Авторская песня 90-х (Сборник песен с гитарными аккордами)

Подарит каждому хоть на минуту крылья И будет легким горе, счастье будет трудным…Вот так зима моя смешала сказку с былью…

1969

Восточный поезд

Укрыт облаками умеренный пояс, Косыми дождями октябрь моросит. Увозит меня на восток синий поезд По желтой намокшей Руси.

Гляжу на березы, дымлю сигаретой В прокуренном тамбуре под говорок Удмуртцев, воджан, обсуждающих лето, А поезд бежит на восток.

Я так засиделся в мирке полусонном, В мирке, где уже не живут чудеса, Я новых друзей имена не упомню, Я старых друзей позабыл голоса.

Себя самого призываю к ответу За прошлое, что я успел растерять. Ах, прошлое, ты разлетелось по свету, По крохам придется тебя собирать.

Так пусть меня поезд восточный подлечит, Чтоб права лишился я сетовать зря, Что тех не найти, а другие далече, Ну что ж, что далече, на то и друзья,

Чтоб в поезд садиться, встречать самолеты, При встречах до ранней зари говорить. Как надо, как надо до самых далеких Друзей добираться и встречи дарить.

1967

Ожидание зимы

тает снег на лету, самолеты в порту, В тумане тоскуют о небе. Как нуждаемся мы в возвращеньи зимы, Как голодные в корочке хлеба

Как туман окружил и косые дожди Поливают продрогшие крыши, Всюду серая мгла, в доме в темных углах Сиротливо покоятся лыжи.

Никуда не сбежать, только ждать, только ждать Перемены ветров и погоды. Облака, облака сеют всюду пока Только воду, холодную воду.

Ветры все не дают обрести вновь уют В густолесье затерянных хижин. И грустят поутру самолеты в порту, Как в углу запыленные лыжи.

1967

Полночь

Просто глубокая полночь, но все это не страшно. Тихо вокруг. Даже ветер ушел на покой. Где-то на краешке памяти жив день вчерашний, Умер закат, до рассвета еще далеко.

Старое кончилось, новое не наступило. Что ж, что нет радости, это еще не беда. Был жаркий полдень, был ветер и солнце светило, Ночь, тишина и созвездья качает вода.

Что-то не так, ну да я же гляжу в отражения, Все перепутано: Запад глядит на Восток, Сонные сосны забрали меня в окруженье. Ах, календарь похудел на один лишь листок.

Худо ли, ладно ль? Считать я листки не приучен. Лето — так лето, а осень — так листьям лететь. Звезды, бывает, прячутся в серые тучи, Но только звезды — не рыба, попавшая в сеть.

1970

Беларусь

Есть у года четыре времени:

нас сосновый покой в октябре манит, По зиме лыжи просятся к Северу,

а весною опять курс к Усе беру. Мы уходим то летом, то осенью,

по огромной стране ноги носят нас. Бездорожьями дальними нам идти,

и всегда Белоруссия в памяти.

В поездах и в машинах, и просто пешком,

на байдарках, на лыжах с тяжелым мешком, Не за школьной окрашенной партой

твою пестро-зеленую карту Изучили давно наизусть, Беларусь, Беларусь.

Как нужны Беларусь, твое небо нам,

и песчаные кручи над Неманом, Стены Бреста, огнем опаленные

и леса твои вечно-зеленые.

Беларусь поросла обелисками,

потому звезды стали нам близкими. Не небесные звезды — солдатские,

в пять лучей над могилами братскими. В поездах и в машинах, и просто пешком…..Изучили давно наизусть, Беларусь, Беларусь.

Осень, первый ледок, птицы струсили,

курс на Африку из Белоруссии Мы ж не птицы, погодой ранимые,

в нашей связке друзья и любимые В нашей связке друзья и любимые,

и разрезать нет сил нам самим ее А разрезать — и до смерти каяться,

все дороги в кольцо замыкаются. В поездах и в машинах, и просто пешком…..Изучили давно наизусть, Беларусь, Беларусь.

1971

Контрпесня

Еще нам не поздно исправить ошибки, Есть еще время, чтоб новые сделать. Не стоит дары принимать за наживку, И стоит петь песни пока не отпелось. Мы можем пока уживаться с вещами, Считая невзгоды моделью удачи. И гадкий утенок — всегда обещанье, И первый намек на решенье задачи.

1969

— Пурга

вЕтер бьется спиной о скалы, Ветер рвет у палаток фалы, Забавляется новой игрушкой. Мы в ловушке. Да, мы в ловушке. С гор срываются вниз лавины, Заметает пурга равнины И вдали от больших селений Пастухи мерзнут и олени. Стонет пурга. А солнце в твоих городах Листву оживляет в садах, Врывается в витражи, Осколками в лужах дрожит, Друзья созывают гостей И ночь согревает постель, А где-то горит самолет, А рядом убитый пилот. Слева — тундра, а справа — скалы, Как людей в этом мире мало, Но в беде здесь приходят на помощь, Потому что о каждом помнят, Потому что всего дороже Человек — он так много может, Человек — он так много значит, Ну, а если бывает иначе Как же тогда? Давайте у нас посидим, Беседу дымком подсиним. Болгарский хорош табачок. О чем говорить? Да так, ни о чем. Приемник на сотню ладов С надрывом и без — про любовь, А где-то сжигает война Надежду, любовь, имена. Ветром вылизан склон, как вымыт, Потрепало, но вышли живыми. Вновь разматывает нитку лыжня, Дом все дальше, а значит ближе, Значит скоро людские лица. Людям важно с людьми делиться Хлебом, куревом, пониманьем, Кровом, радостью и вниманьем, Чистой водой. Весна. Обласкал нас апрель, Но север нас сделал мудрей. Тревога в уроках веков, Тревожен домашний покой, Гудят самолеты в ночи, У коек дежурят врачи, Идет на земле вечный бой И нет нам команды «Отбой»

1968

Зови

Зови — я еще не устал, зови — проще принять решение. Зови — я играю с листа забытую песнь возвращения. К чему эти все острова и солнце, а мне бы Рубить в той избушке дрова, где запах сосны и хлеба.

Я думал что сотня дорог к тебе, оказалось — ошибка Я думал согреться — продрог, чужое тепло слишком жидко. И солнце катилось зазря на красных ладонях заката, И реки бежали к морям, а я потерял свою карту.

Я песни слагал не про то, а те — о себе — забывались. И страшною шел я тропой — она за спиной обрывалась. Но есть еще горы в снегу, а годы привычной поклажей Зови, я обратно бегу, а память дорогу покажет.

1970

Бумажный змей

Это видели крыши с кустами антенн, Где трубы, что служат корнями дымам И окна — глаза глуховатых стен Мигнули деревьям, те шепнули домам, соседним домам. Это видели все — белокрылым орлом, На тонкой бечевке, вспугнув голубей, Деревья дымов перерезав крылом, Взлетел над кустами антенн белый змей, бумажный змей. Это видел и я — как ему повезло, Его подхватил восходящий поток. Качая хвоста кормовое весло, И был все неслышней дверной шепоток, дурной шепоток. Увидел он сверху те же дворы, Увидел бечевку в руках пацана Попробовать вырваться? Змеи мудры, Рвать нити для них дорогая цена, большая цена Могут змеи летать лишь за нитку держась, За свободный полет — под колеса машин, Под подошвы людей, на асфальт или грязь, И гибнут видения синих вершин, далеких вершин.

1967

Из записной книжки

Пожалуй, мне не жаль ушедших лет, Они ушли, но не пуста моя ладонь: Друзья, ошибки, горы, годы, черный хлеб, Вокзалы и ночных костров огонь.

Я до сих пор пою про десять звезд над головой И до сих пор дорога мне, как будто бы впервой, И песни, и любовь — еще как первая любовь, И новый день — еще открытье смысла старых слов, И там, где я бывал, еще не стерся след Пожалуй, мне не жаль ушедших лет…

1970

— Зрелость

А люди не стареют, не стареют,

о жизнь, ведь это правда — не стареют С годами люди даже красивее,

хоть жизнь их часто ранит, не щадит, И женщины красивы, и мужчины,

о жизнь, ведь это правда, что мужчины И женщины красивы, а лучина

пока не догорит, не зачадит. И женщины красивы, и мужчины…

И мне не жаль ушедших лет нисколько,

о жизнь, ведь это правда, что нисколько Не жаль ушедших, просто грустно дольки

души оставить там, где уж не быть. А юность что же, юность так нарядна,

но в зрелости любови безоглядней И с каждым годом интересней жить,

но в зрелости любви безоглядней…

А если вдруг приходит к нам усталость,

о жизнь, такая страшная усталость, Когда нисколько силы не осталось

снести и бремя лет и боль от ран, Вдруг кто-то скажет: "Стоп, пора на отдых,