Анна. Роман в стихах

     и заказали портреты ему сто четыре лица.                    

     Следует знать, что три года назад выходила ужасная книжка   

     из живописных портретов политиков и власть имущих особ.     

     Семь выдающихся личностей он написал за бесплатно,          

     парнишка.                                                   

     С ручек их был оскорблён и унижен словами, но искренне, в   

     лоб.                                                        

     Правда, заказчики новые были по табели рангов пониже.       

     Но наш художник в предчувствие денежек радостно руки потёр. 

     И устыдился себя. А звёзда его славы всходила в Париже,     

     и полетел он туда. Непрактичен он был, не хитёр.            

     Анна звонит -- "Ну не надо. Получишь один головняк".      

     Он не поверил, поскольку в предощущении славы оглох и       

     обмяк.                                                      

     14                                                          

     На Елисейских полях он зашёл в ресторан и спросил о         

     маэстро.                                                    

     Девушка в возрасте вазы фракийской сказала ему -- "Тобри   

     тень".                                                     

     И указала свободное у туалета хорошее место,                

     и принесла ему богч, "Столишнa" и пилмэн.                 

     Он дня четыре ходил по Монмартру, Бюси, и мосту Александра, 

     даже зашёл в кабаре, где Дега рисовал танцовщиц.            

     Русского гения в славном Париже не знали. Не та пропаганда. 

     Много рекламы, девиц разнополых, ненужных вещиц.            

     Так возвратился, не соло хлебавши. Кто звёзды не имут,      

     слишком о том не жалеют, поскольку здесь нету потерь.       

     "И слава Богу, подумал он. В Питере лучше общественный     

     климат.                                                     

     Стану писать сто четыре лица в интерьере теперь".          

     Всех обзвонил. От Фемиды семнадцать сбежали в Грейт Британ, 

     семеро были уволены, сорок попали под суд,                  

     двадцать четыре в тойётах, ландкрузерах и мерседесах --     

     убиты,                                                      

     пятеро в кардиоцентрах своей операции ждут.                 

     Все, кто остались в живых, -- семь артистов, четыре врача   

     --                                                          

     "О, извините, -- сказали, -- мы сунулись к Вам сгоряча".  

     15                                                          

     Я опустил, что в первый день в Париже наш Андрей            

     к своей любимой поспешил в квартал Латинский.               

     Жена была изумлена. Они разделись поскорей...               

     Кровать скрипела, и на кухне со стола упала миска.          

     Он так изголодался по её малиновым устам,                   

     по нежной шее, по плечам... Ну ладно, ладно --              

     по всем её частям, по всем её местам.                       

     Ему, как беспризорнику, с ней было мармеладно.              

     И он крутил её, как рябчика гурман,                         

     вокруг оси, вкушая понемножку                               

     от всей её красы, от всех небесных манн,                    

     целуя руки, грудь, плечо, глаза и ножку.                    

     Она, как кукла, подчинялась и легко                         

     меняла позу, наслаждаясь его жаждой.                        

     Он был вокруг и в ней был глубоко,                          

     на коже шёлковой и в её клетке каждой.                      

     Их было двое в ней -- полётов их пилот                      

     и их стараний, ласк и наслаждений плод.                     

     16                                                          

     Для большинства достойных женщин на Земле                   

     часы подобные -- всегда воспоминанье.                       

     Потом всё рушится, и тщетные старанья                       

     не могут возвратить гармонию семье.                         

     У Анны нa сердце, как Божеская милость,                     

     лежал покой. Она предвосхищала                              

     все радости и чёрных дней начала.                           

     И потому, как ласточка, резвилась                           

     в безумной высоте своих страстей,                           

     пьянея от того, что сходит муж с ума,                       

     попав в полон её невидимых сетей,                           

     и уж потом она добычей наслаждается сама.                   

     Так много было новых игр, прикосновений,                    

     что в позе Клеопатры закричала вдруг она.                   

     Какой-то новый нерв, какая-то струна                        

     вдруг зазвучала в ней. О, Купидон -- ты гений!              

     Так вот куда ты целишь, хулиган...                          

     Не в сердце ищешь ты любовных ран.                          

     17                                                          

     Вот это был удар, вот это был улёт!                         

     Она кричала высоко, трагично, словно чайка,                 

     сама себя не слыша, только замечая,                         

     как в нежной плоти тонкая струна поёт.                      

     И если раньше длились умопомраченья                         

     от нескольких секунд до полминуты,                          

     то в этот раз наркоз любовной смуты                         

     унёс в безвестность чисел времени значенье.                 

     Андрей прикрыл ей рот. О, тщетная цензура!                  

     Вибрировала в Анне сущность женской плоти.                  

     Я представляю Афродиту в этой ноте                          

     на ложе с Марсом -- миг зачатия Амура.                      

     Тогда два негодяя -- Аполлон с Гермесом                     

     Гефесту заказали хитрые захваты,                            

     чтоб доказать -- жена в измене виновата,                    

     установили на постель и любовались с интересом,             

     когда любовников прижало в страстный миг слиянья,           

     и весь Олимп глазел на них, не осудив сего деянья.          

     18                                                          

     Тогда похохотали славно Аполлон с Гермесом.                 

     Муж Афродиты, раб Зевесовый титан Гефест                    

     был огорчён, махнул рукой и под землёй исчез,               

     ковать перyны Зевсу, к ремеслу имея интересы.               

     Зевс пожурил Гермеса с Аполлоном.                           

     Любвеобилие Богов изменой не считалось.                     

     Да и за подлость от отца не очень им досталось.             

     Он только беспокоился за внука в нежном лоне.               

     Но Афродиту напугало это приключенье                        

     и униженье -- обнаженную, раскинутые ноги,                  

     на ней Арес беспомощный -- увидели все Боги.