Невзгоды сокращают наши годы
И губят превосходные труды.
Нас отравляют вредные отходы —
Дурной цивилизации следы.
И только у красавицы природы
Избавиться мы можем от беды.
Не существует истинной свободы
Без солнышка, деревьев и воды!
Айсоры, персы, греки, сарацины
Успехи признавали медицины,
Врачи приносят пользу иногда…
А все-таки полезнее гораздо,
Чем самые добротные лекарства,
Обычная студеная вода!
1974
В прямом и переносном смысле слова
Противный ветер дует против нас.
От ветра, нехорошего и злого,
Страдало человечество не раз.
Но глупый ветер, веющий сурово,
Как уголь и дрова, и нефть, и газ,—
Разумной энергетики основа,
Хранит в себе энергии запас.
Вихрь заполярный, холодящий душу,
Продрогшим людям приносящий стужу,
Способен вырабатывать тепло.
И самые свирепые стихии,
Со всех сторон нелепые, плохие,
Умело можно обращать в добро!
1974
У нас так любят переименовывать
Скоропостижно и неосторожно…
Но старое название от нового
Здесь отличить, пожалуй, невозможно.
Святые горы — Пушкинские горы!..
Холмы, равнины и леса густые,
И голубая Сороть, и озера,
Коль Пушкинские, то вдвойне Святые!
1975
Эпикуреец жалеет,
Что в юности стоиком не был,
Часто болеет
Под самым безоблачным небом.
Хочется выпить ему —
Больше не может уже.
И, может быть, потому
Грусть у него на душе.
Стоик жалеет,
Что в юности был он аскетом,
Ждал, что созреет,
И радость держал под запретом.
Он не изведал любви.
Кто полюбит теперь старика?
Юность зови —
Отзовется уныло тоска.
Скептик жалеет,
Что в том и в другом сомневался
И на заре лет
Не ведал ни драмы, ни фарса,
Не испытал ни волнения страсти,
Ни тихого счастья,
Не был ни рьяным, ни резвым,
Ни пьяным, ни трезвым.
Сетуют старцы:
С иллюзией трудно расстаться —
Слыли всю жизнь мудрецами,
А оказались глупцами!
1977
Когда-нибудь сумеет ЭВМ
Стать актуальным автором поэм,—
Случится это в недалеком будущем.
А люди изменяются в наш век,
Не потому ль среди своих коллег
Встречаю я компьютеров, компьютершей
Один из них лишен великих дум,
Ему важней аплодисментов шум,
Переходящий иногда в овацию,
А истину охотно он предаст,
Как неудобный, тягостный балласт,
Мешающий словесной спекуляции.
Достаточно пронырлив и хитер,
Стихи читает лучше, чем актер,
И обладает электронной памятью.
В аудиторию любую вхож.
Потребуется — будет он хорош
Литературно-конъюнктурной праведью.
А надо, так прилежной левизной
Взмахнет, как белоснежной белизной,
Над обывательски мещанской серостью,
Чтоб обыватель, мещанин, пижон
Был восхищен, а также поражен
Его новейшей вольтерьянской смелостью.
Он популярен, как кинозвезда,
И не сойдет с зенитного поста,
Своею популярностью орудуя.
Душа пуста, и совесть не чиста,
Но загримировался под Христа,
И не заметят — может стать Иудою.
Такая у него бушует прыть,
Желает он казаться, а не быть,
И справедливым, даже добрым кажется.
Но потекут потоки вешних вод,
И мода на его снега пройдет,
Другая мода лучшею окажется.
А кто его заменит? Вот вопрос!
Не краснощекий древний Дед-Мороз,
Не черноглазый волосатый юноша,
Не поэтесса стареньких богем,
А новенькой системы ЭВМ —
Полупроводниковая компыотерша.
Не оборвется вечной моды нить,
И стихотворцев многих заменить
Сумеет электронная красавица.
Кому-то слыть при этом в знатоках,
Быть в дураках, а в будущих веках
Поэзия поэзией останется!
1977