15. Поэт
Я рассказал, косноязычный,
Природы яростную глушь.
И был отраден необычный
Мой быстрый стих для ярких душ;
Я рассказал наивным слогом
Святой причастие любви
И промолчал о тайном многом,
Сокрытом в плоти и крови;
Я рассказал бессвязной речью
Народа сильного беду,
Взманивши гордость человечью
Сорвать железную узду.
Теперь иное назначенье
Открылось духу моему,
И на великое служенье
Я голос новый подыму.
Да будет свят и непорочен
Мой целомудренный язык,
Как взгляд орла седого, точен
И чист, как снеговой родник.
Да будет всем всегда понятен
Судьбою выкованный стих,
Равно вчера и завтра внятен,
Равно для юных и седых.
Да будет щедр и безразличен
Для всех сияющий мой свет,
Когда святым огнем отличен
Я, волей божьею поэт.
1 сентября 1907
1. Воля
Наивная, как юная невеста,
Пугливая, как лань лесная,
Пьянящая,
Как первое осеннее вино.
Опять ты облекла меня,
Вошла и в кровь и в плоть мою,
В глаза мне поглядела так призывно,
Что закружилась сладко голова,
И на траву склонил я жертвенное тело,
Где желтые и красные огни
Кленовых листьев раскидала осень.
Такая ж ты, но для меня другая.
Все так же ты объемлешь мир,
Сверкаешь солнцем
И в лесу живешь,
Где каждый лист тобою дышит,
Колеблемый осенним ветром.
Но миру ты нужней, чем мне,
Но солнце светит всем, как мне,
И лес хранит тебя для всех,
Не только для меня,
Стихийного, смеющегося зверя,
Каким была душа моя,
Пока не наступила эта осень.
Так мало совершилось — так же много.
Я только десять дней не видел солнца,
Тобой сверкающего, воля;
И столько же ночей не видел неба,
Простертого тобою, воля;
Я только десяти рассветов
И десяти вечерних зорь не видел,
Затепленных тобою, воля;
Я только десять дней баюкал стены
Невольничьей докучной песней,
Пропетою тобою, воля, —
И вот душа уже другая,
Берет от жизни впечатленья
Прямей, задумчивей и проще.
Так листья, ливнем благодатным
Омытые, берут прямее
Лучи от жизненного солнца.
И стали:
Слышнее детский голос,
Понятнее седая старость,
Невыносимее людская скудость,
Своя мудрее совесть,
Сильнее вялый разум,
Мои пути виднее,
Ценнее жизнь,
И смерть доступней,
И ярче огненные листья;
Зажженные тобою, осень,
И ближе ты, возможность жизни,
Воля.
31 августа — 4 сентября 1907
2. Детство
Я в том лесу, где детство протекло,
Такое вольное,
Так хорошо и верно знавшее
Искусство жить в игре веселой,
К чему теперь лишь робкими шагами
Я приближаюсь, опыт тяжкий
Неся в окрепшем сердце.
Он тот же, мой сосновый лес.
И время
Лишь выше подняло стволы седые,
Лишь ближе молодой сосняк
Согнало к белому оврагу,
Который был таким большим,
Когда на дне его я бегал детскими ногами,
И маленьким таким теперь лежит передо мною
Как будто удивленный старому знакомцу,
И вовсе не глубокий.
Иду тихонько, вглядываясь в чащу,
Прислушиваясь к чьим-то голосам,
Как прежде, полнящим весь гулкий лес,
И знаю, что нельзя назвать их птичьим пеньем,
Ни шелестом засохших веток,
А только тихими лесными голосами.
И вдруг средь них звучит мой прежний голос,
И за стволами низко у земли
Мелькает белое и быстрое пятно,
То исчезает, бросившись на землю,
То снова мечется — болотный огонек,
Зовущий за собой неведомо куда
По зарослям зеленой топи.
Куда? Не знаю. Знаю — на приволье,
В лесные чащи и поля пустые
Под синим небом жизни,
В море, гулкое, цветное море —
Туда так весело и просто
Бросаюсь я и отдаю всего себя,
Как этому лесному сновиденью.
<1907>
1. Вступление