Тот дом, где я играл ребенком,
Пожрал беспощадный огонь.
Я сел на корабль золоченый,
Чтоб горе мое позабыть.
На дивно-украшенной флейте
Играл я высокой луне.
Но облаком легким прикрылась
Луна, опечалена мной.
Тогда я к горе обернулся,
Но песни не шли мне на ум.
Казалось, все радости детства
Сгорели в погибшем дому.
И мне умереть захотелось,
И я наклонился к воде.
Но женщина в лодке скользнула
Вторым отраженьем луны. —
И если она пожелает,
И если позволит луна,
Я дом себе новый построю
В неведомом сердце ее.
Девушка, твои так нежны щеки,
Грудь твоя — как холмик невысокий.
Полюби меня, и мы отныне
Никогда друг друга не покинем.
Ты взойдешь на легкую пирогу,
Я возьмусь отыскивать дорогу.
На слона ты сядешь, и повсюду
Я твоим карнаком верным буду.
Если сделаешься ты луною,
Стану тучкой, чтоб играть с тобою.
Если сделаешься ты лианой,
Стану птицею иль обезьяной.
Если будешь ты на горном пике
Перед пастью пропасти великой,
Пусть мне ноги закуют в железо,
Я на пик твой все-таки долезу.
Но напрасно все мое уменье,
Суждено мне горькое мученье,
Ты меня не любишь; и умру я,
Как бычек, травы лишенный свежей,
Без единственного поцелуя
В щеку, где румянец нежен, свежий.
Мик. Африканская поэма
Сквозь голубую темноту
Неслышно от куста к кусту
Переползая словно змей,
Среди трясин, среди камней
Свирепых воинов отряд
Идет — по десятеро в ряд,
Мех леопарда на плечах,
Меч на боку, ружье в руках, —
То абиссинцы; вся страна
Их негусу покорена,
И только племя Гурабе
Своей противится судьбе,
Сто жалких деревянных пик —
И рассердился Менелик. —
Взошла луна, деревня спит,
Сам Дух Лесов ее хранит.
За всем следит он в тишине,
Верхом на огненном слоне:
Чтоб Аурарис носорог
Напасть на спящего не мог,
Чтоб бегемота Гумаре
Не окружили на заре
И чтобы Азо крокодил
От озера не отходил.
То благосклонен, то суров,
За хвост он треплет рыжих львов.
Но, видно, и ему невмочь
Спасти деревню в эту ночь!
Как стая бешеных волков,
Враги пустились… Страшный рев
Раздался, и в ответ ему
Крик ужаса прорезал тьму.
Отважно племя Гурабе,
Давно приучено к борьбе,
Но бой ночной — как бег в мешке,
Копье не держится в руке,
Они захвачены врасплох,
И слаб их деревянный бог.
Но вот нежданная заря
Взошла над хижиной царя.
Он сам, вспугнув ночную сонь,
Зажег губительный огонь
И вышел, страшный и нагой,
Маша дубиной боевой.
Раздуты ноздри, взор горит,
И в грудь, широкую как щит,
Он ударяет кулаком…
Кто выйдет в бой с таким врагом?
Смутились абиссинцы — но
Вдруг выступил Ато-Гано,
Начальник их. Он был старик,
В собраньях вежлив, в битве дик,
На все опасные дела
Глядевший взорами орла.
Он крикнул: «Э, да ты не трус!
Все прочь, — я за него возьмусь».
Дубину поднял негр; старик
Увертливый к земле приник,
Пустил копье, успел скакнуть
Всей тяжестью ему на грудь,
И, оглушенный, сделал враг
Всего один неловкий шаг,
Упал — и грудь его рассек
С усмешкой старый человек.
Шептались воины потом,
Что под сверкающим ножом
Как будто огненный язык
Вдруг из груди его возник
И скрылся в небе словно пух.
То улетал могучий дух,
Чтоб стать бродячею звездой,
Огнем болотным в тьме сырой
Или поблескивать едва
В глазах пантеры или льва.
Но был разгневан Дух Лесов
Огнем и шумом голосов
И крови запахом, Он встал,
Подумал и загрохотал:
«Эй, носороги, ай, слоны,
И все, что злобны и сильны,
От пастбища и от пруда
Спешите, буйные, сюда,
Ого-го-го, ого-го-го!
Да не щадите никого».
И словно ожил темный лес
Ордой страшилищ и чудес;
Неслись из дальней стороны
Освирепелые слоны,
Открыв травой набитый рот,
Скакал, как лошадь, бегемот,
И зверь, чудовищный на взгляд,
С кошачьей мордой, а рогат —
За ними. Я мечту таю,
Что я его еще убью
И к удивлению друзей,
Врагам на зависть, принесу
В зоологический музей
Его пустынную красу.
«Ну, ну, — сказал Ато-Гано, —
Здесь и пропасть немудрено,
Берите пленных — и домой!»
И войско бросилось гурьбой.
У трупа мертвого вождя
Гано споткнулся, уходя,
На мальчугана лет семи,
Забытого его людьми.
«Ты кто?» — старик его спросил,
Но тот за палец укусил
Гано. «Ну, верно, сын царя» —
Подумал воин, говоря:
«Тебя с собою я возьму,
Ты будешь жить в моем дому».
И лишь потом узнал старик,
Что пленный мальчик звался Мик.