Искатель приключений. Книга 2

Девушки сели рядом на диван. Венера обвила рукой шею Деборы. Та потупила глаза. Подруга обратила на нее пристальный взор, исполненный жадного любопытства. Но в этом взоре не было уже привязанности, а была только жгучая, страшная ревность, тем более опасная, что она была хорошо скрываема.

— Что я чувствую… — медленно продолжала Дебора, ища слова, чтобы растолковать происходившее в ней. — Я чувствую какое-то необъяснимое волнение… Что-то такое, чего я никогда не чувствовала до сих пор… Сердце мое бьется так сильно, что это ощущение почти болезненно, но оно мне нравится… Я тревожусь, я озабочена, а между тем мне хорошо… Мне кажется, что мне предстоит какая-нибудь неожиданная радость.

Дебора остановилась.

— Но все, что вы мне сказали, сестрица, — спросила Венера, — должно иметь причину, не правда ли?

— Конечно… — прошептала девушка.

— И эта причина, — продолжала Венера, удерживая дыхание, чтобы лучше расслышать ответ Деборы. — Эта причина… Какая же?

Яркий румянец покрыл грудь и плечи прелестной жидовки и даже ее ясное девственное чело. Помолчав несколько секунд, она прошептала:

— Он придет.

— Он, — повторила Венера. — Кто?..

— Он… Тот красивый молодой человек… Маркиз де ла Транблэ…

Венера помертвела. По руке, обвивавшей шею Деборы, пробежала судорога, словно Венера хотела задушить свою соперницу, и, может быть, ей действительно приходила эта мысль. Но нескольких секунд ей было достаточно, чтобы возвратить всю власть над собой.

XXI. Линии руки

— Вот как? — сказала наконец Венера голосом спокойным и не обнаружившим никакого волнения. — Кавалер де ла Транблэ придет…

— Да.

— К вам, Дебора?

— К батюшке.

— Откуда вы это знаете?

— Он писал.

— И вы читали его записку?

Дебора сделала утвердительный знак.

— Без сомнения, он придет затем, чтоб занять денег у вашего отца, — продолжала Венера.

— О! Нет, не то, — с живостью возразила Дебора, — теперь кавалер де ла Транблэ богат и не имеет нужды ни в ком… Притом выражения его письма ясно показывают, что при свидании, которого он просит, не может быть и речи о деньгах.

— Вы помните эти выражения, Дебора? — спросила Венера.

— Конечно!

— Хотите повторить их мне?

— Хорошо… Слушайте…

Натан прочитал Деборе записку Рауля только один раз… И тем не менее — странный феномен памяти, одержимой любовью — Дебора не забыла ни одной фразы. С первого слова до последнего она повторила записку буквально. Венера слушала и дрожала. Дебора, окончив, начала разбирать каждую фразу.

— Понимаете ли вы, милая сестрица, — сказала она, — что значат эти слова: дело идет об одной надежде, в которую я вложил все счастье моей жизни!.. И сразу после этого: так как, прежде чем я вас увижу, я не буду знать, жить ли я должен или умереть… Спрашиваю вас, какая это надежда, в которую человек вкладывает все счастье своей жизни?.. Что это за неизвестность, заставляющая вас сомневаться, жить вы должны или умереть?.. Не ясно ли, не очевидно ли, что дело идет о любви и что кавалер де ла Транблэ хочет говорить с отцом моим обо мне?..

— Итак, — спросила Венера, с трудом переводя дыхание, — вы предполагаете, что маркиз де ла Транблэ намерен на вас жениться?..

— Он не может обладать мною иначе, и если он меня любит, он это сделает…

— А вы думаете, что он вас любит?

— Мое сердце подсказывает мне это… И я думаю, что оно не обманывается.

Венера чуть было не изменила себе. Она уже почти раскрыла губы, чтобы излить свой гнев или, лучше сказать, свою ревнивую ярость. Она хотела подавить Дебору всей тяжестью своего презрения. Она хотела назвать ее жидовкой, а даже в ту эпоху это прозвище считалось оскорблением. Она хотела закричать ей, что французские дворяне никогда не смешивают своей крови с нечистой кровью иудейских дев и что если иногда они берут их в любовницы, то никогда не избирают в супруги. Но с всемогущей энергией воли она удержала себя. Внутренний голос подсказывал, что лучше остаться другом Деборы и что того, кто доверяет, легче обмануть. Поэтому после некоторого молчания она продолжала:

— И вы с гордостью и с блаженством примете такое знатное имя, не правда ли?..

— С гордостью!.. С блаженством! — отвечала Дебора. — О! Да!.. Но не оттого, что я буду носить знаменитое имя… Я буду гордиться, буду счастлива тем, что он выбрал и любит меня!.. Какое мне дело до его предков и до его герба?.. В нем я вижу только его самого.

— Значит, Дебора, вы очень любите его?

Жидовка взяла Венеру за руку и приложила ее к сердцу.

— Люблю ли я его?.. — отвечала она потом. — Люблю ли? Чувствуете ли вы, как мое сердце бьется, когда я произношу это сладостное имя: Рауль!

Венера тихо высвободила свою руку, встала с дивана, отошла в амбразуру окна, закрыла лицо руками и заплакала. Несколько секунд Дебора была погружена в самое себя и не замечала того, что происходило вокруг нее; но наконец рыдания Венеры вывели ее из любовного экстаза. Она задрожала и, вскочив с дивана с чрезвычайным беспокойством и изумлением, подбежала к своей подруге,

— Милая сестрица! — сказала она, обнимая ее. — О! Боже мой! Вы плачете! Отчего? Что с вами? Умоляю вас, скажите мне, чем огорчены вы? Я сейчас показала вам свое доверие, вы в свою очередь скажите мне… Откройте скорее тайну, заставляющую вас плакать…

Венера покачала головой.

— Не расспрашивайте меня, — сказала она.

— Отчего?

— Оттого, что я не могу… Оттого, что не хочу ответить…

— Если вы не доверяете мне, я настаивать не стану.

— Я не доверяю?.. Неужели вы думаете, что если причина моих слез касалась бы меня одной, я утаила бы ее от вас?..

— Уж не обо мне ли вы плачете? — спросила Дебора, Венера кивнула. — Но разве мне угрожает несчастье?

— Да!.. — прошептала Венера.

— Друг мой, сестра моя, — сказала тогда Дебора, — именем привязанности, которую я внушаю вам и которую чувствую к вам!.. Именем той жизни, которую вы спасли, говорите со мною откровенно, не оставляйте меня в этой страшной неизвестности!.. Знать, что мне угрожает большая опасность, и не знать, какого она рода, это и слишком много, и слишком мало!.. Надо было или не говорить мне ничего, или теперь не скрывать от меня ничего…

— Вы этого хотите?

— Да, хочу или, лучше сказать, умоляю вас!..

— Помните ли, что было между нами в этой самой комнате несколько дней тому назад?

— О! Помню как нельзя лучше.

— Ваша настойчивость, милая сестра, восторжествовала над моим отвращением; я взяла вашу руку и сказала вам: «Что вы хотите узнать?» — «Я хочу узнать, люблю ли я?» — отвечали вы мне. «Да, вы будете любить», — сказала я. «Много?» — «Всей вашей душой». — «А буду ли я любима?» — «Конечно». — «Столько же, сколько буду любить сама?» — «Я так думаю». Вы видите, что малейшие подробности этой сцены остались в моей памяти. Я не забыла ни одного слова из ваших вопросов и моих ответов.

— Это правда, — прошептала задумчиво Дебора.

— Я хотела остановиться на этом, — продолжала Венера, — я умоляла вас не расспрашивать меня; но вы хотели узнать больше… Мои просьбы были тщетны, и вы меня спросили: «Выйду я за того человека, которого полюблю и который тоже меня полюбит?» Я должна была отвечать вам то, что прочла на вашей руке, и сказала: «Нет». Вы задрожали… Потом вы спросили меня, уверена ли я в том, что предсказываю вам. «Да, — отвечала я, — уверена, если только мои наблюдения не обманывают меня и мои расчеты не ошибочны»… Но сейчас сомнений у меня нет, потому что на другой день матушка по моей просьбе совещалась со звездами и звезды согласились с линиями вашей руки…

— В таком случае, — перебила ее Дебора, — надо будет верить всем предсказаниям, которые вы мне сделали г тот день!..

— Конечно, надо.

— Вы мне сказали, что человек, которому я отдам свое сердце, существо странное, таинственное, необъяснимое…

— И опять говорю…