Её звали Карма (СИ)

Катерина посмотрела на него невидящим взором и исступленно уставилась в землю.

-- Вот и убежали, Матвеюшка...- еле выговорила она.

-- Брось меч. Скорей! Уже горожане сюда спешат.

Только успел Матвей отбросить окровавленный клинок в кусты, как стал окружать их народ, вооруженный топорами и вилами.

***

Парама сидела перед распахнутым окном и невесело теребила шерсть, которая вовсе была ей ни к чему. Но как еще удержать сына в доме, пока Катерина не уедет с мужем? Как вразумить горячую голову юноши, что рано или поздно несбыточным мечтам приходит конец? Как убедить в том, что чем раньше ты познакомишься с реальным миром, тем легче свыкнуться с мыслью, что бремя каждого тяжело по-своему, что все люди ходят под одним Богом , и Он видит всех без исключения. Всех. И никто не избежит должного воздаяния. Никогда не избегал. Никто.

Женщина посмотрела на догоравшую в углу лучину и поднялась , чтобы заменить ее на новую. Подпалив свежую щепку , она вернулась на прежнее место у корзины с шерстью. Задумалась. Вдруг ее сердце бешено заколотилось и, положив руку на грудь, она с тревогой глянула через открытое окно на улицу. Позади что-то затрещало. Парама оглянулась. Только что зажженная лучина погасла, надломилась и осыпалась в лохань с водой. Женщина с тревогой задержалась взглядом на погасшей лучине и, быстро поднявшись со скамьи, поспешила выйти во двор. Тревога нарастала. Погасший огонь в доме означал по восточному поверью несчастье или смерть близких. Сейчас же погас огонь, зажженный ее рукой. Женщина распахнула двери и, тяжело дыша и растерянно глядя по сторонам , побежала со двора, сама не зная куда. Ноги несли ее к площади.

- Берджу... - шептала мать, задыхаясь от спешки. - Сынок... Берджу...Нет, только не это...

На площади уже гудел и собирался народ. Расталкивая толпу, Парама протиснулась в центр и очутилась перед повозкой. Увидев женщину, люди стали медленно расступаться, опуская головы и молча переглядываясь.

- Б-Берджу... С-сынок , - прошептала она, беспомощно протягивая руки к голове мертвого сына, покоившейся на коленях Катерины.

Тайный палач молча следовал за князем Василием по дворцовым коридорам до окна, из которого открывался обзор на все, что происходило внизу, на площади.

-- Уведите Катерину и приставьте к ней лекаря, - распорядился он.

Парама прикрыла рот дрожащей ладонью и только теперь заметила княжну, державшую за руку ее мертвого сына. Вмиг улетучилась боль с лица матери и, исказившись от ненависти, оно из бледного стало пунцовым.

- Ты! Это ты погубила моего сыночка! - закричала она и ударила Катерину по лицу. Та, немного придя в себя, заплакала. Но скорее от того, что, наконец, осознала произошедшее, чем от боли. Матвей схватил Параму за руки, стараясь оттащить от княжны.

- Будь ты проклята всеми Богами! - кричала безумная мать, пытаясь вырваться из стальной хватки кузнеца. - Что ж они тебя-то не зарезали, ведьма?! Погубила невинное дитя! Пустите! Пустите меня к сыночку! Берджу , это я, матушка твоя! О, Всемогущий, забери меня вместе с сыном! Я хочу быть с моим дитятком!

На площади было тихо, и каждое брошенное слово , казалось, звоном отдавалось в ушах толпившихся. В сторонке зашептали меж собой девчата с застывшей болью на лице.

К Катерине подошли Афоня с Евдокией и двое молодых слуг.

- Пойдем, княжна -голубушка, - тихо проговорила Евдокия, утирая слезы и беря девушку за руку.

Катерина отрешенно посмотрела на нее и, проведя рукой по волосам Берджу, поцеловала его в голову последний раз.

- Не прикасайся, гадина, к моему дитятку! - снова вспыхнула Парама, пытаясь рваться к Катерине. - Не искупить тебе вины твоей! Только кровью смоешь проклятье мое! Только кровью своей! - грозила ополоумевшая женщина.

- Прощай, Берджу... - прошептала Катя, глядя на него, и попыталась сойти с повозки. Но только она коснулась земли, как ноги подкосились, и княжна обмякла, вовремя подхваченная слугами. Евдокия запричитала вполголоса, крестясь и утирая покрасневшие от слез глаза краем платка. Афоня взял на руки потерявшую сознание княжескую дочь и не спеша побрел с нею прочь из толпы. Дворовые молча последовали за ним.

Люди продолжали стоять в мертвом оцепенении и молчать. Одни провожали жалобным взглядом Катерину, чьи руки и голова сейчас безвольно свисали с плеча Афони, и вспоминали, что еще недавно эта девушка лучилась от счастья. Другие, не скрывая слез, глядели на пожилую женщину, повисшую на телеге, словно желая объять посмертное ложе сына, и гладившую мертвого юношу по голове, монотонно мурлыкая какую-то восточную песню.

8

- Погоди! Не умирай! Не умирай, Берджу... - в бреду шептала Катерина воспаленными устами, мечась по постели в своей опочивальне.

Евдокия шмыгала носом и промокала с ее лба испарину отбеленной льняной салфеткой. Возле окна мудрил над настоем лекарь, что-то растирая в порошок и добавляя в снадобье. Афоня принес новые свечи и, глянув на княжну, спросил у Евдокии:

-- Легче голубке нашей, а?

Женщина глянула на него тоскливыми глазами.

- Плоха, лапушка. Жар не спадает. Уж и корень валерианы настаивали. Вроде успокоится, а потом сызнова мечется.

-- Бедняжка...

-- Бредит. Все его кличет... - утирала слезу Евдокия.

-- Неужто не переживет его?

- Господь милосерден, - наконец, вступил в разговор лекарь, до этого отстранено молчавший, растирая в порошок сухие листья хмеля. - Жар минует, а после долго опочивать будет: сил набираться. Господними молитвами излечится ее душа. Господь милосерд. Евдокия, приподними голову страдалице, чтоб не захлебнулась, - проговорил лекарь, и присев рядом с постелью больной, по глотку стал поить затихшую Катерину. - Пей, государыня: силы вернутся. Пей, чтоб нечистая сила отринула от тебя, матушка наша. Нынче подремлешь. А покуда во сне пребывать станешь, вся хворь куда только девается. С рассветом, как туман, рассеется вся недомога твоя, и будто сызнова народишься, девица. Пей, лапушка. Господь шепчет, будто не пришло еще время тебе отходить к нему. Гляди, - лекарь указал на икону в углу, - Боженька улыбается тебе, милая. Он с тобой, княжна. Господь защитит свою верную рабу. Пей до последнего глотка. Пей. Вот и славно. А теперича опочивай, матушка. Вскорости и ты улыбнешься нам, холопьям твоим, - лекарь поднялся со скамьи и, забрав свои горшочки и склянки, ушел откланявшись.

Катерина сползла ниже на подушки и, прикрыв глаза, провалилась в полудрему, а потом и вовсе отошла ко сну. Афоня тихонько вышел, оставив Евдокию караулить хворую.

***

Спустя несколько дней в княжеских палатах царила предсвадебная суета. В светлице у невесты толклись няньки, стараясь угодить хозяйке. Но та не замечала их рвения: она безразлично глядела в зеркало на свое бледное отражение. Евдокия все хлопотала возле нее: сама расчесывала длинные русые пряди, командовала, покрикивая на холопок, чтоб те расторопней облачали будущую княгинюшку в дорогие одежды. Обрядив невесту, няньки проводили ее до самых ворот хоромного зала, где дожидались ее жених с государем - батюшкой, а потом и в церковь направились следом за ними.

Возле собора народ толпился с самого раннего утра. Завидев издали коляску государя, толпа заволновалась, забурлила.

- Княжна на себя не похожа. Бледнехонька, аки полотно... - прошептала Матрена Ивану.

-- Поговаривают, будто вовсе не разбойники зарезали Берджу, - в ответ прошептал Иван.

-- А кто?

-- Ш-ш-ш. Опосля скажу.

-- А ты отколь ведаешь?

-- Ведаю. Как Берджу схоронили, так разбойники будто в воду канули, словно их отродясь тут не бывало.

-- И вправду чудно... - согласилась Матрена.

-- Жалко мне Катерину, - вздохнул Иван, следуя со всей толпой в собор и увлекая за собой Матрену.

-- Думаешь, смирится она с участью - то Андреевой жены?

-- А куда ж ей, несчастной, деваться- то?! - покачал головой Иван, беря Матрену за руку и сжимая ее ладонь в своей.

-- Вань... - Матрена глянула на дружка с нежностью.