«Мы глохнем к старости и ощущаем хуже…»
Мы глохнем к старости и ощущаем хуже
Весь этот мир и всех его людей,
Смеемся невпопад и невпопад мы тужим,
В плену своих навязчивых идей,
Которым грош цена.
Скудеющие души.
Воспоминания опять ведут туда,
Где отчий дом, наверное, разрушен,
И мы уже забыты навсегда.
Воспоминания…
Но вот,
В пролет разрушенного дома
Вдруг засияет небосвод
Так неожиданно знакомо,
С такой степною простотой,
Что ничего уже не надо,
Ни мертвых, ни живых, ни сада,
Где мы увиделись с тобой.
1957
«Я хочу устать…»
Я хочу устать.
Чтобы спать и спать.
Но опять во сне
Ты идешь ко мне
И лежишь со мной
До утра живой.
Не прощанье, только до свиданья,
Никакой нет тайны гробовой,
Только потаенное свиданье,
Все, что хочешь, только не покой.
1957
«Есть что-то оскорбительное в том…»
Есть что-то оскорбительное в том,
Что этот наглый и беспутный ветер
Ломает розы и летит потом
Для новых буйств на беззащитном свете.
1957
«Он был пришельцем из другого света…»
Он был пришельцем из другого света,
Стихами одержимый караим,
И ангел был особенного цвета,
Как ночью озаренный дым.
Тифозный бред. Теплушка. Человечий
Призыв о нежности в семнадцатом году.
Снега, снега. И ангельские речи
В сорокоградусном бреду.
1957
«Не влюбленность, а любовь и жалость…»
Не влюбленность, а любовь и жалость,
Не весна, а осень впереди:
Очень кратковременная старость,
С очень краткой жизнью позади.
Только жить, как верится и снится,
Только не считать года,
И в Париже, где чудесные больницы,
Не лечиться никогда.
1957
«У тебя свои заботы…»
У тебя свои заботы.
У меня свои забавы.
Расходиться? Что ты, что ты:
Оба мы с тобой неправы.
И не может одинаков
Жребий быть у нас с тобою ―
У меня молчит собака,
У тебя собака воет.
Значит, так и надо. Что же
Огорчаться по-пустому,
Каждый пусть живет, как может,
А никак не по-другому.
1957
В лесу
Я гадал в лесу: когда же,
Наконец, меня уважишь
И приедешь к старику?
Но болтунья и пустушка,
В этот странный день кукушка
Онемела на суку.
Дивные бывают вещи.
Обратился к птице вещей,
Чтоб узнать, на сколько дней
К новой хижине моей
Ты приедешь.
«Никогда!» ―
Каркнул ворон.
«Навсегда!» ―
Отвечал я ворону,
Отвернувшись в сторону.
1958
«Милый мальчик с грустными глазами…»
Милый мальчик с грустными глазами,
Милый пальчик ангельской руки;
Никого знакомых между нами
Нет, напоминающих таких.
И хмельней вина моя отрада ―
Знать и негодуя, и любя,
Что, когда мне жить не станет надо,
Жизнь едва начнется для тебя.
1958
«Нельзя все время пировать…»
Нельзя все время пировать,
Нельзя все время ликовать
И знать, что только жду я
Вина и поцелуя.
Нельзя! Но, может быть, потом,
За незамеченным трудом
Свою увижу тень я ―
Ненужные сомненья.
1959
«За стихов нежданное начало…»
За стихов нежданное начало,
Музыку нежданную стихов,
Проплывающих над нами без причала,
На стихи похожих облаков, ―
Я не знаю, ―
за цветочки ль эти,
Беленький горошек у межи,
Только стоит жить на этом свете,
Долго еще стоит жить.
1959
«Где мой отец?..»
― Где мой отец?
― Он на войне,
― Но нет войны!
― Она все длится.
― Но мне отец опять приснится.
Где мой отец?
― Ах, перестань!
― Его я часто вспоминаю,
Он где-то близко.
― Перестань:
Я ничего о нем не знаю.
1959
Ночь
Снег в ночи светился на скале.
Под скалою, в сакле, перебранка.
Негритянка ела белый хлеб,
Пушкинская мама, негритянка.
Лермонтову было не до сна,
Ангелы метались в поднебесье.
В преисподней волновался сатана,
Собираясь Тютчева повесить.
Было все как будто невпопад.
И, событий в мире не касаясь,
Звездный низвергался водопад,
Над землей все выше поднимаясь.
1959