Еду я сквозь гарь лесную
В полночь. Жар палит меня;
Страх какой-то в сердце чую,
Ясно слышу дрожь коня.
По пожарищу заметны
Чудищ огненных черты, —
Безобразны, злы, несметны,
Полны дикой красоты;
Заплетаются хвостами,
Вдоль дымящихся корней
Вьются, щелкают зубами
И трещат из дымных пней.
Пламя близко подступает,
Жар лицо мое палит,
Ум мутится, мысль блуждает, —
Будто тлеет м дымит!
Слышу сказочные были...
Речь идет о чудесах...
Уж не тризну ль тут творили,
Сожигая царский прах?
Мнится: в утренней прохладе,
На кровати расписной,
Царь лежит в большом наряде,
Стиснув меч своей рукой.
Очи мгла запечатлела,
Исказила смерть черты;
На поленницах, вкруг тела,
В груды сложены щиты,
Копья, цепи, луки, брони,
Шкур мохнатые ковры,
В ночь зарезанные кони,
Круторогие туры,
Гусли, бронзовые била
И труба, что, в бой звала,
И ладья, что .с ним ходила,
И жена, что с ним жила...
Все сгорело! Стало тише...
След дружинников исчез...
От могильника, все выше,
Стал пылать дремучий лес;
Бьется красными волнами,
Лижет тучи в небесах
И царя, с его делами,
Развевает в дым и прах;
Полон ратью огневою
Чудищ в обликах .людских,
Он в погоню шлет за мною
Бестелесных чад своих!
Конь мой мчится, лес мелькает,
Жар сильней, душнее гарь!
Слышу, слышу: окликает,
Нагоняет мертвый царь!
Он, как я, в седле высоком,
Но на огненном коне,
Близко чуется, под боком,
Жмется стременем ко мне;
Говорит мне: «Гость желанный,
Улетим, отбросив страх,
К той стране обетованной,
Где журчат ручьи в лугах,
Где, познав любовь фиалки,
Ландыш, что ни ночь, бледней,
Где красавицы-русалки
Ждут таких, как ты, гостей, —
Где, под светом влаги синей,
Много звезд морских цветет,
Лес кораллов, бел как иней,
Отеняя их, растет;
Где под тихой глубиною
Даже солнца мощный лик,
Охлаждаемый волною,
Светит скромен, невелик;
Там, поющим струйкам вторя,
Будешь ты, как струйка, петь
И о жизни, полной горя,
Не захочешь пожалеть!..
О, поверь мне! Смерть прекрасна,
Смерть приветлива, нежна,
Только с виду самовластна,
И костлява, и страшна...»
Шепчет царь еще мне что-то...
Мчимся мы по жердняку;
Различаю я болото...
Вижу сонную реку...
Сгинул царь! В борьбе с трясиной
Стал пожар и шлет за мной,
В темень ночи воробьиной,
Дым, как пламя, огневой...
Как по шпилям, верхам, шатровым куполам
Летним утром огонь разгорался!
Собирался царь Петр в самый мирный поход
И с женой Катериной прощался:
«Будь здорова, жена! Не грусти, что одна;
Много, видишь, каналов готово;
Еду их осмотреть, чтоб работе спореть...
Напиши, если что... Будь здорова!»
Глухо дебри лежат, над болотами спят...
Много дела – да силы-то малы!
Надо дебрь разбудить, чтоб ей тоже служить...
Пусть, мол, глянут по дебри каналы!
Где в колесном возке, где на бодром коне
Едет царь вековыми лесами;
Изучает страну, во всю ширь и длину
Наблюдает своими очами...
«Надо, надо взглянуть! Норовят все надуть!
Может, даже совсем не копают?
Поглядишь – простецы эти жмоты-купцы!
А где страху им нет – надувают!»
День за ночью идет, потеряешь им счет,
Если ехать судьба без дороги!
Вот каналы пошли и блестят вдоль земли,
А землянки людей что берлоги.
И куда ни взгляни, только щепки, да пни,
Да отвалы идут земляные!
Гонит царская мочь, гонит пролежни прочь
Со здорового тела России.
Близок царь! Весть бежит! Привирает, мутит
И повсюду царя упреждает...
Призадумался вор! Царь-то больно востер!
Знаем, как, если нужно, кончает!
«Ой, уж как-то нам быть? Как нужде пособить?
Ведь не вырыто нами и трети
Из того, что должно?.. Умирать суждено...
Стукнет, гикнет: «А нуте-ка, дети!»
Нет, родные, шабаш, чуть появится наш!
Разве, братцы, на хитрость пуститься)
Землю вырыть в длину, подогнать в ширину, —
Остальное потом углубится!»
Собирался весь скоп. Повалил землекоп.
Уж платили-то, знатно платили !
И каналы прошли как им быть вдоль земли,
Провели и воды напустили...
Яркий вечер горит, густо дебрь золотит,
И у самой у крайней лопаты
Царь с дубинкой в руке, в распашном армяке,
Поверяет работы и платы.
И как в небе заря – так лицо у царя
Все сияет! Он жалует смехом!
И уж радостен он, и уж как подарен
Неожиданным вовсе успехом!
А поодаль стоит молчаливый синклит
Хитрецов, мудрецов на захваты!
«Уж вот на! Удалось! У Петра сорвалось!
Не замай наших! Мы ли не хваты!»
Не пылать бы заре! Не блестеть бы воде!
Не валиться бы на воду мошкам!
Не казну б воровать, не Петра надувать,
Не подменивать блюдо лукошком!
Головой царь поник... Потемнел его лик...
Дума черная радость хоронит...
«Отчего тут вода, – вздумал царь, – не туда,
Куда надо бы ей, мошку гонит?»
По откосу долой сходит тяжкой стопой
И, к воде подошедши, нагнулся,
И дубинку воткнул... Чуть конец затонул...
Подождал это царь... Оглянулся!..
Ох! Не небу гореть! Не царю бы краснеть!
Все, бледнея, молчанье хранили...
А из царских очей, звезд вечерних ярчей,
Две слезы, две звезды проступили...
Ну, а там по пятам, в поученье ворам,
Как должно, принялись за расправу...
Прав был вор, говоря про обычай царя:
Сокрушит, если что не по нраву!
