Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга пе

Name: Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга пе
Author: Мережковский Дмитрий Сергееевич--

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга пе, Мережковский Дмитрий Сергееевич-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.

Жанр: Поэзия и драматургия / Поэзия

Название: Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга пе

Автор: Мережковский Дмитрий Сергееевич

Дата добавления: 15 январь 2020

Количество просмотров: 332

Читать онлайн

Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга пе читать книгу онлайн

Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга пе - читать бесплатно онлайн , автор Мережковский Дмитрий Сергееевич

Первая книга антологии дает широкую панораму поэзии старшего поколения русской эмиграции: от главных представителей русского символизма — Д. Мережковского, Вяч. Иванова, З. Гиппиус до старейшего представителя второй волны русской эмиграции Д. Кленовского. Большая часть имен этой книги хорошо известна русскому читателю, в том числе И. Бунин, В. Ходасевич, М. Цветаева, И. Северянин, — но многие прочно и незаслуженно забыты даже литературоведением русского зарубежья. В этом томе читатель найдет стихи Л. Бердяевой (жены философа), А. Кондратьева, Ю. Терапиано, А. Присмановой и многих других.

В антологию включены произведения, созданные поэтами только в эмигрантский период творчества.

Издание рассчитано на широкий круг читателей, а также может служить учебным пособием по литературе русского зарубежья.

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

ВПЕРЕД

Перейти на страницу:

2. «Где б ни был я, куда б ни шел…»

Где б ни был я, куда б ни шел,

За мной — селеньем, лесом, полем —

Ползет, послушен и тяжел,

Мой страшный раб, мой бледный голем [59],

Неуязвимый для людей,

Слепой, безгласный и ужасный,

Он волей вспыхнувшей моей

Воспламенится в час опасный.

Но не по прихоти велит

Ему душа за мной влачиться,

И не по прихоти казнит

Его гранитная десница.

Когда душа обожжена

Негодованьем, — в хилом теле

Трепещет и зовет она:

«Ты мне покорен был доселе!»

И он, огромный и немой,

Встает — и никнет сила злая,

И крики радости волной

За нами плещут, не смолкая…

И дальше в доблестный поход

По очарованным долинам

Змеистый путь меня ведет

С моим послушным исполином.

Баллада о Черном Вороне

Безумью нашему укор,

Над Русью мертвенно-покорной

Кругами вьется Черный Вор,

Кругами вьется Ворон Черный.

Скользя по улицам ночным,

Кого-то ищут злые фары,

И всё, что дышит, перед ним

Как будто оковали чары.

В тоске притихли города,

И ни одно окно не светит,

И горе тем, кого тогда

Железным клювом он отметит.

Над кем кружится Ворон злой?

Чье нынче сердце выпить хочет?

Кого в несытый замок свой

Сегодня Черный Вор волочит?

Проснулись. Ждут. У чьих дверей

Встревожат ночь глухие стуки?

И кто в клещах стальных когтей

Исчезнет в ночь на смерть иль муки?..

Скользнув в проулок, словно тать,

Замедлит быстрый ход машина,

И не одна седая мать

Сегодня потеряет сына.

И хмурых жертв его не счесть,

И всех вороний коготь давит,

В ком Человечность или Честь

Тирана, падши, не восславит.

Безумью нашему укор,

Над Русью, мертвенно-покорной,

Кругами вьется Черный Вор,

Кругами вьется Ворон Черный.

Страна молчит, молчит народ,

Оцепенев в железах ночи,

И Черный Ворон им клюет,

Клюет еще живые очи.

Иноходец

Я был еще мальчик. Остывала

Степь от дневного зноя. Серый, вплавь

Шел иноходец по холодеющему шляху.

Ковыли кивали, и ковылем взметали

Бег и ветер и серебряную гриву.

В траве кричали, встречая вечер, цикады,

А за черным курганом, красное, садилось солнце.

Низко припадал мой конь к тропе знакомой,

Крепкой грудью ветер рассекая,

Он вольным бегом себя и хозяина тешил.

Я был еще мальчик, и моя душа

Была ясна и не отравлена презреньем.

Мой конь меня любил. Он послушно морду

Наклонял под ласкающую руку.

Издох он рано. Резвясь над оврагом,

Он споткнулся и сломал себе позвоночник.

Моего коня увезли на дрогах скорняки драть шкуру,

А седло украл и пропил работник.

Длинною с тех пор змеею годы

Проползли. За океаном, далекая и чужая,

Лежит наша степь, и новые по ней протоптаны тропы.

Иноходец, мы оба в жизни шли необычным аллюром!

И я, как конь мой, тяжело расшибался,

Только уцелел.

Лишь душа, дышавшая ветром и прохладой,

Захлебнулась горьким и страшным презреньем.

Илия Британ

«В полях изгнания горит моя звезда…»

В полях изгнания горит моя звезда;

Летят мгновения в капризно-жутком танце,

И мчатся черные большие поезда

Меж светлых призраков почти ненужных станций.

Кому поведаю тоску моей тоски?

Когда все кончится? Конца не видно прозе!..

Хохочут злобные кошмарные свистки,

Вагоны — кладбища; а кто на паровозе?

Держу бессмысленно навязанный билет:

Какая станция? увы, названье стёрто…

Молиться Господу? Его как будто нет…

Куда торопимся? не все ль равно: хоть к черту!

Вся жизнь — изгнание… Мелькают фонари…

Устал от грохота, от призраков, от свиста;

Не видно месяца, не будет и зари, —

И Смерть курносая торчит за машиниста…

«Колода старых карт, знакомая до муки…»

Колода старых карт, знакомая до муки:

По ним я ворожил в плену больных минут;

Держали часто их твои родные руки, —

Давно ты умерла, они еще живут.

Вот черный мрачный туз, суливший мне потерю,

А вот девятка пик, с оторванным углом;

От Бога я ушел, но в них, как прежде, верю

В цепях своей тоски, в печали по былом.

Как свято я храню заветную колоду!

Она еще жива, а ты — давно в гробу…

Предскажет, может быть, последнюю свободу

Узор старинных карт усталому рабу.

ВПЕРЕД

Перейти на страницу:

Рекомендуем к прочтению

Мысль, вооруженная рифмами

Воскресшая жертва

Там, где был счастлив

Четыре вечера на мертвом корабле

Толковый словарь русского языка

Воскресшая жертва (сборник)