Пришел к паше бедняк араб.
Был темен взор, а голос слаб.
«Я бедуин, но для меня
Пришла пора продать коня.
Вот он — мой Эль-Зораб!
Когда я мчусь во весь опор,
Кто не покинет свой шатер,
Завистливо не глянет вслед?
Он для меня — как солнца свет,
Продать его — позор…
Но крут нужды тяжелый путь,
Моей жены иссохла грудь,
Моих детей запали рты,
Паша! Спасти их можешь ты,
К ним милосерден будь!
Взгляни, как скачет мой гнедой,
Играя легкою уздой.
Ты молнию обгонишь с ним.
Дай денег — чтобы стал твоим
Красавец молодой!»
Провел коня вперед, назад…
Паши горит восторгом взгляд,
Но только гладит не спеша
Седую бороду паша —
Уста его молчат.
«Я тысячу цехинов дам».
«Паша, паду к твоим ногам!
Об этом я мечтать не мог!
Тебе воздаст за щедрость бог
Здесь, на земле, и там!»
Берет мешочек бедуин,
В нем о цехин звенит цехин.
Он счастлив: ведь его жена
Теперь от смерти спасена,
Спасен младенец сын.
Богатство он домой несет!
Теперь он больше не пойдет
Просить в тени чужих шатров.
Кормить голодных бедняков
Пришел его черед.
Прижал к груди цехины он,
Уходит, счастьем опьянен.
Но тут в глазах мелькнул испуг,
И он остановился вдруг,
Как громом поражен.
На золото глядит в тоске,
Мешок дрожит в его руке.
Араб к коню идет назад,
И слезы на глазах блестят,
Как ручеек в песке.
Коня он обнял и, скорбя,
Густую гриву теребя,
Тихонько плачет. «Мой алмаз!
Мой гордый лев, услада глаз!
Я продаю тебя!
Дочь золотой инжир сорвет —
Кому отдать ей спелый плод?
Мой сын извилистой тропой
С тобой к ручью на водопой
Под вечер не пойдет!
Нас больше в сумерках густых
Не встретит смех детей моих,
Не буду больше их втроем
Усаживать в седле твоем…
Чем я утешу их?
Что мне сказать моей жене
О нашем гордом скакуне?
Как без коня мы будем жить?
И люди станут говорить
С насмешкой обо мне!
Моя Раира, Эль-Зораб
Другому продан, словно раб.
Не будет больше звонко ржать,
Не будет за тобой бежать,
Куда ты ни пошла б!
Жена, жена! Забудь о том,
Как мчится на коне гнедом
Твой Бен-Ардун, как он поет,
Когда стреляет птицу влет,
Пригнувшись над седлом!
Встречать меня в вечерней мгле
Не будешь выходить к скале,
Миг встречи пропустить боясь,
Не будешь ухо, торопясь,
Прикладывать к земле!
Прощай навеки, мой скакун!
Пройдет и пять и тридцать лун,
Где б ни пришлось тебе скакать,
С тобой не встретится опять
Несчастный Бен-Ардун!
Не гладить мне твоих ноздрей
И гривы не чесать твоей,
Твоей не видеть красоты,
Когда пустыню топчешь ты,
Летя стрелы быстрей!
Пустыня знала нас с тобой,
Твой топот знала громовой!
Теперь нам вместе нет дорог!..
Кто, друг, тебя напоит в срок
Водою ключевой?
Как я могу тебя отдать?
Здесь ласки ты не будешь знать.
Здесь будут бить тебя хлыстом,
Замучат тягостным трудом,
Ты будешь голодать!
И будешь ты убит в бою!..
Нет радость не отдам свою,
Не покорюсь моей судьбе!
Паша! Вот деньги — я тебе
Коня не отдаю!»
Но потемнел паша, как ночь,
Не в силах гнева превозмочь.
В его глазах блеснул огонь:
«С ума сошел! Мой этот конь!
Иди отсюда прочь!»
«Моих очей бесценный свет —
Он твой, паша? Дай мне ответ!
Чей голос для него закон,
Кому во всем покорен он?
Он — твой, паша? О нет!
Я за него и с богом в бой
Готов вступить и с сатаной!
Зачем тебе один скакун?
Богат конями твой табун!»
О, сжалься надо мной!
Ты видишь — у твоих я ног!
Но в небесах велик пророк,
Суд праведен его и гнев!
Меня, ограбив и раздев,
На гибель ты обрек!
Так убивай и не томи!
Да будешь проклят ты людьми!
Твоих я денег не беру,
Я лучше в нищете умру!
Вот золото — возьми!»
И приказал паша: «Раздеть!
Эй, слуги, принесите плеть!»
Но выхватил араб кинжал
И рядом с Эль-Зорабом встал,
Готовый умереть.
Толпа оцепенела слуг.
Кинжал вонзил в коня он вдруг,
И вот из шеи золотой
Забила кровь струей густой,
И умер верный друг.
Блестит в чалме паши алмаз.
Минута тянется, как час.
Араб ничком упал на труп,
Стирает пену с мертвых губ,
Целует мертвый глаз.
Встает, кинжал прижал к устам,
Потом его отбросил сам.
«Мой сын отмстит, проклятый зверь!
Ну что же, убивай теперь,
А тело выбрось псам!»
