ПАМЯТИ ЗАРЫ ДОВЖАНСКОЙ {392}
Зара Довжанская — множества жизней легенда,
звонкое имя, как зорюшка, зримое всеми,
свет и отдушина пасынка — интеллигента
в самое темное, самое затхлое время.
Юной и званной попала она в катастрофу —
выжила чудом и в чем только воля осталась.
Тут и смириться бы ей подобру-поздорову,
но для души не удел инвалидность и старость.
Ветром имперским ее до бессмертья продуло,
в жертвенных жилах тоска от базарного жира.
Стала судьбой ее русская литература,
сколько к ней душ приохотила, приворожила!
Помню жила она где-то, как птица, под крышей,
там и узнал, восхищеньем немым переполнен.
Так уж случилось, что тайны ее не открывши,
я разминулся с ее победительным полднем.
Нынче жалею, да что ж теперь, Господи Боже!
Не был чужим ей, а близким назваться не смею.
Лиля, любовь моя, с Зарой дружила, но позже
мы почему-то почти не встречалися с нею.
Синь Коктебель ее с заревом утра в заливе,
замыслы Зарины шепчет поэзия трав нам.
Въяве ж не встретим. Отмучилась. В землю зарыли.
Свеж ее дух, неподвластный болезням и травмам.
Слышу ее, отзываюсь ей, за словом шастая.
Не был ей другом, зато уж теперь не поссорюсь.
Зара Довжанская, — молвлю, — заря слобожанская,
вечны тобой благодарные память и совесть.
1993
Славлю людей, презирающих косность
жизни уютненькой,
чьими руками запущены в космос
первые спутники.
Солнце из стали расплавленной светит
в дерзкие очи им.
Самые смелые люди на свете
это — рабочие.
Миру как воздух — невысохший пот их,
едкий и каплющий.
Нами недаром грядущие годы
подняты на плечи.
В море бросая тяжелые сети,
руды ворочая, —
самые сильные люди на свете
это — рабочие.
Вечером выйдем под пенье частушек —
месяц поклонится.
В песне лихой раскрываются души,
в меткой пословице.
Любим навеки, смеемся как дети,
шутками потчуя.
Самые щедрые люди на свете
это — рабочие.
Дружба у нас никогда не изменит —
самая верная.
Смену твою обязательно сменит
смена вечерняя.
Кожа на мускулах разного цвета,
праздники — общие.
Самые дружные люди на свете
это — рабочие.
Те, что, вставая с неправдою драться,
падая временно,
в битвах ковали могучее братство —
партию Ленина.
Мира и счастья на вольной планете
зоркие зодчие, —
самые лучшие люди на свете
это — рабочие.
Не позднее 1962
* * *
Только с трусом одним ничего не стрясется {395}
.
Нет, не зря под ресницами тени легли:
было в жизни моей и мороза и солнца,
и забот и забав, и вражды и любви.
Я мальчишкой ступал на леса пятилетки,
ратный ветер мне в юности космы трепал,
и, как солнцу и воздуху отданы ветки,
я себя отдавал красоте и Трудам.
Чтоб ни жажда, ни жадность земли не терзали,
штопал раны и потные тропы топтал.
Если б не было в мире Советской державы,
для кого мне и жить и рождаться тогда?
Только ради нее я воюю со снами,
и смотрю на зарю, и стою несменен, —
и горит надо мной знаменитое знамя,
а иных я не знал и не знаю знамен.
Руки могут всю землю ощупать и взвесить,
вся вселенная чистому взору видна, —
но в груди моей сердце одно, а не десять.
Оттого-то и правда на свете одна.
Не позднее 1962
Просто начнись, откровенная здравица,
чары на сердце просей.
Что-то по-новому стали мне нравиться
жены моих друзей.
Сердце само попросилось на исповедь,
в пальцах запело перо,
чтоб рассказать, как светлы и неистовы
женщины наших пиров.
Жаркое пламя по жилам струится их,
красного лета красней, —
смехом звенят на площадках строительных
жены моих друзей.
С детства им пала на плечики хрупкие
трудных годин полоса.
Глина с известкой плескалась об руки их,
ветер им сек волоса.
Легкие ноги о щебень исколоты,
юбки намокли в росе, —
но, как июньские молнии, молоды
жены моих друзей.
…К ночи сойдемся — накурим, натопаем, —
все приберут поутру.
Пусть же хоть солнце прольется на теплые,
ловкие руки подруг.
Дочери Солнца, вы сами как луч его,
что проблистал по грозе.
Я вам желаю всего наилучшего,
жены моих друзей.
Не позднее 1962