Urbi et Orbi

НИТЬ АРИАДНЫ

Вперяю взор, бессильно жадный:

Везде кругом сырая мгла.

Каким путем нить Ариадны

Меня до бездны довела?

Я помню сходы и проходы,

И зал круги, и лестниц винт,

Из мира солнца и свободы

Вступил я, дерзкий, в лабиринт.

В руках я нес клубок царевны,

Я шел и пел; тянулась нить.

Я счастлив был, что жар полдневный

В подземной тьме могу избыть.

И, видев странные чертоги

И посмотрев на чудеса,

Я повернул на полдороге,

Чтоб выйти вновь под небеса,

Чтоб после тайн безлюдной ночи

Меня ласкала синева,

Чтоб целовать подругу в очи,

Прочтя заветные слова…

И долго я бежал по нити

И ждал: пахнет весна и свет.

Но воздух был все ядовитей

И гуще тьма… Вдруг нити — нет.

И я один в беззвучном зале.

Мой факел пальцы мне обжег.

Завесой сумерки упали.

В бездонном мраке нет дорог.

Я, путешественник случайный,

На подвиг трудный обречен.

Мстит лабиринт! Святые тайны

Не выдает пришельцам он.

28 октября 1902

БЛУДНЫЙ СЫН

Ужели, перешедши реки,

Завижу я мой отчий дом

И упаду, как отрок некий,

Повергнут скорбью и стыдом!

Я уходил, исполнен веры,

Как лучник опытный на лов,

Мне снились тирские гетеры

И сон сидонских мудрецов.

И вот, что грезилось, все было:

Я видел все, всего достиг.

И сердце жгучих ласк вкусило,

И ум речей, мудрее книг.

Но, расточив свои богатства

И кубки всех отрав испив,

Как вор, свершивший святотатство,

Бежал я в мир лесов и нив.

Я одиночество, как благо,

Приветствовал в ночной тиши,

И трав серебряная влага

Была бальзамом для души.

И вдруг таким недостижимым

Представился мне дом родной,

С его всходящим тихо дымом

Над высыхающей рекой!

Где в годы ласкового детства

Святыней чувств владел и я, —

Мной расточенное наследство

На ярком пире бытия!

О, если б было вновь возможно

На мир лицом к лицу взглянуть

И безраздумно, бестревожно

В мгновеньях жизни потонуть!

Ноябрь 1902 — январь 1903

У ЗЕМЛИ

Помоги мне, мать-земля!

С тишиной меня сосватай!

Глыбы черные деля,

Я стучусь к тебе лопатой.

Ты всему живому — мать,

Ты всему живому — сваха!

Перстень свадебный сыскать

Помоги мне в комьях праха!

Мать, мольбу мою услышь,

Осчастливь последним браком!

Ты венчаешь с ветром тишь,

Луг с росой, зарю со мраком.

Помоги сыскать кольцо!..

Я об нем без слез тоскую

И, упав, твое лицо

В губы черные целую.

Я тебя чуждался, мать,

На асфальтах, на гранитах…

Хорошо мне здесь лежать

На грядах, недавно взрытых.

Я — твой сын, я тоже — прах,

Я, как ты, — звено создании.

Так откуда — страсть, и страх,

И бессонный бред исканий?

В синеве плывет весна,

Ветер вольно носит шумы…

Где ты, дева-тишина,

Жизнь без жажды и без думы?.

Помоги мне, мать! К тебе

Я стучусь с последней силой!

Или ты, в ответ мольбе,

Обручишь меня — с могилой?

1902

В ОТВЕТ

Еще я долго поброжу

По бороздам земного луга,

Еще не скоро отрешу

Вола усталого — от плуга.

Вперед, мечта, мой верный вол!

Неволей, если не охотой!

Я близ тебя, мой кнут тяжел,

Я сам тружусь, и ты работай!

Нельзя нам мига отдохнуть,

Взрывай земли сухие глыбы!

Недолог день, но длинен путь,

Веди, веди свои изгибы!

Уж полдень. Жар палит сильней.

Не скоро тень над нами ляжет.

Пустынен кругозор полей.

«Бог помочь!» — нам никто не скажет.

А помнишь, как пускались мы

Весенним, свежим утром в поле

И думали до сладкой тьмы

С другими рядом петь на воле?

Забудь об утренней росе,

Не думай о ночном покое!

Иди по знойной полосе,

Мой верный вол, — нас только двое!

Нам кем-то высшим подвиг дан,

И спросит властно он отчета.

Трудись, пока не лег туман,

Смотри: лишь начата работа!

А в час, когда нам темнота

Закроет все пределы круга,

Не я, а тот, другой, — мечта, —

Сам отрешит тебя от плуга!

24 августа 1902

ПЕСНИ

ФАБРИЧНАЯ

«Как пойду я по бульвару…»

Как пойду я по бульвару,

Погляжу на эту пару.

Подарил он ей цветок —

Темно-синий василек.

Я ль не звал ее в беседку?

Предлагал я ей браслетку.

Она сердца не взяла

И с другим гулять пошла.

Как они друг другу любы!

Он ее целует в губы,

И не стыдно им людей,

И меня не видно ей.

Он улестит, он упросит,

Стыд девичий она бросит!

Их до дома провожу,

Перед дверью посижу.

Будет лампы свет в окошке…

Различу ее сережки…

Вдруг погаснет тихий свет, —

Я вздохну ему в ответ.

Буду ждать я утра в сквере,

Она выйдет из той двери.

На груди ее цветок —

Темно-синий василек.

23 декабря 1900

ФАБРИЧНАЯ

«Есть улица в нашей столице…»

Есть улица в нашей столице.

Есть домик, и в домике том

Ты пятую ночь в огневице

Лежишь на одре роковом.

И каждую ночь регулярно

Я здесь под окошком стою,

И сердце мое благодарно,

Что видит лампадку твою.

Ах, если б ты чуяла, знала,

Чье сердце стучит у окна!

Ах, если б в бреду угадала,

Чья тень поминутно видна!

Не снятся ль тебе наши встречи

На улице, в жуткий мороз,

Иль наши любовные речи,

И ласки, и ласки до слез?

Твой муж, задремавши па стуле,

Проспит, что ты шепчешь в бреду;

А я до зари караулю

И только при солнце уйду.

Мне вечером дворники скажут,

Что ты поутру отошла,

И молча в окошко укажут

Тебя посредине стола.

Войти я к тебе не посмею,

Но, земный поклон положив,

Пойду из столицы в Расею

Рыдать на раздолии нив.

Я в камнях промучился долго,

И в них загубил я свой век.

Прими меня, матушка-Волга,

Царица великая рек.

28 июня 1901