Кровное дело шевалье

— Пусть пронзят меня кинжалом, но ничего лучше строки, завершающей этот восхитительный сонет, мне слышать не доводилось!.. — грустно прошептал шевалье.

— Спасите! Помогите! Убивают! — раздался вдруг отчаянный крик.

— Хм! — поднял брови Пардальян. — Похоже, сей господин нежится в тенистых кущах!..

— На помощь! Караул! На помощь! — продолжал вопить неизвестный. Судя по голосу, это был немолодой уже мужчина.

— Ага, — пробормотал Жан, — кричат на улице Сент-Антуан. Следуя мудрым наставлениям отца, я, разумеется, немедленно поспешу в другую сторону и скоро окажусь «У ворожеи». Да, именно так я и поступлю.

С этими словами юноша помчался туда, откуда доносились мольбы о помощи и скоро выскочил на улицу Сент-Антуан.

— Как я здесь оказался? — изумился он. — Я же так торопился на свой постоялый двор!..

Жан заметил двух всадников, окруженных десятком головорезов. Один из всадников — старик в ливрее слуги каких-то знатных господ — держал под уздцы оседланного коня. Именно старик и вопил:

— На помощь! Спасите! Караул!

Но разбойники отлично знали, что помощи их жертвы не дождутся, а караульные, даже если вдруг и услышат отчаянные призывы несчастных, поспешно скроются за ближайшим углом. Потому крики старика совершенно не волновали негодяев, яростно атаковавших второго всадника; тот отбивался молча, но весьма успешно, доказательством чему служили тела двух бандитов, распростертые на земле.

Однако силы отважного бойца иссякали. Разбойники теснили его к стене дома и старались стащить с коня.

Но вдруг они услышали веселый насмешливый голос:

— Не поддавайтесь им, месье! Подоспела подмога!

И Пардальян налетел на бандитов словно ураган. Он даже не счел нужным обнажить свою победоносную шпагу. Жан просто схватил за шкирку двух разбойников, стоявших ближе к нему, и с треском ударил их друг о друга лбами так, что лица обоих залились кровью, а потом разбросал негодяев в разные стороны, и те отлетели шагов на десять, врезавшись, будто пушечные ядра, в толпу грабителей и повалив еще несколько человек на мостовую. Лишь после этого Пардальян шагнул к незнакомцу, отражавшему атаку бандитов, и выхватил шпагу, чей клинок блеснул подобно настоящей молнии…

Возможно, разбойников привела в замешательство решительность юноши, его сила и отвага, а может быть, они просто узнали Пардальяна, который уже успел заслужить репутацию отчаянного дуэлянта. Одним словом, бандиты немедленно обратились в бегство и, подхватив раненых, растворились во мраке.

— Клянусь Богом! — вскричал незнакомец. — Ваше мужество спасло меня от верной смерти!

Шевалье де Пардальян спокойно вложил шпагу в ножны, поклонился и сказал:

— Если бы вы знали, месье, что я наделал!..

— Как это — что? Вы спасли мне жизнь! Вы отменный боец, месье! Какая силища! Какая ловкость!

— Да нет же, — мрачно вздохнул юноша, — минуту назад я стал преступником.

— Преступником? Вы?! — удивленно посмотрел на него незнакомец.

— Увы, да! Я ослушался отца! И думаю, мне еще придется пожалеть об этом.

— Но в любом случае я вам крайне признателен. Как мне вас отблагодарить?

— Никак!

— Но примите хотя бы этого скакуна! Галаор — лучший жеребец из моей конюшни, и его имя достойно коня, хозяином которого станет поистине благородный человек! А вам он будет напоминать об этом маленьком приключении. — И незнакомец кивком указал на лошадь, которую все еще держал под уздцы старый слуга.

— Хорошо, месье. Коня я возьму! — величественно проговорил Пардальян — будто император, милостиво согласившийся принять дар от своего вассала.

И как человек, выросший в седле, он одним махом взлетел на Галаора.

Незнакомец торопливо распрощался и заспешил прочь. Слуга хотел было последовать за своим господином, но Пардальян остановил старика.

— Не могу ли я узнать, кто тот человек, из-за которого я столь недостойно пренебрег мудрыми советами отца? — тихонько спросил он.

— Разумеется, можете, месье! — кивнул изумленный лакей.

— Итак, имя этого человека?..

— Анри де Монморанси, маршал де Данвиль…

Вскоре Пардальян объявился «У ворожеи» вместе со своим новым приобретением. Было уже поздно, прислуга запирала ворота. Ничего никому не говоря, шевалье отвел Галаора в конюшню, выбрал для него лучшее стойло и щедро отмерил коню отборного овса.

Затем Жан долго разглядывал жеребца и наконец восторженно зацокал языком. Галаор оказался великолепным гнедым скакуном с небольшой гордой головой, трепещущими ноздрями, безупречными линиями мощного тела, сильными сухими ногами.

За осмотром коня Пардальяна и застал господин Ландри.

— И чем же вы тут занимаетесь? — полюбопытствовал почтенный хозяин «Ворожеи».

— Знакомлюсь со своим новым другом.

— Не хотите ли вы сказать, что эта лошадь — ваша?

— Вы угадали, дорогой Ландри.

— И теперь, — испуганно пролепетал хозяин, — мне придется кормить еще и ее?!

— А вам бы хотелось, чтобы этот благородный красавец околел от голода?!

Почтеннейший Ландри в приступе отчаяния схватился за голову, словно собирался рвать на себе волосы. Впрочем, этого ему не удалось бы сделать при всем желании: достойный трактирщик был лыс, как колено.

Шевалье тщательно проверил, удобно ли Галаору в его новом стойле, вежливо раскланялся с потрясенным Ландри, пошел к себе и лег спать.

Отныне Пардальяна видели на улице исключительно верхом на Галаоре; рядом обычно мчался Пипо, вынюхивая, что бы такое ему стащить в какой-нибудь мясной лавке. Галаор же никогда не обращал внимания ни на что вокруг; он гордо скакал вперед, сметая с пути зазевавшихся прохожих. Но если кто-то осмеливался сердито посмотреть на хозяина столь горячего жеребца, незадачливому бедняге грозило немедленное и весьма близкое знакомство с прославленной Молнией.

Пардальян на Галаоре, с Пипо у стремени и с Молнией в руке вызывал трепет по всей округе. Вернее, перед ним трепетали воры, бандиты и всякие шалопаи, которых в этой части города было более чем достаточно. Ведь шевалье обнажал шпагу только для того, чтобы прийти на помощь слабому. Думаем, этот факт реабилитирует нашего героя в глазах читателя, которому Жан, чей облик и характер точно и беспристрастно описаны на этих страницах, мог показаться малосимпатичным молодым человеком. А ведь он нередко возвращался к себе вместе с каким-нибудь несчастным и отдавал тому свой обед, подкладывая бедолаге лучшие куски и подливая своего любимого вина.

В такие дни Ландри сиял от удовольствия, хотя появление нищего или бродяги на приличном постоялом дворе очень смущало почтенного хозяина. Зато за эти трапезы Пардальян платил — и платил щедро, чего никогда не делал, обедая в одиночестве.

Как-то Ландри Грегуар робко поинтересовался, почему шевалье так поступает.

— За кого вы меня принимаете? — возмутился Пардальян. — Да я никому, даже герцогу де Гизу, не позволю платить за моих гостей! Мои гости — это мои гости, и точка!

Иногда, заглянув на кухню, шевалье выбирал жареного цыпленка получше, прихватывал хлеба и бутылочку вина, бросал экю лакею или служанке и удалялся. Однажды любопытный поваренок проследил за ним и обнаружил вот что:

Пардальян отправился в подвал, где обитало одно бедное семейство, прозябавшее в нищете. Шевалье выложил на стол еду, отвесил перепуганным хозяевам изящный поклон и вышел, не произнеся ни слова.

Оказавшись на улице, Жан проворчал себе под нос:

— Опять, опять я ослушался господина Пардальяна-старшего! Гореть мне за это в аду!

И все-таки шевалье тосковал…

Счастлив он был лишь тогда, когда стоял у окна, жадно глядя на соседнюю мансарду. И если его долготерпение бывало через несколько часов вознаграждено и ему удавалось увидеть прелестное лицо в ореоле золотых волос, сердце Жана едва не разрывалось от восторга.

— Я запасаюсь счастьем на неделю вперед, — шептал юноша.

Соседка стала понемногу привыкать к своему поклоннику. Она уже не так боялась его и с меньшей поспешностью задергивала штору. Иногда она даже поднимала глаза и отваживалась взглянуть на Жана!