Пространство (сборник)

Токует тетерев на суку.

Я летел на ИЛ-2.

С высоты полёта

Видел сквозь облачный рваный дым:

Ничтожным пятном расплывалась природа —

Зелёное, смешанное с голубым.

Но как бы ни были мы высоко,

Мы вздрогнем, лишь только она позовёт,—

В самих нас броженье жаркого сока,

В нас жажда жизни её живёт.

Ждёт меня —

верю сильней год от году —

Совсем не смерть, а конец иной:

Я, как в воду, войду в природу,

И она сомкнётся надо мной.

1957

ТВОРЧЕСТВО

Пещерный человек учился рисовать.

Не находя в изяществе резона,

Тяжёлым камнем начал выбивать

Фигуру угловатого бизона.

Случайный шаг! Опасная стезя!..

Он кончил, и впервые с сотворенья

Из глаз звериных длинная слеза

Устало потекла —

от умиленья.

И, страшной тайной творчества влеком,

Он чувствовал — назад уж нет возврата,

Когда он первобытным кулаком

Стирал слезу светло и виновато.

Косматый, дикий, шкура за спиной,

Лицо разодрала ему гримаса!..

Он радости был полон неземной,

Что слаще мёда и сытнее мяса.

1957

МЕДЗАКЛЮЧЕНИЕ

Когда божественный оракул

его удел предначертал,

он огорчился, он заплакал.

И слушать далее не стал...

И в ту же ночь, усевшись с другом,

он, осознавший смерть, бедняк,

глотал, закусывая луком,

неутешающий коньяк...

Медсправка. В ней печать и подпись...

Всю ночь он, омрачив чело,

упорно всматривался в пропасть...

И там не видел ничего.

1974

ДЕЗЕРТИР

Левее склад. А тут сортир

Дизентерийного барака...

Без шапки вышел дезертир

Довольно щупленький. Салага.

Как видно, не хватило сил

Играть со всей эпохой в жмурки!

Он разрешенья попросил

С земли пособирать окурки...

Сок у берёзы на коре.

И солнце празднует победу...

Полк выстроен уже в каре.

Но время движется к обеду!

Левей барак. Правее тир.

И взвод особого отдела...

Скребёт затылок дезертир.

Сейчас пожрать бы — то-то дело!..

...Труба таинственно дрожит.

Молчат знамёна под чехлами...

Без шапки дезертир лежит.

Всё точно. Словно по программе.

1967

* * *

Мы из столбов и толстых перекладин

За складом оборудовали зал.

Там Гамлета играл ефрейтор Дядин

И в муках руки кверху простирал.

А в жизни, помню, отзывался ротный

О нём как о сознательном бойце!

Он был степенный, краснощёкий, плотный,

Со множеством веснушек на лице.

Бывало, выйдет, головой поникнет,

Как надо, руки скорбно сложит, но

Лишь только «быть или не быть?» воскликнет,

Всем почему-то делалось смешно.

Я Гамлетов на сцене видел многих,

Из тьмы кулис входивших в светлый круг,—

Печальных, громогласных, тонконогих...

Промолвят слово — всё притихнет вдруг,

Сердца замрут, и задрожат бинокли...

У тех — и страсть, и сила, и игра!

Но с нашим вместе мёрзли мы, и мокли,

И запросто сидели у костра.

1947

* * *

Я знаю жизнь. Её я изучал,

Сжав крепко зубы. Горькая отрада —

Познать её! Начало всех начал —

Жестокий опыт. Нет дороже клада,

Чем знанье жизни. Прежде по складам

Её с трудом читал я, обалдело

Наморщив лоб. Сейчас я преподам —

Хотите — курс её! Я знаю дело.

Я знаю жизнь. Но сыну моему,

Увы, не надо знания отцова.

Ему мой тяжкий опыт ни к чему.

Сжав зубы, сам он всё добудет снова.

1959

* * *

Кто только мне советов не давал!

Мне много в жизни выдалось учёбы.

А я всё только головой кивал:

— Да, да, конечно! Ясно. Ну, ещё бы!..

Поднявши перст,

кто только не держал

Меня за лацкан!

— Да, ага, понятно!

Спасибо! Ладно! —

я не возражал:

Ну что мне стоит, а ведь им приятно...

— Да, да, согласен! Ой ли! Ей-же-ей!

Пожалуй! Как вы правы! Что ж, не скрою...

Чем больше слушал я учителей.

Тем больше я хотел быть сам собою.

1960

* * *

Прибита прочно под дверьми подкова.

Мой лоб порой для рук моих тяжёл...

А смерть придёт? Ну что же тут такого?!

Я жил. Я был. Я мыслил. Я ушёл.

1965

* * *

Вот стою я на Тверском бульваре,

Миру непонятный человек.

У меня в потёртом портсигаре

Папиросы слабые: «Казбек».

Кончилась вторая мировая,

Мир подписан. Наша правота.

Я стою один, передвигая

Папиросу в самый угол рта...

Разные идут по миру толки.

Опадают поздние цветы...

У меня от нежинской махорки

Пальцы словно йодом облиты.

Торжество победы пожинаю,

Трудно щурюсь на прощальный свет...

Ничего ещё не понимаю:

То ли праздник в мире, то ли нет.

1975

МОИ УЧИТЕЛЯ

Мне нравятся мои учителя...

Подправив кепку в залихватском стиле,

Пивною пеной жажду утоля,

Они мне о бессмертье говорили.

Мне нравятся мои учителя,

Что рылись в исторических анналах,

Под голову закинув кителя

И ноги вольно вытянув на нарах.

Как ангелов с венцом вкруг головы,

Я вас, учителя, не нарисую!..

Хоть то меня натаскивали вы

На вечность, как выжлятники борзую.

1967

МИР РАЗЛОЖИЛ НА ЧАСТИ ПИКАССО

Мир разложил на части Пикассо.

Он плоть содрал с вещей.

Так бьют посуду!

На дыбу мир! Скорей! На колесо!

Повсюду щепки. Черепки повсюду!

Устал. Пошёл гулять на полчаса.

— Эх, что б ещё! — Весёлой полон злобой.

Глядит кафе. Зашёл. Глядит: слеза,

Слеза стекает...

Разложи! Попробуй!

1961

* * *

Мне грозный ангел лиры не вручал,

Рукоположен не был я в пророки, -

Я робок был, и из других начал

Моей подспудной музыки истоки.

Больной лежал я в поле на войне

Под тяжестью сугробного покрова,

Рыдание, пришедшее ко мне,—