Собрание сочинений в 10 томах. Том 5

Последние отзвуки этих слов замерли среди мертвой тишины и безмолвия храма; суеверный страх охватил всех собравшихся здесь женщин при звуках голоса мертвеца, так что многие попадали ниц, а другие закрывали лицо руками, чтобы не видеть и не слышать.

— Слышите, сестры! — воскликнула Мериамон. — Поспешим же к храму Хатхор! Вы знаете теперь, кто источник всех ваших бедствий! Мужчины бессильны против нее, но мы не просим их помощи и не нуждаемся в ней, так как все они ее рабы. Мы сами избавим себя от нее; у нас хватит силы и Мужества забыть нашу женскую кротость и мягкость и вырвать с корнем эту тлетворную красоту из родной страны! Пойдем и сожжем храм Хатхор, тогда жрецы ее погибнут у алтарей, а красота этой ложной богини растает, как воск в горниле, от пламени нашей ненависти! Скажите, сестры, дочери Кемета, готовы ли вы идти за мной и выместить наши слезы и наш позор на этой бесстыдной, ложной Хатхор, наши бедствия и горе — на источнике всех этих бедствий и горя, наших убитых — на убийце?

Тысячи женских голосов ответили ей в один голос, слившийся в один протяжный крик ярости:

— Готовы, Мериамон! Готовы идти за тобой все до одной! Веди нас к святилищу Хатхор! Тащите огонь! Идем, идем к святилищу!

XXV. Сожжение святилища

Реи-жрец все слышал и, прокравшись сквозь обезумевшую от бешенства толпу женщин, побежал из храма, мучимый страхом и стыдом. Он хорошо знал, что фараон умер от руки не Хатхор, а самой царицы Мериамон; знал, что не бог говорил мертвыми устами Менепты, а колдовство той, которая была искуснее и опытнее всех женщин в чародействе и познании змея; знал, что Мериамон хочет уничтожить Хатхор по той же причине, по какой она отравила фараона: чтобы стать женой Скитальца!

Реи был человек богобоязненный и справедливый, и сердце его горело от боли при сознании развращенности и зла той, которую он с раннего детства любил, как родное дитя. Он поклялся в душе, если только успеет, предостеречь Елену, передать ей все, что поручил сказать ей Скиталец, и рассказать обо всем, что натворила Мериамон. Старые ноги его заплетались, до того он спешил; наконец, едва переводя дух, добежал он до храма Хатхор.

— Что тебе надо, старуха? — спросил его жрец, охранявший ворота.

— Пропусти меня к бессмертной Хатхор!

— Ни одна женщина никогда не переступала этого порога и не старалась увидеть Хатхор!

Но Реи поспешил сделать жрецу таинственный условный знак посвященных в сокровенные тайны познания истины, и тот пропустил его, немало удивленный, что женщина могла принадлежать к их числу.

Благополучно пройдя и через внутренние двери храма, Реи очутился перед дверью алебастрового святилища, освещенного изнутри. Осторожно и робко приподняв бронзовую щеколду, он вошел в святилище, шепча молитву, чтобы не быть сраженным невидимыми мечами, и вот достиг наконец самой завесы. На этот раз оттуда не доносились звуки песни Хатхор. Когда Реи, раздвинув слегка завесу, очутился в святая святых храма, то увидел богиню, сидевшую не за своей обычной пряжей, а печально опустившую руки на колени и, по-видимому, далеко уносившуюся в мечтах. Она даже не заметила его прихода, и, только когда Реи, приблизившись к ней, пал пред нею на колени и распростерся на земле, Елена очнулась и спросила его:

— Кто ты, нарушивший в такой неурочный час мое уединение? Неужели ты в самом деле женщина и пришла ко мне, смертельному врагу всех женщин?

— Я не женщина, Бессмертная Царица! Я старый жрец Реи, которого ты, может быть, помнишь? Я осмелился нарушить твое уединение, чтобы предупредить тебя о грозящей опасности от руки царицы Мериамон, а также передать тебе то, что мне поручил тот, кого мы здесь называли Скитальцем.

— Ты сейчас назвал меня бессмертной, Реи! Как же может грозить мне опасность, мне, против которой бессильны все люди и даже сама смерть? Увы, я не могу умереть, прежде чем не настанет конец вселенной, конец всему! Но скажи мне о том изменнике, о том неверном, которого ты называешь Скитальцем.

— Он не изменник и не неверный, как ты называешь его, госпожа, а несчастный, обойденный, замороченный человек! Послушай меня, и я расскажу тебе все, как было.

И Реи рассказал Елене все, что ему поручил сказать ей Скиталец: как Мериамон обольстила его в ее образе и обманом завладела им, заставив его поклясться змеем, когда он должен был клясться звездой; что он сделал, когда узнал правду; как царица оклеветала его, как стражи и евнухи одолели его; как он лежал на одре мучений и был спасен царицей и отправлен начальствовать над войском фараона.

Елена слушала его, не прерывая.

— Воистину, — сказала она, когда Реи смолк, — ты радостный вестник, Реи! Теперь, узнав от тебя обо всем, я прощаю ему, но за то, что он поклялся змеем, никогда в этой жизни он не назовет меня своей. Но мы с тобой последуем за ним… Слышишь, Реи, что это за крики?

— Это царица Мериамон и женщины Таниса пришли жечь храм и твое святилище. Она убила фараона, чтобы овладеть Скитальцем, и хочет уничтожить и тебя! Беги, госпожа, беги!

— Нет, Реи, мне бежать и спасаться незачем! Пусть она сделает свое преступное дело, а ты беги и скажи всем служителям моим и жрецам, чтобы они следовали за тобой. Беги, смешайся с толпой и жди меня. Я выйду, и тогда мы устремимся с тобой за Скитальцем, как я сказала тебе. Спеши же, Реи, спеши!

И Реи побежал. У входа в святилище толпились жрецы и служители Хатхор.

— Бегите! — крикнул им Реи. — Женщины Таниса осаждают храм и хотят сжечь его, умоляю вас, бегите!

— Эта старая бабка помешалась! — проговорил один из них. — Мы — хранители Хатхор, и пусть сюда ворвутся все женщины мира, мы не можем бежать!

Между тем Реи был уже за воротами храма и притаился в тени выступа его наружных стен.

Ночь была темная, но со всех концов города, со всех сторон стекались к храму тысячи огней; все ближе и ближе становились они, словно фонарики на водах Сихора в ночь празднества фонарей. То были полчища женщин с факелами в руках, а за ними двигались кони, ослы и мулы, нагруженные сухим хворостом, тростником, дровами. Во главе их ехала на своей колеснице царица Мериамон. У ворот храма она сошла с колесницы и громко крикнула жрецам, чтобы они раскрыли их.

— Кто ты такая, что осмеливаешься идти с огнем против священного храма Хатхор? — спросил хранитель врат.

— Я — Мериамон, царица Кемета, пришла сюда с женщинами Таниса убить эту лиходейку, колдунью, которую ты охраняешь. Отопри ворота настежь или умри вместе с ней!

— Если ты в самом деле царица, — сказал жрец, — то наша царица больше тебя! Уходи назад, Мериамон, осмелившаяся восстать на святыню бессмертных богов. Уходи, говорю тебе, не то проклятие поразит тебя!

— Эй, женщины, налегайте на ворота, взломайте их! Ну, дружнее и растерзайте дерзнувшего ослушаться меня! — крикнула Мериамон толпе; та с криком выломала ворота и неудержимым потоком ворвалась в храм; там женщины схватили жреца и разорвали его на части, как собаки раздирают загнанного волка.

— Не троньте этих дверей, лучше несите сюда хворост и дрова и поливайте горючим маслом! Так, выше, выше и больше! — приказывала царица.

Женщины валили солому, тростник и щепки до высоты двойного роста человека, затем стали кидать в них зажженные факелы с диким криком бешенства и торжества.

Пламя объяло все святилище со всех сторон, огненные языки его стали лизать белые стены, которые от огня становились еще белее. Вскоре все превратилось в пылающий костер; кровля святилища готова была уже обрушиться; пламя бушевало так, что никто из женщин не мог приблизиться к нему. Все они торжествовали, зная, что теперь ложной Хатхор пришел конец.

— Мы сделали то, что задумали, колдунья сгорела! — воскликнула царица Мериамон.

Но не успел еще этот ликующий ее крик замереть в воздухе, как громадное пламя вырвалось из расплавившихся золотых дверей святилища и длинными огненными языками метнулось на толпу, охватив группу поджигательниц, которые тут же превратились в черные головни. А в дверях святилища, вся объятая пламенем, стояла спокойная и невозмутимая златокудрая Елена, даже белого одеяния ее не касался огонь, ни лица, ни золотистых распущенных кудрей. Среди пламени по-прежнему горела и искрилась на ее груди багрово-красная звезда. Все женщины при виде этого чуда в испуге отпрянули назад, кроме царицы Мериамон. Елена же, стоя среди облака пламени, тихо пела, и нежный голос ее покрывал шум и вой пожара. Она пела о любви и красоте бесподобной, которую ищут все мужчины в каждой женщине, но никогда не находят, и о бесконечных войнах из-за нее между женщиной и мужчиной.