Золотой адмирал (Пират Ее Величества)

С вест-зюйд-веста [71] задул легкий бриз, и вскоре он так разыгрался вместе с волнами, что, памятуя об опасностях, поджидающих у Стар-Пойнта, английские эскадры, пройдя еще немного, легли по приказу лорда Хоуарда в дрейф между Пройл-Пойнтом и Сэлкомбом.

Одно купеческое судно, переоснащенное в военное и принадлежащее лондонской компании «Левант», видимо, отбилось в темноте от своих и случайно наткнулось на беспомощную «Розу». К полному изумлению и восторгу капитана Джона Фишера — ведь его «Маргарет и Джон» имело тоннаж всего лишь 250 тонн, — на галеасе немедленно перерубили буксирный трос и удрали, а прикрывающие его галионы с пинассами бросили тяжело качающуюся «Розу»и тоже скрылись в темноте. Кораблик Фишера был слишком слаб, чтобы напасть на «Розу», и мастер помчался к берегу: там везде, насколько хватало глаз, на каждом мысу бились и плясали огни предупредительных сигнальных маяков.

Незадолго до полуночи набором разноцветных фонарей на «Королевском ковчеге» английским эскадрам был отдан приказ развернуть паруса и возобновить плавание в строевом порядке. Среди моряков сразу же пошли слухи: поскольку лорд Хоуард подозревает, что испанцы намерены захватить остров Уайт и сделать его своей базой, он решил атаковать армаду короля Филиппа еще до того, как она подойдет к Нидлс. Еще говорили, что он написал береговым властям следующее:

«Ради любви к Богу и к нашей стране пришлите нам пушечные ядра любой величины и с ними — пороху, ибо это дело продлится долго».

Природа улыбнулась защитникам, разведя дождевые облака и позволив просиять луне, а тем самым дав им возможность с минимальными беспорядками организоваться и снова продолжить путь. Снова эскадры потянулись вслед за светом больших фонарей на кормах их флагманских кораблей.

На этот раз «Морской купец» следовал в непосредственной близости за «Местью». Широкий размах парусов галиона и его превосходная конструкция позволяли ему лететь сквозь ночь гораздо быстрее других кораблей эскадры, и вот постепенно большой фонарь флагмана, удаляясь, утрачивал свою яркость, и, хотя остальные суда подняли все свои паруса, «Месть» уходил все дальше и дальше в море, весь серебрясь от лунного света — величественное и незабываемое зрелище.

Но вот луна снова скрылась за грядой облаков, а затем, к ужасу капитанов эскадры Дрейка, «Месть», мигнув на прощание кормовым огоньком, затерялась в темноте этой ветреной ночи.

— Проклятье! Что нам теперь делать? — воскликнул Уайэтт, мучась неопределенностью. В свете своих фонарей он мог различить, что одни корабли продолжают идти тем курсом, которым, как им казалось, идет и сам Дрейк; другие легли в дрейф. Но были еще и третьи: они увязались за кораблями другой эскадры, которых в той же мере озадачило и поставило в тупик внезапное и необъяснимое исчезновение их флагмана — «Мести».

Зная характер вице-адмирала, Хьюберт Коффин оказался среди тех, кто шел в открытое море, горячо молясь, чтобы рассвет явил им в первых своих лучах марсели сэра Френсиса. К тому же, рассуждал он, удаляясь в море, он в меньшей степени рискует тем, что его протаранят, — а тогда прощай его судно, это капиталовложение, которое много для него значит.

Глава 18

У МЫСА ПОРТЛЕНД-БИЛЛ

Различные суда английского флота так сильно рассеялись по морю, что только под вечер в понедельник 22 июля военно-морские силы лорда Хоуарда Эффингема смогли восстановить свой порядок. Теперь они насчитывали свыше ста парусных судов вследствие того, что к ним присоединилось множество переделанных купеческих транспортов, пришедших почти из каждого маленького порта южного побережья.

О сэре Френсисе Дрейке все еще не было ни слуху ни духу. Стало казаться, что его корабль одним мощным глотком проглотила морская стихия — и его вместе с ним. Резкими в определенной степени обвинениями осыпали пропавшего без вести вице-адмирала вечный его враг Фробишер, сэр Уильям Винтер и даже его родственник и благодетель сэр Джон Хоукинс: «Почему погасил он свой кормовой фонарь без каких-либо объяснений и указаний другим кораблям эскадры? Почему покинул свой авангард в исключительно важный момент?» Особенно бушевал Мартин Фробишер.

Его нынешнее поведение, своей непредсказуемостью вполне сходно с тем, напоминал он другим адмиралам, когда Дрейк бросился как безумный во внутреннюю гавань Кадиса, чтобы захватить галион адмирала Санта-Крус.

Лорд Хоуард выслушивал все эти жалобы, но делал это с терпением, не допускавшим и намека на его собственную реакцию. Однако он почувствовал огромное облегчение, когда на закате солнца над горизонтом показались марсели «Мести». Прошло какое-то время — и бесследно было исчезнувший вице-адмирал появился на борту «Королевского ковчега», все такой же дерзкий и самоуверенный и в компании высокого смуглолицего человека, который вел себя с пренебрежительным, если не сказать больше — со спесивым самообладанием.

Те, кому случилось оказаться тогда на борту, всю жизнь помнили этот небрежно-развязный размашистый жест, с каким Дрейк бросил на палубу под ноги Хоуарда связку цветистых знамен, а затем, ярко сверкая голубыми глазами, сорвал с себя головной убор и отвесил поклон своему молчаливому командиру.

— Милорд, — энергично проговорил он, — имею часть представить вам его превосходительство дона Педро дель Вальдеса, контр-адмирала противника.

Испанец сделал глубокий поклон и на беглом французском выразил сожаление, что не смог лучше защищать свой прекрасный корабль. Впрочем, разве у кого-нибудь есть надежды выстоять против ужасного «эль Драго»?

Оказалось, что, как и предсказывал Фробишер, Дрейк умчался в одиночестве, уверенный, что обнаружит лишенную способности управляться «Розу», возьмет ее приступом и таким образом завоюет себе ее сокровища. При этом у сэра Френсиса имелось про запас правдоподобное объяснение своего поступка — и тут к нему было не подкопаться. Дрейк заявил, что прошлой ночью, ведя эскадру с ее якорной стоянки, он заметил группу больших кораблей, плывущих на запад.

— Я пришел к выводу, — заявил он голосом, всегда казавшимся слишком мощным для его малорослого тела, — что это, должно быть, вражеское подразделение, стремящееся лишить нас нашего преимущества. Я погнался за ним, думая, что эскадра последует за мной.

— Последует? Боже Всевышний! Каким образом? — прогремел Джон Хоукинс, багровый от возмущения. — Почему вы потушили фонарь?

— Я полагал, — улыбнулся Дрейк, который смотрелся еще более полным и коренастым в своей инкрустированной золотом кирасе и латных набедренниках, — что «Месть» легко различить в лунном свете и что мой фонарь лишь послужит на руку противнику, предупредив его о моем приближении.

Присутствовавшие обменялись между собой недоверчивыми взглядами. Лорд Хоуард Эффингем посмотрел своему подчиненному прямо в глаза.

— И что же это были за суда, сэр Френсис, за которыми вы погнались, оставив свою эскадру?

— Нейтралы, милорд, всего лишь жалкие подданные Германии на пути в Ирландию.

Хоуард задумался, не зная, что сказать. Как-никак, контр-адмирал армады короля Филиппа захвачен в плен и флаг его брошен на палубу флагмана собственноручно Дрейком! Мало-помалу хмурые выражения исчезли со многих лиц, кроме нескольких вытянутых бородатых и обветренных физиономий, что собрались на высокой кормовой палубе «Королевского ковчега». Подобно всем кораблям конструкции Хоукинса, флагман построили очень высоким в корме и низким в носовой части, полубак и слова того не стоил, а фок-мачта, чтоб улучшить управляемость кораблем, была установлена с небольшим наклоном вперед. Наконец заулыбался даже лорд Хоуард, когда узнал, что «Нуэстра Сеньора де ла Роза» захвачена с двадцатью шестью батарейными пушками и, что гораздо ценнее, с удивительно щедрым количеством боевых запасов.

Когда закончился военный совет и Дрейк удалился, вежливо присматривая за своим именитым пленником, Фробишер сплюнул за борт и с раскрасневшимся лицом, обрамленным волосами, тронутыми изморозью седины, прорычал: