвета предлагалось на выбор: выдать царственного ребенка низким негодяям или пожертвовать жизнью жены и друга.

Эта задача была так ужасна, что Маргарита невольно стала желать скорейшего окончания путешествия. Может быть, сам Перси потерял надежду на спасение и покорился неизбежному; может быть, теперь его единственным желанием было кончить жизнь под открытым «Божьим небом», как он выразился, чтобы над ним проносились грозные тучи, а буйный ветер, шумя в вершинах деревьев, пел ему отходную?

Глава 17

Медленно двигались кареты по глубоким колеям грязной дороги. Чувствовалось, что море уже близко. Сырой воздух оставлял на губах солоноватый вкус, а ветви всех без исключения деревьев были обращены в сторону, противоположную господствовавшим ветрам. У леса дорога разделялась, огибая его с двух сторон. Сильный юго-западный ветер гнул высокие вершины стройных сосен и елей, ломая сухие ветки, так что они с жалобным стоном падали на землю.

Конвойные, бодро выступившие из Креси, утомились от четырехчасовой безостановочной езды верхом, под пронизывающим дождем, а соседство темного, мрачного леса удручающим образом действовало на их воображение. Из чащи доносились то крики ночных птиц, то заунывный голос филина, то быстрые, крадущиеся шаги хищных животных. Холодная зима и недостаток пищи выманили волков из их убежищ, и, по мере того как понемногу угасал дневной свет, все чаще слышался зловещий вой, и там и сям сверкала в темноте пара блестящих глаз.

Люди беспрестанно вздрагивали, не столько от холода, сколько от суеверного страха. Они охотно пришпорили бы коней, но колеса карет вязли в глубоких колеях, и приходилось часто останавливаться, чтобы счищать грязь, налипшую на осях и колесных спицах.

Багряная полоса на западе начала постепенно бледнеть и, наконец, совсем погасла. Со всех сторон надвигалась темнота, словно чьи-то невидимые гигантские руки все шире раскидывали над землей бесконечный черный плащ. Дождь все еще не переставал, насквозь промочив шинели и шапки путников.

Вдруг весь поезд остановился; раздался целый поток ругательств со стороны кучеров, и из второй кареты выглянуло худощавое лицо Шовелена.

— В чем дело? — спросил он.

— Разведчики вернулись, гражданин, — ответил ехавший возле кареты сержант.

— Позовите сюда кого-нибудь из них.

— Там начинается проселок, гражданин, — послышался в темноте ответ подъехавшего к карете разведчика. — Он ведет прямо в лес, а направо в долине лежит деревушка Лекрок.