Стихотворения. Поэмы. Проза

Но знаю — ох, знаю, что мыслит поэт,

Когда для него гаснет солнечный свет.

Ведь я у цензуры слуга крепостной,

Так думает он — и, холодной рукой

Сдавя свою голову, тихо поет,

Когда его музу цензура сечет.

Признаться, не знаю, что думает пес,

Когда птички крадут в навозе овес,

Когда кот пушистым виляет хвостом,

Не знаю, что думают мыши об нем,

Но знаю, что думают слуги царя,

Ближайшие слуги!

Усердьем горя,

Они день и ночь молят господа сил,

Чтоб он взволновать им народ пособил:

Дай, боже! царя убедить нам хоть раз,

Что плохо бы было престолу без нас;

Ведь эдакий глупый презренный народ:

Как хочешь дразни — ничего не берет.

20 марта 1861

БЕГЛЫЙ

— Ты куда, удалая ты башка?

Уходи ты к лесу темному пока:

Не сегодня-завтра свяжут молодца.

Не ушел ли ты от матери-отца?

Не гулял ли ты за Волгой в степи?

Не сидел ли ты в остроге на цепи?

"Я сидел и в остроге на цепи,

Я гулял и за Волгой в степи,

Да наскучила мне волюшка моя,

Воля буйная, чужая, не своя.

С горя, братцы, изловить себя я дал

Из острога, братцы, с радости бежал.

Как в остроге-то послышалося нам,

Что про волю-то читают по церквам,

Уж откуда сила-силушка взялась:

Цепь железная, и та, вишь, порвалась!

И задумал я на родину бежать;

Божья ночка обещалась покрывать.

Я бежал — ног не чуял под собой…

Очутился на сторонушке родной,

Тут за речкой моя матушка живет,

Не разбойничка, а сына в гости ждет.

Я сначала постучуся у окна

Выходи, скажу, на улицу, жена!

Ты не спрашивай, в лицо мне не гляди,

От меня, жена, гостинчика не жди.

Много всяких я подарков тебе нёс,

Да, вишь, как-то по дороге все растрёс;

Я вина не пил — с воды был пьян,

Были деньги — не зашил карман.

Как нам волю-то объявят господа,

Я с воды хмелен не буду никогда;

Как мне землю-то отмерят на миру

Я в кармане-то зашью себе дыру.

Буду в праздники царев указ читать…

Кто же, братцы, меня может забижать?"

— Ты куда, удалая ты башка?

Уходи ты к лесу темному пока.

Хоть родное-то гнездо недалеко,

Ночь-то месячна: признать тебя легко.

Знать, тебе в дому хозяином не быть,

По дорогам, значит, велено ловить,

<1861>

ОДНОМУ ИЗ УСТАЛЫХ

Ожесточила ли тебя людская тупость,

Иль повседневная сует их кутерьма,

Их сердца старческая скупость,

Или ребячество их гордого ума: -

Вся эта современность злая,

Вся эта бестолочь живая,

Весь этот сонм тиранов и льстецов,

Иль эта кучка маленьких бойцов,

Самолюбивых и в припадках гнева

Готовых бить направо и налево;

Устал ли ты науку догонять,

Иль гнаться по следам младого поколенья -

Не говори, что хочешь ты бежать,

В глуши искать уединенья.

К чему! — Прошли те дни, когда лесную глушь

Преданье чудными духами населяло.

Когда отшельника незримо навещала

Семья оплаканных им душ,

Когда, дитя фантазии народной,

Со дна реки на свет луны холодной

Всплывала и его дразнила наготой

Русалка бледная с зеленою косой;

Когда под шумный говор леса

Пустынник, тихую лампаду засветя,

Молился, а его, как малое дитя,

Хранитель-ангел блюл от беса,

И одиноким не был он,

Бесплотных сил толпой повсюду окружен,

А были для него, как мир, разнообразны

Неизъяснимые то страхи, то соблазны.

Ну, а тебя, товарищ старый мой,

Все эти чудеса займут едва ли!

Мы от мифических годов с тобой отстали

И унесем в пустыню за собой

На дне души разбитой, но живой

Невыносимые воспоминанья,

Неутолимые, законные желанья

И жажду жить и двигаться с толпой.

О! я б и сам желал уединиться,

Но, друг, мы и в глуши не перестанем злиться

И к злой толпе воротимся опять.

Не говори мне, что природа — мать:

Она детей не любит одиноких,

Ожесточенных, так же как жестоких,

Природа не умеет утешать.

И ничего не сделает природа

С таким отшельником, которому нужна

Для счастия законная свобода,

А для свободы — вольная страна.

16 мая 1862

ДВОЙНИК

Я шел и не слыхал, как пели соловьи,

И не видал, как звезды загорались,

И слушал я шаги — шаги, не знаю чьи,

За мной в лесной глуши неясно повторялись.

Я думал — эхо, зверь, колышется тростник;

Я верить не хотел, дрожа и замирая,

Что по моим следам, на шаг не отставая,

Идет не человек, не зверь, а мой двойник.

То я бежать хотел, пугливо озираясь,

То самого себя, как мальчика, стыдил…

Вдруг злость меня взяла — и, страшно задыхаясь,

Я сам пошел к нему навстречу и спросил:

— Что ты пророчишь мне или зачем пугаешь?

Ты призрак иль обман фантазии больной?

— Ах! — отвечал двойник, — ты видеть мне мешаешь

И не даешь внимать гармонии ночной;

Ты хочешь отравить меня своим сомненьем,

Меня — живой родник поэзии твоей!..

И, не сводя с меня испуганных очей,

Двойник мой на меня глядел с таким смятеньем,

Как будто я к нему среди ночных теней

Я, а не он ко мне явился привиденьем.

<1862>

БЕЛАЯ НОЧЬ

Дым потянуло вдаль, повеяло прохладой.

Без теня, без огней, над бледною Невой

Идет ночь белая — лишь купол золотой

Из-за седых дворцов, над круглой колоннадой,

Как мертвеца венец перед лампадой,

Мерцает в высоте холодной и немой.

Скажи, куда идти за счастьем, за отрадой,

Скажи, на что ты зол, товарищ бедный мой?!

Вот — темный монумент вознесся над гранитом…

Иль мысль стесненная твоя

Спасенья ищет в жале ядовитом,

Как эта медная змея

Под медным всадником, прижатая копытом

Его несущего коня…

<1862>

ЮБИЛЕЙ ШИЛЛЕРА

1862

С вавилонского столпотворенья

И до наших дней — по всей земле

Дух вражды и дух разъединенья

Держат мир в невежестве и зле.

Люди на людей куют во мраке цепи,

Истина не смеет быть нагой,

И с морями берега, с горами степи

Без конца ведут кровавый бой.

Отчего же вся Европа встала,

Засветила тысячи огней,

И отпела и отликовала

Шиллера столетний юбилей?

У разноязычных, у разноплеменных

У враждебных стран во все века

Только два и было неизменных,

Всем сердцам понятных языка:

Не кричит ли миру о союзе кровном

Каждого ребенка первый крик,

Не для всех ли наций в роднике духовно

Черпает силу гения язык?

Не затем ли вся Европа встала

Засветила тысячи огней,

И отпела и отликовала

Шиллера столетний юбилей!

Лучших дней не скоро мы дождемся:

Лишь поэты, вестники богов,

Говорят, что все мы соберемся

Мирно разделять плоды трудов;

Что безумный произвол свобода свяжет,

Что любовь прощеньем свяжет грех,

Что победа мысли смертным путь укажет

К торжеству, отрадному для всех.

Путь далек — но вся Европа встала,

Засветила тысячи огней,

И отпела и отликовала

Шиллера столетний юбилей.

Но, вперед шагая с каждым веком,

Что мы видим в наш железный век?..

Видим — в страхе перед человеком

Опускает руки человек -

В побежденных сила духа воскресает;

Победитель, раздражая свет,

Не затем ли меч свой грозный опускает,