СТИХИ О РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ {185}
1
Ни с врагом, ни с другом не лукавлю.
Давний путь мой темен и грозов.
Я прошел по дереву и камню
повидавших чиды городов.
Я дышал историей России.
Все листы в крови — куда ни глянь!
Грозный царь на кровли городские
простирает бешеную длань.
Клича смерть, опричники несутся.
Ветер крутит пыль и мечет прах.
Робкий свет пророков и безумцев
тихо каплет с виселиц и плах…
Но когда закручивался узел
и когда запенивался шквал,
Александр Сергеевич не трусил,
Николай Васильевич не лгал.
Меря жизнь гармонией небесной,
отрешась от лживой правоты,
не тужили бражники над бездной,
что не в срок их годы прожиты.
Не для славы жили, не для риска,
вольной правдой души утоля.
Тяжело Словесности Российской.
Хороши ее Учителя.
2
Пушкин, Лермонтов, Гоголь — благое начало,
соловьиная проза, пророческий стих.
Смотрит бедная Русь в золотые зерцала.
О, как ширится гул колокольный от них!
И основой святынь, и пределом заклятью
как возвышенно светит, как вольно звенит
торжествующий над Бонапартовой ратью
Возрождения русского мирный зенит.
Здесь любое словцо небывало значимо
и, как в тайне, безмерны, как в детстве, чисты
осененные светом тройного зачина
наши веси и грады, кусты и кресты.
Там, за ними тремя, как за дымкой Пролога,
ветер, мука и даль со враждой и тоской,
Русской Музы полет от Кольцова до Блока,
и ночной Достоевский, и всхожий Толстой.
Как вода по весне, разливается Повесть
и уносит пожитки, и славу, и хлам
Безоглядная речь. Неподкупная совесть.
Мой таинственный Кремль. Наш единственный храм.
О, какая пора б для души ни настала
и какая б судьба ни взошла на порог,
в мирозданье, где было такое начало —
Пушкин, Лермонтов, Гоголь, — там выживет Бог.
1979
1
Никнет ли, меркнет ли дней синева —
на небе горестном
шепчут о вечном родные слова
маминым голосом.
Что там — над бездною судеб и смут,
ангелы, верно, там?
Кто вы, небесные, как вас зовут?
— Пушкин и Лермонтов.
2
В скудости нашей откуда взялись,
нежные, во свете?
— Все перевесит блаженная высь…
— Не за что, Господи!
Сколько в стремнины, где кружит листва,
спущено неводов, —
а у ранимости лика лишь два —
Пушкин и Лермонтов.
3
Детский, о Боже, младенческий зов…
Черепом — в росы я…
Здесь их обоих — на месте, как псов,
честные взрослые.
Вволю ль повыпито водочки алой,
пуншей и вермутов?
Рано вы русскою стали землей,
Пушкин и Лермонтов.
4
Что же в нас, люди, святое мертво?
Кашель, упитанность.
Злобные алчники мира сего,
как же любить-то нас?
Не зарекайтесь тюрьмы и сумы —
экая невидаль!
Сердцу единственный выход из тьмы —
Пушкин и Лермонтов.
5
Два белоснежных, два темных крыла,
зори несметные, —
с вами с рожденья душа обрела
чары бессмертия.
Господи Боже мой, как хорошо!
Пусто и немотно.
До смерти вами я заворожен,
Пушкин и Лермонтов.
6
Крохотка неба в тюремном окне…
С кем перемолвитесь?..
Не было б доли, да выпала мне
вечная молодость.
В дебрях жестокости каждым таясь
вздохом и лепетом,
только и памяти мне — что о вас,
Пушкин и Лермонтов.
7
Страшно душе меж темнот и сует,
мечется странница.
В мире случайное имя «поэт»
в Вечности славится.
К чуду бессуетной жизни готов,
в радость уверовав,
весь я в сиянии ваших стихов,
Пушкин и Лермонтов.
1979