«В жизни всё надоело, признаться…»
© Перевод А. Прокофьев
В жизни всё надоело, признаться,
Злость из сердца ушла и печаль,
Крыльям больше моим не подняться,
Не умчусь я уж в синюю даль.
Нудно льются, тоскливы и серы,
Словно мутными волнами, дни…
Ой, зачем я надежды и веры
Погасил в своем сердце огни?..
Между 1909 и 1915
«Как широко в бору разлился вольный шум!..»
© Перевод А. Прокофьев
Как широко в бору разлился вольный шум!
То он гудит в ветвях, то слышен легкий шорох,—
Стихает вдруг в душе борьба неясных дум
Под гул спокойный, ровный бора.
Наверно, в том бору под шорох сосняка
Хозяйка всех лесов заводит песню тихо.
И под ее напев свободно взросшего сынка
Минует дум разбитых лихо.
Он может всё в бору понять и пережить:
И каждый треск, и стон, и звонкий птичий клекот;
Душе его родным, знакомым должен быть
И гул громов, и травки шепот.
Пусть уплывают дни его в безбрежный океан, —
Не властна смерть над тем, кто век живет так вольно!..
В душе всплеснул огонь! Его закрыл туман…
И сердцу бедному так больно!
Между 1909 и 1915
«Сегодня ночью я в царстве сказки…»
© Перевод А. Прокофьев
Сегодня ночью я в царстве сказки:
Свет сник, растаял в час ночной,
И в небе из-под полумаски
Глядится месяц молодой.
За тучкой он как за вуалью,
Что отливает серебром, —
Боится, видно, он сверканья
Звезд ярких в небе голубом.
Там кто-то снежной взвил пыльцою,
Как будто тешился, играл.
А я вот песенкой простою
Воспел небесный карнавал.
Между 1909 и 1915
«Всплыла колония сифонофора…»
© Перевод А. Прокофьев
Всплыла колония сифонофора,
Их, словно гроб живой, несет волна!
Они срослись в колонию, она
Вся из калек, не жаждущих простора.
Кто ею управляет среди моря
И кто берет добычу возле дна.
А равновесие хранит одна,
И все живут без счастья и без горя…
Между 1909 и 1915
«Материнское причастие…»
© Перевод С. Ботвинник
Материнское причастие
Принял вместе с молоком
И заснул. С мольбой о счастии
Люди замерли кругом.
Лишь часы за тонкой стенкою
Не смолкают: та-та-та…
Лишь напев над колыбелькою:
«Вышла кошка за кота».
Между 1909 и 1915
ЛАКОМКА
© Перевод А. Прокофьев
Этот милый белый пальчик,
Тоненький и гладкий,
Всё-то в рот берет мой мальчик,—
Видно, очень сладкий!..
Между 1909 и 1915
«Ой, греми, греми, труба…»
© Перевод А. Прокофьев
Ой, греми, греми, труба, —
утром рано
В поход собираться;
Собирались товарищи Яна,
А ему не подняться.
Собирались товарищи Яна,
Глубоко яму роют.
В яме той при дороге
Хлопца похоронят.
Ой, не плачьте, дети,
Не рви сердце, женка,
Не рви, не томися,
И за Янку, за беднягу,
Богу помолися.
Он нашел другую женку —
Чужую сторонку.
В чистом поле повенчался,
Пулей обручался.
1914 или 1915
«Ой, скатилася звездочка, скатилася…»
© Перевод А. Прокофьев
Ой, скатилася звездочка, скатилася,
Ты ушла от нас и не простилася,
Не простилася, не распрощалася,
И куда ушла — не сказалася.
Я ж тебя лечила, сберегала,
На снег наговорный клала,
Сквозь хомут продевала
И поила липовым цветом,—
Почему ж ты мне сделала это?..
1914 или 1915
«Ой, леса-боры и луга-разлоги!..»
© Перевод А. Прокофьев
Ой, леса-боры и луга-разлоги!
Через вас идут все пути-дороги.
Как-то хлопца я очень любила
И к нему тропинку проложила.
Шла тропинка — дошла до разлуки.
Я возьму и вновь по ней похожу,
Снова на тропинку я погляжу.
А на ней-то трава-мурава,
И крушинник разрастается,
Ветками дороженьки касается:
Ни проходу, ни проезду тут нет.
Из-под зарослей криничка течет,
И колышется гнездышко в них.
Потому и колышется,
Что там пташка-певунья заливается:
«Ты не будешь, криниченька,
От разводья полней весной;
И полюбишь ты, девушка,
Да не так, как любила той порой!»
<1915>
«Темной ночью лучина догорала…»
© Перевод П. Семынин
Темной ночью лучина догорала,
Я сорочку Артему вышивала:
Посередке — солнышко,
А вокруг него — звезды малые.
Только входит тут в хату сестричка,
Белый, чистый лист у нее в руках,
Бело личико всё в слезах:
«Ой, убили Артема, убили,
В стороне незнакомой зарыли;
Ой, убили Артема шрапнелью,
Занесло его могилу метелью…»
Как услышала я, уразумела,
Мои ниточки все помешались,
Солнце яркое закатилося,
А в очах помутилося…
Для чего ж я на свет уродилася?
<1915>
