Двадцать лет спустя (изд. 1957г.)

— Меня не соблазняет располагаться лагерем вместе с этими людьми на Королевской площади. Едем вперед: мы увидим все гораздо лучше.

— Кроме того, господин Шатильон не явится искать вас на Королевской площади! Итак, вперед, мой друг!

— Да ведь и вы собирались сказать два слова господину де Фламарану?

— Друг мой, — сказал Атос, — я решил не вынимать шпагу из ножен, пока меня не заставят это сделать.

— С каких это пор?

— С той минуты, как я вынул из ножен кинжал.

— Вот что! Вы все еще вспоминаете господина Мордаунта. Не хватает, дорогой мой, чтобы вы терзались угрызениями совести из-за того, что его убили.

— Шш… — произнес Атос, прикладывая палец к губам и улыбаясь столь характерной для него грустной улыбкой, — не будем говорить о Мордаунте; это принесет нам несчастье.

Атос поскакал к Шарантону через предместье и Феканскую долину, черневшие вооруженными горожанами.

Арамис, само собой разумеется, отставал от него не больше, чем на голову лошади.

XXXVI

БИТВА ПОД ШАРАНТОНОМ

По мере того как Атос и Арамис продвигались вперед, проезжая мимо войск, расположенных эшелонами, они замечали, что доспехи сменялись блестящими латами, а пестрые алебарды новенькими мушкетами.

— Мне кажется, здесь и будет настоящее поле сражения, — сказал Арамис. — Посмотрите на этот кавалерийский отряд у моста, с пистолетами наготове. Берегитесь, везут пушку!

— Послушайте, мой друг, — сказал Атос, — куда это вы привели меня?

Мне кажется, что все окружающие нас люди принадлежат к королевскому войску. Не сам ли это Шатильон едет нам навстречу со своими двумя бригадирами?

С этими словами Атос обнажил шпагу, меж тем как Арамис, решив, что они в самом деле перешли черту парижского лагеря, схватился за пистолеты.

— Здравствуйте, господа, — сказал герцог, приблизившись к ним, — я вижу, вы не понимаете, что тут происходит, но одно слово вам все объяснит. У нас перемирие. Сейчас происходит совещание: принц, господин де Рец, Бофор и герцог Бульонский обсуждают положение дел. Поэтому одно из двух, шевалье: или дело не наладится, и мы тогда еще встретимся, или все будет улажено, и я, избавившись от командования, опять-таки смогу встретиться с вами, шевалье.

— Сударь, — сказал Арамис, — я больше ничего не желаю. Но позвольте предложить вам один вопрос.

— Пожалуйста.

— Где находятся уполномоченные?

— В самом Шарантоне, во втором доме направо при выезде из Парижа.

— Это совещание было заранее условленно?

— Нет, оно явилось, по-видимому, результатом нового предложения, которое кардинал Мазарини сделал вчера вечером парижанам.

Атос и Арамис, улыбнувшись, переглянулись друг с другом; им было лучше всех известно, каковы были эти предложения, кому они были сделаны и кто их сделал.

— А дом, в котором собрались уполномоченные, кому он принадлежит?

— Господину де Шанле, который командует вашими отрядами в Шарантоне.

Я говорю: вашими отрядами, ведь, по-моему, вы фрондеры.

— Да… почти, — сказал Арамис.

— Как — почти?

— Э, вам, сударь, лучше кого-либо другого известно, чего по нынешним временам никто с уверенностью не может сказать про себя, кто он такой.

— Мы стоим за короля и принцев, — сказал Атос.

— Однако нам надо объясниться, — сказал Шатильон. — Король с нами, и его главнокомандующие — герцог Орлеанский и принц Конде.

— Да, — сказал Атос, — но его место в наших рядах, вместе с господами Конти, Бофором, д'Эльбефом и герцогом Бульонским.

— Весьма возможно, — сказал Шатильон. — Известно, как мало я питаю расположения к Мазарини. Все мои интересы связаны с Парижем; я там веду процесс, от которого зависит мое благосостояние, и я только что советовался с моим адвокатом.

— В Париже?

— Нет, в Шарантоне… Его зовут Виоль; вы его знаете понаслышке, прекрасный человек, правда — немного упрямый, недаром сидит в парламенте. Я рассчитывал повидаться с ним вчера вечером, но наша с вами встреча помешала мне заняться собственными делами. А так как я не могу их откладывать, то воспользовался для этого перемирием; вот почему я и нахожусь здесь.

— Господин Виоль, значит, дает свои советы под открытым небом? — спросил, смеясь, Арамис.

— Да, сударь, и даже сидя верхом на лошади. Он сегодня командует пятьюстами стрелков, и, чтобы оказать ему честь, я нанес ему визит в сопровождении двух маленьких пушек, которые вас так удивили. Признаться, я его сразу не узнал: он нацепил поверх своей мантии длинную шпагу и заткнул за пояс пистолеты. Это придает ему очень грозный вид, который позабавил бы вас, если бы вы имели счастье встретиться с господином Виолем.

— Если он действительно так забавен, — сказал Арамис, — может быть, стоит поискать его.

— В таком случае спешите, потому что совещание должно скоро кончиться.

— А если оно ничем не кончится, — сказал Атос, — вы попытаетесь овладеть Шарантоном?

— Мне дан такой приказ. Я командую атакующим отрядом и сделаю все от меня зависящее, чтобы достигнуть успеха.

— Но так как вы командуете кавалерией… — сказал Атос.

— Простите, я командую всем войском.

— Тем лучше… Тогда вы должны знать всех ваших офицеров. Я хочу сказать, конечно, выдающихся.

— Да, приблизительно.

— Так будьте добры сказать мне, нет ли среди ваших офицеров господина д'Артаньяна, лейтенанта мушкетеров?

— Нет, его нет у нас; он уже более шести месяцев тому назад покинул Париж, и говорят, его послали с особой миссией в Англию.

— Я это знаю. Но я думал, что он возвратился.

— Нет, насколько мне известно, никто его не встречал. Я могу ответить вам с полной уверенностью, тем более что мушкетеры принадлежат к нашей партии. Сейчас господин Камбон временно заменяет господина д'Артаньяна.

Друзья переглянулись.

— Вы видите, — сказал Атос.

— Это странно, — проговорил Арамис.

— Без сомнения, с ними дорогой случилась какая-нибудь беда.

— Сегодня восьмое, вечером истекает последний срок. Если сегодня вечером мы не получим от них вестей, завтра мы двинемся в путь.

Атос утвердительно кивнул головой; потом, обернувшись к Шатильону, спросил его, немного стесняясь выказывать свои отеческие чувства перед насмешливым Арамисом:

— Скажите, господин герцог, имеет ли честь быть вам известным господин де Бражелон, молодой человек лет пятнадцати, состоящий при его высочестве?

— Да, конечно, — ответил Шатильон. — Он сегодня приехал к нам вместе с принцем. Это прекрасный молодой человек. Он из ваших друзей, граф?

— Да, — ответил с волнением Атос. — И настолько, что я очень желал бы видеть его. Возможно, ли это?

— Вполне возможно. Будьте добры последовать за мной, и я провожу вас в главную квартиру.

— Что это? — сказал Арамис, оборачиваясь. — Позади вас слышен какой-то шум?

— Действительно, на нас скачет отряд кавалеристов, — сказал Шатильон.

— Я узнаю господина коадъютора по фрондерской шляпе.

— А я узнаю Бофора по белым перьям.

— Они несутся карьером. С ними принц Конде.

— Вот он отделился от них!

— Бьют сбор! — воскликнул Шатильон. — Слышите? Надо узнать, в чем дело.

Действительно, видно было, как солдаты бросились к оружию, а спешившиеся кавалеристы снова вскочили на коней. Горнисты играли, барабанщики били тревогу. Г-н Бофор обнажил шпагу.

Принц, со своей стороны, дал сигнал к сбору, и все офицеры королевской армии, смешавшиеся на время с парижанами, бросились к нему.

— Господа, — сказал Шатильон, — перемирие кончилось. Очевидно, предстоит сражение. Поворачивайте в Шарантон, потому что я тотчас начну атаку. Принц уже подает мне сигнал.

Действительно, раздался троекратный звук сигнального рожка принца.

— До свиданья, шевалье! — воскликнул Шатильон и тотчас же поскакал к своему отряду.

Атос и Арамис повернули своих лошадей и поехали приветствовать коадъютора и г-на Бофора; что же касается герцога Бульонского, то у него перед самым концом совещания сделался такой ужасный припадок подагры, что его пришлось отправить в Париж на носилках. Вместо него герцог д'Эльбеф, окруженный своими четырьмя сыновьями, объезжал ряды парижской армии. Тем временем между Шарантоном и королевской армией образовалось большое свободное пространство, как бы предназначенное стать местом упокоения для мертвых.