Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

Лазутчика охватила гордость. Его выбрали для этого задания потому, что он так же искусен в своем ремесле, как наемный убийца или воин. Но он принесет больше пользы своему господину, чем любой из них. Еще есть время, чтобы найти человека, которому золото дороже своего повелителя. Таких людей всегда хватает. Всего за несколько дней лазутчик узнал о недовольных ханах, чью власть отобрал Чингис. Возможно, одного из них можно убедить, что выгоднее получать дань, чем уничтожать все подряд. Цзинец снова вспомнил о Тэмуге, задумался: может, чутье подсказывает правильно? Потом кивнул в темноте своим мыслям, радуясь сложному и опасному поручению.

Когда Чингис проснулся на третий день, Оэлун не было в юрте — вышла за едой. Хан повторил вопросы, которые уже задавал раньше, но в этот раз не заснул. Переполненный мочевой пузырь болел, поэтому хан отбросил одеяла, опустил ноги на пол и с трудом встал. Чахэ и Бортэ подвели его к шесту в центре юрты, помогли взяться за него, следя, чтобы хан не упал. Затем пододвинули ведро для мочи и отошли.

Хан, прищурившись, глядел на жен. Было странно видеть их обеих вместе.

— Что, так и будете смотреть? — хмуро спросил он.

По непонятной ему причине обе женщины улыбнулись.

— Выйдите! — велел хан.

Он едва дождался, когда они выйдут. Поморщился от зловония. Моча была нездорового цвета.

— Хачиун! — внезапно закричал Чингис. — Иди сюда!

В ответ раздался радостный крик, и Чингис улыбнулся. Несомненно, бывшие ханы ждали его смерти. Он стоял, крепко схватившись за шест. Необходимо показать племенам, что он, Чингис, по-прежнему силен. Так много нужно сделать!

Дверь распахнулась, и Хачиун, не слушая возмущенных голосов ханских жен, вошел в юрту.

— Чингис меня звал, — повторял он, осторожно протискиваясь между женщинами.

Увидев, что брат наконец встал с постели, Хачиун замолчал. На Чингисе были только грязные штаны. «До чего он худ и бледен», — подумал Хачиун.

— Помоги одеться, Хачиун, — попросил Чингис. — Сам не справлюсь — руки ослабли.

Глаза Хачиуна наполнились слезами, и Чингис моргнул.

— Ты что, плачешь? — удивленно спросил он. — Похоже, вокруг меня одни женщины!

Хачиун рассмеялся, вытер глаза, не желая, чтобы Бортэ или Чахэ заметили его слезы.

— Рад, что ты поднялся, брат. Я уж было махнул на тебя рукой.

Чингис фыркнул. Его шатало от слабости, и он по-прежнему держался за шест, не хотел упасть и опозорить себя.

— Пошли кого-нибудь за моими доспехами и едой. Мои жены едва не уморили меня голодом.

Братья слышали, как за войлочными стенами юрты люди передают друг другу новости, радостно кричат. Он проснулся. Он жив. Гул голосов становился все громче и громче, долетел до стен города, перебив на полуслове Чжи Чжуна, который проводил совет со своими министрами.

Генерал-регент замер, услышав многоголосый рев, почувствовал тяжелый ледяной ком в груди.

Когда Чингис наконец покинул юрту после ранения, все монголы собрались, чтобы поприветствовать хана, кричали, колотили луками по доспехам. Хачиун шагал рядом, чтобы подхватить брата, если тот споткнется, однако Чингис медленно дошел до большой юрты и поднялся на повозку, ничем не выказав своей слабости.

Он вошел в юрту и почти упал, позволив силе воли ослабить власть над изнемогшим телом. Хачиун отправился за темниками. Чингис остался в одиночестве.

Пока все занимали свои места, Хачиун обратил внимание, что Чингис по-прежнему неестественно бледен, а его лоб, несмотря на холод, покрылся испариной. Шею хана обматывала свежая повязка, похожая на воротник. Чингис сильно похудел, его кожа плотно обтягивала череп, но глаза хана горели лихорадочным блеском, когда он приветствовал каждого темника.

Хасар ухмыльнулся при виде ястребиного выражения на лице брата и сел рядом с Арсланом и Субудаем. Джелме вошел последним, и Чингис жестом велел ему приблизиться. Он не знал, сможет ли встать. Джелме опустился перед ханом на колени, и Чингис положил руку ему на плечо.

— Хачиун сказал, что ты сильно отравился ядом, который высосал из моей раны, — сказал хан.

Джелме покачал головой.

— Ничего страшного.

Хасар улыбнулся, Чингис был серьезен.

— У нас с тобой теперь одна кровь, Джелме, — сказал он. — Ты стал моим братом, как Хасар, Хачиун и Тэмуге.

Джелме ничего не ответил. Рука хана дрожала на его плече, он видел, как глубоко запали глаза Чингиса. Ничего, главное — хан выжил.

— Жалую тебе пятую часть своих стад, сто рулонов шелка и по дюжине самых лучших мечей и луков. Я воздам тебе почести перед всеми племенами, Джелме, за то, что ты сделал для меня.

Джелме склонил голову, чувствуя на себе гордый взгляд Арслана. Чингис снял руку с плеча воина, окинул взором людей, которые собрались по его зову.

— А если бы я умер, кто бы стал править племенами? Все взгляды обратились к Хачиуну, тот кивнул. Чингис улыбнулся, думая о том, сколько разговоров он пропустил, пока спал как убитый. Ему казалось, что его приемником станет Хасар, но в глазах брата не было ни злости, ни обиды. Хачиун сумел с ним совладать.

— Зря мы не обсудили этот вопрос загодя, — сказал Чингис. — Считайте это предупреждением. Любой может погибнуть, и тогда Цзинь почувствует нашу слабость и нанесет удар. Каждый из вас должен назвать человека, который, по вашему мнению, сможет занять ваше место, если вы умрете. Он в свою очередь должен сделать то же самое. И следующий тоже. Пусть все, до последнего воина, знают, что у них есть командир, и неважно, сколько людей гибнет. Таких промахов, как со мной, больше не будет.

Чингис замолчал, борясь с приступом слабости, охватившей все тело. Подумал, что в этот раз беседа с темниками будет недолгой.

— Что касается меня, я согласен с вашим выбором и назначаю своим преемником Хачиуна. За ним последует Хасар. Если мы погибнем, племенами будет править Джелме, он отомстит за нас.

Те, кого называл Чингис, по очереди кивали, соглашаясь с новым порядком и находя в нем успокоение. Хан и не подозревал, как близко племена были к раздору, пока он лежал раненый. Старые ханы собрали вокруг себя своих соплеменников, прежние родовые связи оказались сильнее страха перед темниками. Одним-единственным ударом наемный убийца вернул монголов в прошлое, где все решали узы крови.

Хотя тело Чингиса ослабло, он не утратил ясность мысли и прекрасно знал племена. Мог с ходу назвать человек пятьдесят нойонов, которые были бы рады избавиться от его власти. Все темники молчали, пока Чингис рассуждал о будущем, — понимали, что нужно восстановить деление войска на тумены, иначе союз племен распадется и их всех постепенно уничтожат.

— Мы с Хачиуном много раз говорили о том, чтобы отправить вас в набеги на другие цзиньские города. Раньше я считал, что время еще не пришло, но сейчас необходимо разделить племена. Кое-кто их них забыл клятву верности, которую они принесли мне и своим темникам. Нужно им напомнить.

Чингис обвел взглядом военачальников. Они сильные, хотя по-прежнему нуждаются в нем, в его поддержке. Возможно, Хачиун сумел бы удержать их вместе, а там кто знает?

— Прежде чем отправиться в путь, выстройте тумены на равнине, перед стенами города. Пусть цзиньцы увидят нашу силу, а когда вы уйдете — наше презрение. Пусть трепещут при мысли о том, что вы сделаете с их городами.

Чингис повернулся к Субудаю, увидел в его глазах радостное волнение.

— Возьмешь с собой Джучи, Субудай. Он тебя уважает, — сказал Чингис, затем, немного подумав, добавил: — Не хочу, чтобы с ним обращались как с принцем. Он дерзок и самонадеян, и это нужно из него выбить. Не бойся наказывать Джучи от моего имени.

— Как прикажешь, повелитель.

— Куда отправишься? — спросил Чингис.

Субудай ответил сразу. Он много раз думал об этом после битвы у перевала Барсучья Пасть.

— На север, повелитель. Через охотничьи угодья моего старого племени, урянхай, и еще дальше.