Избранные стихи из всех книг

Так обстояло дело со взбаламученным морем английской поэзии на рубеже веков. А уж что касается поэзии русской, то влияние Киплинга на нее оказалось несравненно более грандиозным, чем даже на его родную, английскую.

Не надо и пристально вглядываться, чтобы увидеть, что с времен Байрона ни один иностранный поэт так сильно не повлиял на русскую поэзию, как Киплинг. (Сравнимым с влиянием Байрона на русскую литературу было, разве что, влияние Вальтера Скотта, но скорее в прозе (см. книгу М. Альтшуллера «Эпоха Вальтера Скотта в России»). В русской поэзии же В. Скотт повлиял всерьез разве что на одного Лермонтова). Для того, чтобы доказать правдивость этого широковещательного заявления, я вкратце напомню тут о тех русских поэтах, которые без Киплинга были бы совсем иными или вообще бы могли не состояться. Итак, долго не думая, просто хронологически:

Гумилев. Ну, первый же пример, хотя бы «Капитаны», с их наивным, но, в общем-то, прямо идущим от Киплинга сгущенным романтизмом, — и прежде всего преклонением перед сильными характерами:

…Те, кому не страшны ураганы,

Кто изведал малъстремы и мель,

Чья не пылью изодранных хартий,

Солью моря пропитана грудь,

Кто иглой на изодранной карте

Отмечает свой дерзостный путь…

И, взойдя на трепещущий мостик,

Вспоминает покинутый порт,

Отряхая ударами трости

Клочья пены с высоких ботфорт…

И виноваты не поэты, а бег времени, что стихи такого рода все дальше и бесповоротнее, хотя вполне законно, переходят в разряд поэзии для детей; возможно, это происходит по причине их некоторой картонности, видной взрослым очень явственно на фоне живого и многогранного стиха самого Киплинга.

Николай Тихонов. Самое известное из его стихотворений — «Баллада о гвоздях» с ее довольно абстрактными моряками — отличается от киплинговских баллад именно этой самой абстрактностью, произошедшей оттого, что Киплинг своих героев брал из наблюдений над жизнью, а Тихонов — из книг Киплинга и Стивенсона. Но интонация иных строк, и даже отрывистый его синтаксис, от киплинговских мало отличимы:

Спокойно трубку докурил до конца.

Спокойно улыбку стер с лица:

«Команда во фрунт, офицеры вперед!»

Сухими шагами командир идет.

И снова равняются в полный рост:

«Якорь наверх! Курс — Ост».

Далее: «Баллада об отпускном солдате» или «Баллада о синем пакете» (в обеих балладах стержень — свершение невозможного, и во втором случае — даже более того: свершение, ставшее и вовсе бесполезным!)

Затем две книги «Орда» и «Брага». Обе полностью написаны под влиянием Киплинга. Зачин первого же, «программного», стихотворения в «Орде» уже говорит недвусмысленно о происхождении всей книги:

Праздничный, веселый, бесноватый,

С марсианской жаждою творить,

Вижу я, что небо не богато,

Но про землю стоит говорить!

Обратим внимание на тихоновскую поэтику, хотя бы только на построение фразы в строфе, или на роль ритмических пауз, создающих в звучании стиха напряжение суровой и жесткой интонации:

Пулемет задыхался, хрипел, бил.

С флангов летел трезвон.

Одиннадцать раз в атаку ходил

Отчаянный батальон.

(«Баллада об отпускном солдате»)

Кажется, если поместить это стихотворение среди «Казарменных баллад», то немало читателей не заметит, что тут затесались вовсе не киплинговские стихи. Причем не только в балладах, но и в лирике Тихонова нередки строки, напоминающие Киплинга:

Люди легли, как к саням собаки,

В плотно захлестнутые гужи.

Если ты любишь землю во мраке

Больше чем звезды — встань и скажи.

(«Еще в небе предутреннем и горбатом…»)

Или из более поздних стихов:

…

Мы жизнь покупаем не на фунты,

И не в пилюлях аптечных:

Кто, не борясь и не состязаясь,

Одну лишь робость усвоил,

Тот не игрок, а досадный заяц:

Загнать его дело пустое!

Когда же за нами в лесу густом

Спускают собак в погоню,

Мы тоже кусаться умеем, притом

Кусаться с оттенком иронии…

(«Листопад»)

И это все притом, что английского Тихонов вовсе не знал! Какие переводы из Киплинга до работ А. Оношкович-Яцыны (1921) он мог читать? Только ремесленные поделки О. Чюминой (90-е годы XIX века)?

Далее: Ирина Одоевцева, которая балладную интонацию, да, впрочем, и сам жанр баллады прямо от Киплинга получила. К тому же еще (чем она и отличается резко от Гумилева), есть у нее совершенно киплинговское стремление говорить о повседневности, хотя и придавая ей иногда романтический колорит (как в «Молли Грей», стилизованной под английские фантастические баллады). Но чаще — это все же интонации бытовые, пришедшие прямо из «Казарменных баллад», как, например, в ее «Балладе об извозчике»:

Небесной дорогой голубой

Идет извозчик. И лошадь ведет за собой.

Подходят они к райским дверям:

«Апостол Петр, отворите нам!»

Раздался голос святого Петра:

«А много вы сделали в жизни добра?»

«Мы возили комиссара в комиссариат,

Каждый день туда и назад…»

Невольно вспоминается аналогичная сцена у тех же Райских Врат из «Томлинсона» Киплинга:

Вот и Петр Святой стоит у ворот со связкою ключей.

«А ну-ка на ноги встань, Томлинсон, будь откровенен со мной:

Что доброе сделал ты для людей в юдоли твоей земной?»

Тихонов и Одоевцева — именно с этих двух поэтов вообще началось бытование «киплинговской» баллады в России. Но вот Одоевцева, в отличие от Тихонова, английский язык знала хорошо, и по ее собственным словам «Киплинга читала с раннего детства». Более того (как рассказывала она автору этих строк), именно она, Ирина Одоевцева, и натолкнула свою подругу, Аду Оношкович-Яцыну, на идею переводить стихи Киплинга, с чего все и «пошло есть»…