Мария, княгиня Ростовская

Однако проклятый коназ и тут сумел вывернуться. Он проскользнул мимо Бурундая ночью и устремился в Галицию. Так застигнутая стаей ворон сова порой бросается к человеку — из двух зол выбирают меньшее. И расчёт его полностю оправдался. Погоню, якобы отряженную галичанами, Бурундай полагал чистой фикцией — ворон ворону глаз не выклюет. Наверняка погоня не спеша пьёт пиво, давая возможность волчонку уйти и затаиться где-то в отрогах Карпатских гор.

— Ладно, мой Бурундай, — уже спокойнее заговорил Бату-хан. — На будущее я даю тебе право заходить в любые земли, преследуя разбойников. А к коназу Данаилу мы пошлём гонца. Пусть выбирает, с кем он.

— … Нападай! Ап! Отбито. Оп! Резче!

— Ну держись, тато!

Деревянные учебные мечи сшибались с треском. Князь Даннил был доволен — несмотря на весь свой опыт, он уже едва отражал атаки сына. Добрый витязь растёт…

Лев Данилович, слизнув пот с верхней губы, возобновил натиск, и очередная атака увенчалась наконец успехом — Даниил охнул и схватился за локоть.

— Больно, тато? Ну извини…

— Налокотники сдуру не надел… — прошипел Даниил, морщась.

— Позволь отвлечь, княже, — к поединщикам подошёл старший витязь охраны. — Там татарский гонец прибыл, от самого Батыги, говорит.

— Гонец или посол?

— Нет, просто гонец.

— Давай его сюда!

Лев взял под мышку учебные мечи.

— Мне уйти, тато?

— С чего вдруг? Стой и слушай. Привыкай к гонцам батыевым, стало быть.

Возникший перед князьями гонец оказался совсем ещё молодым монголом, почти мальчишкой. При виде великого князя Галицкого и Волынского он даже не поклонился, и шапку не снял. Даниил поморщился.

— Ну, что у тебя?

— Письмо тебе от великы Бату-хан, коназ-урус! — монгол говорил по-русски плохо. — Ответ давай надо, да!

— Как этот пёс говорит с тобой, тато? — зашипел сквозь зубы Лев, но Даниил остановил его.

— Оставь, сыне. Что с убогого взять… Ступай. Ответ завтра будет. Ступай, говорю!

Развернув шёлковый свиток, Даниил вглядывался в него, чуть шевеля губами. Письмо было написано по-русски, крупными красивыми буквами. Буквы-то красивые, подумал князь, а вот содержание… Смысл письма был ясен, как день — либо Даниил изловит разбойного князя Андрея, либо это сделают за него воины Бату-хана. Причём сделают не спрося разрешения у Даниила, хоть и в самом Галиче. Фактически это означало войну.

— Чего там, тато? — не выдержав, спросил Лев. Даниил сунул ему свиток.

— На, сам почитай!

Юноша бегло просмотрел послание.

— А я давно говорил тебе, тато — разбойник он чистый, Андрей этот. И мыслю я, где-то в наших землях хоронится меж набегами. Логово себе устроил тут!

Даниил искоса посмотрел на сына. Молодо-зелено… Устроил бы он тут логово, как же. Враз бы выловил гостюшку Даниил Романович… Разумеется, про договор с князем Андреем Лев ничего не знал — в этом деле каждый лишний язык смертельно опасен…

Даниил глубоко вздохнул. Как ни жаль, но Андреем Мстиславичем придётся пожертвовать. И не такими фигурами порой жертвовать приходится в страшной игре под названием жизнь.

— … Хорошо, Ваивас, ты можешь идти.

Слуга поклонился и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Миндовг проводил его взглядом. Да, вот ведь как бывает… Последний из рода — да минует нас чаша сия!

Ваивас был чудином, и род его проживал где-то возле Юрьева, у небольшого тамошнего озера. Возле бывшего Юрьева, поправил сам себя князь. Немцы переименовали его. Они везде наводят свои порядки… Несут крест в левой руке, а меч в правой. Вот и род Ваиваса полёг под мечами псов-рыцарей, не согласившись терпеть участь бессловесного скота, не имеющего никаких прав. Теперь Ваивас служит у Миндовга, выполняя множество полезных поручений, и требует в уплату только одного — дать ему немцев. Если приходится допрашивать пленного немца или лазутчика, достаточно позвать Ваиваса… Немцы рассказывают всё без утайки, умоляя только об одном — поскорее прикончить их.

Миндовг вздохнул и расстелил на столе карту, принесённую слугой. Карта была вышита на куске льняного полотна разноцветными нитками — незаменимая вещь. Такой точной и подробной карты не было, вероятно, и у самого господина магистра. Итак, что мы имеем?

После битвы на Чудском озере господа рыцари отлёживаются, как человек, жестоко избитый в драке. И вряд ли в ближайшие года два-три смогут подняться в прежнюю силу — набрать и выпестовать умелых бойцов ой как непросто. Стало быть, немецкой угрозы пока нет.

С другой стороны, русские никак не воспользовались плодами своей победы. Миндовг даже головой покрутил — будь он на месте Александра, не успокоился бы, пока не присовокупил владения Ордена к своим землям. Уже летом того года взял бы Нарову, потом новопостроенный немецкий город Раковор, а там и Колывань… Да и Миндовг охотно помог бы ему в этом благородном деле — скажем, Рига город очень нужный в хозяйстве. Утратив же Колывань и Ригу, паукам-крестоносцам оставалось бы на выбор два пути — либо сидеть и ждать в своих ещё уцелевших замках, когда их паучьи гнёзда выжгут огнём, либо самим запалить из и давать ходу за море, в родную неметчину… Нет, другими делами занялся князь Александр.

Миндовг разгладил ладонью карту. Как говорят русские, «на нет и суда нет». Он, князь Миндовг, тоже займётся другими делами. И поскольку в одиночку Орден ему не добить, следует смотреть в другую сторону. Неудача под Смоленском — случайность. Русские земли сейчас по сути пирог, нарезанный на куски различной величины. Какой кусок взять первым, чтобы не подавиться с непривычки?

Солнце садилось за сиреневые зубцы гор, бросая прощальные косые лучи на готовящуюся отойти ко сну землю. На землю опускался тихий летний вечер, и невольно казалось в такие минуты, что нет в мире никакого зла. Нет вражды, нет крови…

Нет предательства.

Князь Андрей Мстиславич стискивал пальцы так, что побелели суставы. Сидевший перед ним человечек был тих и незаметен, как моль. Он сидел, помаргивая белёсыми ресницами, и ждал.

— Значит, вот как… — князь Андрей заговорил наконец ровным деревянным голосом. — Что же, этого и следовало ожидать. Спасибо, Данило Романыч… Но ты сам видел письмо то?

— Самолично, как тебя, княже, — прошелестел человечек. — Знает он, похоже, где укрываешься ты.

Ещё бы не знает, подумал Андрей. Сам же и предоставил тайные убежища эти.

— Ладно, Горюн, — князь достал стопку крупных серебряных монет. — Езжай назад, нечего тебе тут светиться. Народу у меня не так и мало, каждому в голову не заглянешь. Узнают тебя, нехорошо может выйти.

Человечек протянул лапку, и серебро тихо и незаметно исчезло со стола. Князь даже сморгнул — как это ловко у него всякий раз выходит… Вот только было, а вот уже и нету…

— Не узнают, княже, — человечек бледно улыбнулся. — Меня никто никогда не узнаёт.

— … Ладно бы по течению ещё, а против совсем никуда дорога!

Вёсла вспарывали воду, форштевень с шумом рассекал волны, но ладьи, казалось, стояли на месте.

Мария стояла у борта ладьи и хмурилась. Дорога домой оказалась вовсе не такой скорой, как вниз по Волге. Ветер был слабый и не попутный — то западный, то северо-западный — и не давал кораблям развить настоящий ход. Здесь же, возле Девьих гор, ветер и вовсе стих, так что пришлось взяться за вёсла.

— Как думаешь, старче, обойдём мы эти самые горы к завтрему вечеру? — обернулась княгиня к кормщику.

— И-и, матушка! Так-то будем идти, четыре дня надо!

— Как тебе ещё, козёл сивобородый?! — откликнулся кто-то из кметей, сидевших на вёслах. — Гребём как медведи…

— А ты не шуми, парень, не шуми! — откликнулся кормщик. — Ваше дело руками работать, моё головой. Греби ходчей!

Мария улыбнулась. Забавляется старче. Лишних людей на судах нет, сплошь витязи да кмети дружины княжьей. Кому грести? Вот и гребут, как невольники на галере…