Шаман

Матушка Мириам кивнула.

— Но его больше нет, Шаман.

Шаман промолчал в ответ. Он почувствовал, как его сердце забилось быстрее, будто он впервые услышал весть о кончине отца.

— Я бы хотела, чтобы ты сделал для меня кое-что, — сказала она и указала ему на кожаное кресло. — Пересядь-ка туда, он всегда сидел на этом месте.

Неохотно, даже неловко он поднялся с деревянного стула и пересел на обитое кожей кресло. Она выждала немного и спросила:

— В этом кресле не так уж и неудобно, да?

— Оно довольно уютное, — ровным тоном ответил он.

— И ты отлично в нем смотришься, — мягко улыбнулась она и затем дала ему совет, который почти слово в слово совпал с тем, что сказал ему Гус Шрёдер. — А почему бы и не подумать о том, чтобы остаться?

По пути домой он заехал к Говардам и купил бутылку виски.

— Сожалею о твоей утрате, — смущенно пробормотал Джулиан Говард; Шаман лишь кивнул в ответ, потому что сказать здесь было нечего. Молли Говард сказала, что их сын, Мэл, должно быть, вместе с Алексом присоединился к армии конфедератов, потому что от них обоих не было ни одной весточки с тех пор, как они сбежали из дому.

— Я тут подумала, будь они среди наших, хоть кто-то из них черкнул бы нам пару строк, — предположила она, и Шаман согласился с ее словами.

После ужина он занес бутылку виски в хибару Олдена, пытаясь наладить с ним отношения. Он даже сам сделал пару глотков из хрупкого стакана, зная, что Олден не любит пить один, когда у него есть компания. Он подождал, пока старик выпил пару стаканов, и лишь тогда осмелился вновь завести разговор о ферме.

— А почему вы с Дагом Пенфилдом взялись за всю эту тяжелую работу именно в этом году?

Ответ последовал незамедлительно:

— К этому все шло уже много лет! У нас почти не бывает урожая, удается продать лишь пару овец, а ведь могли бы взять больше животных, стричь их и продавать больше шерсти. Я пытался уговорить на это твоего отца как раз перед тем, как он ушел в армию, но мне так и не удалось.

— Хорошо, давай обсудим. Сколько мы получим за каждый фунт шерсти? — спросил он, вынимая из кармана блокнот и карандаш.

Почти целый час они посвятили деловым вопросам: качество получаемой шерсти и возможная прибыль, а также спрос на рынке, который возникнет после войны; они поговорили о расширении угодий для разведения овец, разделении обязанностей по уходу за ними и оплате труда. Когда они закончили, весь блокнот Шамана оказался исписан расчетами.

Олден заметно успокоился, но все же заметил:

— А теперь ты, наверное, скажешь мне, что скоро вернется Алекс, и картина полностью изменится, потому что этот парень — настоящий трудяга. Но вся правда в том, что он сейчас может лежать где-то на юге мертвым, и ты это знаешь не хуже меня, Шаман.

— Это так. Но я буду считать его живым до тех пор, пока не услышу об обратном.

— Господи, конечно. Но лучше не рассчитывать на него, когда планируешь расширять что-то на будущее.

Шаман вздохнул и поднялся, собравшись уходить.

— Вот что я тебе скажу, Олден. Завтра днем мне нужно возвращаться в Огайо, но утром я непременно займусь маклюрой, — пообещал он.

На следующее утро он проснулся пораньше и в рабочей одежде пошел на поле. День стоял погожий — сухой и ветреный, по голубому небу плыли легкие облачка. Он давно уже не занимался физическим трудом, потому его мышцы заныли сразу, когда он закончил копать первую ямку.

Он высадил только три ростка, когда к нему верхом на Боссе прискакала мать; сразу за ней ехал фермер, выращивающий свеклу, Пэр Свансон, которого он едва знал.

— Моя дочь, — закричал мужчина издалека, — кажется, сломала шею.

Шаман тут же оседлал коня, на котором приехала мать, и поскакал за фермером. Около двенадцати минут ушло у них на дорогу до его дома. Судя по рассказу отца девочки, там Шамана ждало нечто ужасное, но выяснилось, что она жива, хотя и испытывает ужасную боль.

Сельма Свансон была светловолосой крохой трех лет от роду. Она любила кататься на плуге вместе с отцом. Тем утром он спугнул огромного ястреба, который охотился за полевыми мышами. Птица резко взмыла в воздух, напугав лошадей. Они встали на дыбы, Сельма потеряла равновесие и упала. Пэр успел заметить, что дочка ударилась об угол плуга.

— Она смотрела на меня, и удар пришелся прямо на шейку, — сокрушался он.

Девочка прижимала левую руку к груди другой, здоровой. Левое плечо было вывихнуто.

— Нет, — сообщил Шаман после тщательного осмотра, — проблема в ключице.

— Сломана? — встревоженно спросила мать.

— Нет, немного сместилась, есть незначительные трещины. Волноваться не о чем. Было бы намного хуже, случись подобное с вами или с вашим мужем. Но в ее возрасте кости еще растут, а потому такие трещины зарастают очень быстро.

Ключица была повреждена недалеко от места соединения с лопаткой и грудиной. Из тряпок, которые принесла миссис Свансон, он соорудил для малышки маленькую перевязь, чтобы закрепить руку в правильном положении.

Ребенок уже совсем успокоился к тому времени, как Шаман допил чашку кофе, который миссис Свансон сварила на плите. Ему было нужно заехать еще в несколько мест, а потому бессмысленно было каждый раз возвращаться домой и потом снова выезжать по вызовам; он решил сразу ехать туда, где был нужен.

Женщина по имени Ройс, жена одного из недавно прибывших иммигрантов, дала ему с собой кусок мясного пирога на обед. Лишь к вечеру он добрался до дому. Проезжая мимо поля, где он начинал работать утром, увидел, что Олден вместе с Дагом Пенфилдом продолжили его дело, и теперь длинный, стройный ряд зеленых ростков маклюры тянулся вдоль всего поля.

— Упаси Господи! — прошептала Лилиан.

По ее словам, ни у кого из Гайгеров не обнаружилось никаких признаков тифозной лихорадки. Шаману показалось, что вид у Лилиан довольно усталый, потому что она одна управляет фермой, всем остальным хозяйством и семьей, пока мужа нет рядом. А поскольку теперь в округе не хватало лекарственных препаратов, она даже занялась торговлей, которую раньше вел Джейсон, и стала доставлять лекарства Тобиасу Барру и Джулиусу Бартону.

— Проблема в том, что Джей большую часть поставок привозил с фармацевтической фабрики в Чарльстоне, принадлежавшей его семье. И, конечно же, теперь, когда Южная Каролина оказалась отрезана от нас линией фронта, с лекарствами станет совсем туго, — рассказывала она Шаману, наливая чай.

— Давно получали письма от Джейсона?

— Нет, последнее пришло совсем недавно.

Казалось, ей становилось не по себе, когда он спрашивал о Джейсоне, но он понимал, что та просто побаивается говорить слишком много, чтобы не выдать военной информации и не подвергнуть опасности Джейсона и свою семью. Женщине было трудно выжить в штате, принадлежащем Союзу, в то время как ее муж служил в Виргинии в армии Конфедерации.

Лилиан явно почувствовала облегчение, когда Шаман начал рассказывать о своей работе в больнице. Она слышала о его успехах на этом поприще и о тех перспективах, что ему там обещали. Очевидно, мать рассказывала ей обо всех новостях, которые он сообщал ей в письмах.

— Цинциннати очень быстро развивается, — заметила Лилиан. — Будет чудесно, если у тебя получится построить там карьеру — мог бы стать преподавателем в медицинской школе, открыть свою больницу. Мы с Джеем всегда так гордились тобой! — Она нарезала пирог толстыми кусками и выкладывала их на тарелку. — Когда думаешь возвращаться туда?

— Я еще не решил.

— Шаман, — она накрыла его руку своей и наклонилась к нему, — ты вернулся, когда твоего отца не стало, ты все сделал правильно. Теперь тебе нужно подумать о себе и о своей карьере. Ты знаешь, чего хотел для тебя твой отец?

— Чего же, тетушка Лилиан?

— Твой отец хотел, чтоб ты остался в Цинциннати и занялся работой. Ты должен вернуться туда как можно скорее! — уверенно сказала она.