На Москве было на базаре:
Собиралися бояре
Выбирали бояре
Из бояр воеводу,
Выбирали Ивана Петрова,
Из того ли из роду Салтыкова,
Перед царския очи становили.
Как возго́ворит православный царь,
Алексей-то Михайлович,
Его царское величество:
— Ох ты гой еси, большо́й боярин,
Ты любимый мой воеводушка!
Ты ступай-ко, ко морю ко синему
Ко тому острову, ко большо́му,
Ко тому монастырю ко честному,
К Соловецкому;
Ты порушь веру старую, правую,
Поставь веру новую, неправую. —
Как возговорит большой боярин,
Любимый царский воеводушка:
— Ох ты гой еси, православный царь,
Алексей Михайлович,
Твое царское величество!
Нельзя об том и подумати,
Нельзя от том и помыслити:
Как порушить веру старую, правую,
Как поставить веру новую, неправую! —
Царь разозлился,
Царь распалился,
Воевода прогрешился.
Как возговорит большой боярин,
Любимый царской воеводушка:
— Ох ты гой еси, православный царь,
Алексей Михайлович,
Твое царское величество!
Уж и дай мне силу не малую не великую:
Сорок полков, да все тысячных,
Сорок пушек, да все медныих:
Зелья, пороху сколько надобно, —
Как и было в самый ли Петров-то день
Как на синем было морюшке,
На большом было на острове,
Во честном монастыре было,
Отошла честна заутреня
Пономарь звонил к обеденке.
Честны старцы пели молебены
Как бежит пономарь,
Наразумный звонарь:
— Ох вы гой еси, честны старцы!
Как идет сила немалая, невеликая,
Сорок полков да все тысячных,
Сорок пушек да все медныих,
Зелья, пороху сколько надобно,
Да все войско православное,
Не то идут они ратиться,
Не то идут они молитися. —
— Ох ты, глупой звонарь,
Неразумный пономарь!
Да то войско православное
Не идет оно ратиться,
Идет оно молитися!
На ту пору пушкари были догадливы:
Брали ядрушко калёное,
Забивали во пушечку медную,
Палили во тот во честной монастырь,
Во Соловецкий.