Необычайные приключения Кукши из Домовичей

Когда дым рассеялся, колдунья говорит: «Вот тебе то, что ты просишь, только, сдается мне, что не судьба еще быку околеть. Сдается мне, не от яда он околеет, а падет от меча, и не здесь, а в дальних краях. Будь, говорит, поосторожнее, юный господин!» — «Это уж, отвечаю, не твоя забота!» Отсыпаю ей серебра — не берет. «Раз я не уверена в успехе дела, говорит, так и плату вперед брать не буду. Коли выйдет дело, принесешь, не забудешь, а нет — значит, квиты. Боюсь, от того, что ты задумал, будет у тебя больше огорчений, чем радостей».

Помолчав, Харальд добавляет:

— Вишь, сколько накаркала, серая ворона!

— А может, не напрасно она каркала, — с надеждой говорит Кукша, — может, лучше ее послушаться?

Харальд громко смеется, даже чересчур громко; в смехе его слышится натужность:

— А ты и рад! Все, мол, сходится — и в дальнем походе, и от меча, все, как ты хочешь! Да это она просто боится, как бы Хальвдан не узнал, вот и отговаривает. Так же как и ты. Ты ведь тоже боишься! Ведь боишься?

Молчит Кукша, а Харальд меж тем продолжает:

— Не бойся! Никому и в голову не придет, что мы его отравили.

Он останавливается и достает из-за пазухи крохотный кожаный мешочек, точно такой же, как у Сигне. Харальд развязывает его и говорит:

— У нее на стенах много развешано таких мешочков, откуда она знает, в котором что? Гляди!

Они оба с любопытством рассматривают щепотку таинственного серого порошка, похожего на золу, но обладающего таким страшным могуществом.

— Зола! — говорит Харальд. — Помогает от изжоги!

Он высовывает язык и тянется кончиком языка к порошку, вот-вот коснется. Кукша цепенеет от ужаса, а Харальд, взглянув на него, весело хохочет. Перестав смеяться, он говорит с удивлением:

— Чудно, так и подмывает попробовать!

Глава двадцать пятая

СИГНЕ

На дворе яркое солнце, по сугробам стелются синие тени. Студено, а Кукше все кажется, что он чувствует запах талого снега. Весна еще не пришла, но уже дразнит ноздри.

Харальдовы сестры беззаботно катаются на санках с горы. Харальд и Кукша присоединяются к ним. Санки маленькие, с одним широким полозом. Они рассчитаны на двоих, и Кукша садится вместе с Сигие. Вот Кукша и Сигне съезжают по склону холма среди утонувших в снегу молоденьких сосенок. Все быстрее и быстрее летят расписные санки, оставляя позади облако снежной пыли.

Кукша правит. У него в руках две палки, он нажимает то на одну, то на другую, в зависимости от того, в какую сторону надо повернуть. Сигне сидит сзади и крепко обнимает его. У Кукши дух захватывает от нарастающей скорости и от Сигне. Кукша чувствует, что она, такая взрослая и насмешливая, сейчас полагается на него, на его силу и ловкость.

Они медленно всходят на холм и снова вихрем съезжают, и так без конца. Когда они в очередной раз поднимаются по склону холма, таща за собой санки, Кукша набирается решимости и просит:

— Сигне, сшей мне такой же мешочек, как у тебя!

— Для чего он тебе?

— Я тоже боюсь злого глаза, я стану, как и ты, носить в нем корешок.

Сигне хохочет, все-то она хохочет, зубы ее сверкают, как снег.

— Боишься злого глаза? — восклицает она. — Мужчина ничего не должен бояться, он должен бояться только угодить в гости к старой Хель.

Кукша вспыхивает от стыда. Он хорошо знает, что Хель — это хозяйка подземного царства, мрачного и унылого. Она наполовину синяя, наполовину цвета сырого мяса, ее легко узнать по сутулой спине и свирепому виду. К ней попадают те, кто умирает от старости и болезни. Храбрые воины, павшие в битве, отправляются в Вальгаллу — во дворец бога Одина, они живут там весело и беззаботно: с утра бьются на мечах и копьях, к вечеру прекрасные девы валькирии лечат-исцеляют их раны, и воины садятся за огромный стол, где на почетном сиденье восседает сам Один. Они пируют в свое удовольствие, а наутро все начинается сначала.

Кукша сердятся, он горячо возражает Сигне, нет, он не трус, он ничего не боится, даже старухи Хель. Насмешница Сигне тут же ловит его на слове — ведь он сам сказал, что боится злого глаза. Кукша путается, лепечет какую-то невнятицу, мешая мурманскую речь со словенской. Просто ему нужен такой же мешочек!

— Возьми мой вместе с корешком! — говорит Сигне. — Он на золотой цепочке!

Кукша мотает головой:

— Нет, твой я не возьму, сшей мне другой.

— Бери! — уговаривает Сигне. — Чем он тебе не хорош?

— Мне не нужен на золотой цепочке, — отвечает Кукша, — мне нужен на обыкновенной льняной веревочке.

— Чудной ты! — говорит Сигне, совсем как брат. — Никогда еще не видела викинга, который предпочитает лен золоту!

«Если бы можно было побрататься с нею, а не с Харальдом!» — думает Кукша, искоса поглядывая на Сигне. Ему кажется, что девушка гораздо надежнее своего брата. Она наверняка не захочет, чтобы в усадьбе ее отца совершилось такое злодейство!

— Сигне, — говорит Кукша, — поклянись молчать о том, что я тебе сейчас скажу!

Сигне удивленно поворачивается к нему.

— Клянусь Фрейей! [15] — быстро произносит она и глядит на Кукшу, с нетерпением ожидая, что он скажет.

Кукша рассказывает ей о замысле ее брата и о своем намерении помешать ему. Кукша не ошибся, Сигне тоже не нравится затея Харальда, она готова помочь Кукше и еще раз торжественно клянется блюсти тайну.

Глава двадцать шестая

БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Надо спешить — пир, посвященный дисам, будет уже совсем скоро. Сигне исполнила свое обещание — под рубахой у Кукши на льняной бечевке висит теперь точно такой же мешочек, как у Харальда. Кукша насыпал в него золы, и ему остается только подменить Харальдов мешочек своим.

Поздний вечер. В гостевом доме затихают бесконечные рассказы о подвигах и грабежах, о смешных и страшных случаях, о ведьмах и привидениях. Прерывается игра в кости. Даже самых заядлых игроков в шахматы одолевает усталость. Викинги гасят пальцами светильни и укладываются спать на помостах, выстланных соломой и шкурами.

Теперь изба освещается только пламенем очага, горящего посреди земляного пола. На бревенчатых стенах поблескивают доспехи. Над каждым из спящих висит его снаряжение — кольчуга или панцирь, меч и секира, шлем и щит. Викинги строго блюдут такой порядок. В случае нужды каждый воин даже в темноте может быстро облачиться в свои доспехи и приготовиться к бою.

Над Кукшей и Харальдом тоже висит их оружие — хороший воин сызмальства привыкает к военному порядку. Пламя очага бросает красноватый отблеск на видавшие виды доспехи взрослых воинов и на отроческое оружие Кукши и Харальда.

Кукша ждет, чтобы уснул его побратим. Он волнуется, и от волнения на него нападает сонливость. «Только бы не уснуть прежде Харальда!» — твердит он себе. Веки его тяжелеют, смыкаются, и он раздвигает их пальцами.

А Харальд сегодня, как на зло, особенно разговорчив, он и не думает спать. По обыкновению, он мечтает о том, как они с Кукшей, сделав Кукшино дело, будут вместе ходить в заморские походы и непременно вступят в дружину знаменитого Хастинга, а потом Хастинг погибнет славной смертью, и викинги провозгласят морским конунгом знатного и доблестного Харальда. Кукша, понятно, будет его правой рукой. Вот тут-то и начнутся главные подвиги Харальда и Кукши.

Когда умрет старый конунг Хальвдан, его сын Харальд, а с ним и Кукша, уже прогремевшие на весь мир воины, вернутся в Норвегию отбирать власть у людей, нагло захвативших ее в отсутствие законного наследника Харальда Сделавшись конунгом, Харальд начнет с помощью Кукши выполнять предсказание бабки Асы — покорять соседние земли

Харальдова болтовня убаюкивает Кукшу, наконец он не выдерживает и проваливается в бездонный мрак. Среди ночи Кукша просыпается, словно от толчка Он садится и озирается, не сразу понимая, где он. Угли очага еле освещают гостевую избу. Кругом слышится храп и свист, кто-то надсадно кашляет.